Александръ Дунаенко - Идеальная жена (сборник)
Я иногда задумываюсь – откуда в нашей стране произошёл смех? Он привозной, или есть свой, отечественный?
И почему в других странах улыбок больше? Может, и раньше они были у нас, как у всех, а потом их взяли, да и повытоптали?…
Может, поэтому у нас в стране можно чаще услышать: «Расстрелять!», чем «Пожалеть…».
Знакомый гей говорил, что он подобных себе угадывает всюду: в кафе, на автобусных остановках.
Я угадываю тех, то любит смеяться. Подобных себе.
И мы с Кариной как-то друг друга угадали. Сколько приятных минут общения подарило нам это взаимное сходство!
Но – вот есть такое понятие – Замужняя Женщина. Это серьёзно, как у Пушкина: «Уйдите, Дубровский, я замужем!». И всё. Замужем – это новое, это совсем другое состояние женщины. Это непрерывная забота о муже, детях. О порядке в доме. О еде, одежде. Это планирование жизни, её распорядка.
Всё-таки, Женатый Мужчина – это нечто другое…
Карина была замужней женщиной и весело, смахивая нечаянные слёзы, тащила на себе весь воз непростых проблем своей семейной жизни.
Вокруг нашей компрессорной посреди степи островками берёзовые, кленовые рощи. Я позвал Карину покататься со мной на машине, она сразу согласилась. И машина заехала в такую красивую рощу.
Конечно, мы очень весело разговаривали всю дорогу, и смеялись ещё, когда остановились. И я дотронулся руки этой женщины, которая мне очень нравилась. И я поцеловал эту руку. А потом в открытую шею. Губы были уже совсем рядом, я стал целовать и их.
Я прислушивался к каждому движению Карины, к её дыханию.
Коснулся губами руки, пальцев – не отдёрнула… Шеи – дыхание участилось, но женщина не отстранилась. И потом, когда губы с губами – как-то нерешительно, осторожно стала мне отвечать…
И я руками под платьем попробовал гладить её голые ноги и всё, что дальше в лес – больше дров…
Я остановил себя. Мы отъехали на минутку. Долгое отсутствие могло навлечь на нас обоих подозрение. Коллектив компрессорной маленький. Это даже не Ленинград…
Я поправил на Карине платье, которого из-за меня на ней до пояса практически не было. Всё нашёл, вернул на место. Шейку, шейку ещё много раз поцеловал…
А уже на следующее утро Карина всей семьёй, вместе с мужем, детьми уехала в отпуск. К Чёрному морю, где находился наш, газпромовский, Дом отдыха.
И вот я – знал, что она уедет, и отпустил? И – ничего не сделал?…
Ну, истолковать так было бы совсем не правильно.
Ведь, не сказать, что я-таки ничего и не сделал.
Шейку целовал, голы ножки трогал. Смотрел на них во все глаза. Ох! Как смотрел! И весь вид мой однозначно говорил о том, что пылает во мне огонь любви, а с ним, рука об руку – огонь желаний. И то, что не поспешил – тоже молодец. Значит, не примитивное у меня плотское влечение, а торжество духовного начала.
Такое может оценить не только мыслящая женщина, но и обыкновенная.
Внутренний голос подсказывал мне, что никуда от меня уже моя Кариночка не денется. И вернётся из отпуска и поедет со мной, хоть на край света. Где можно будет взять её голыми руками. Голую.
И, потом, имея уже некоторый жизненный опыт, я знал, что, если чего суждено, если чего уже прописано в Книге наших судеб, то сбудется оно неотвратимо.
Так же – и не сбудется, если мечты свои ты распространил за пределы расписанного распорядка действий.
И уже в сентябре, когда полетели над полями паутинки. Когда стали вспыхивать в степных наших лесочках, то тут, то там желтые и багряные костры осенних причёсок на берёзах и клёнах…
Карина опять оказалась в моей машине.
Одетая, как невеста, во всё белое. Очаровательная блондинка с короткой причёской. Осенняя вишня.
«Ой! – уже разделся!» – сказала она, открыв глаза.
За окном машины местами золотая осень. И – прямо какой-то солнечный праздник! День совсем не жаркий, но – яркий.
Я остановил машину в глухом, уединённом месте, на поляне среди увядающей травы.
А потом повернулся к Карине и посмотрел ей в глаза. Красивые, тёмно-карие глаза блондинки. Я гладил ей лицо кончиками пальцев, не отрывая глаз. А потом – тело через тонкое платье. И Карина прикрыла веки.
При ярком свете сентябрьского солнца я стал снимать с неё одежды. Красивое белое бельё… Женщины надевают красивое бельё, чтобы в нём их, на какие-то пару мгновений, увидел любимый мужчина.
Всего-то, из-за пары мгновений…
Истекли мгновения, и рассталась Кариночка со своими воздушными украшениями.
Тут она открыла глаза и сказала: «Ой! Ты уже разделся!..».
Конечно, я и себя не забыл…
Оказывается, брюнетка…
И опять я не стал никуда торопиться.
Уже никуда не денется, не убежит эта восхитительная женщина. Эта богиня…
Я ласкал её своим восторженным взглядом. Взгляд – он материален. А обнажённое тело очень остро чувствует прикосновение взгляда влюблённого человека.
А за взглядом следовали пальцы, губы, руки… Пока не забилась, не заметалась, не задёргалась в моих объятиях молодая женщина.
Ещё же и не было ничего…
К самому интиму с женщиной желательно приступать после первого её оргазма. Она вся тогда такая тихая, нежная, и её разгорячённое тело уже совсем готово к любви…
И мы стали встречаться.
У мужа пьянки-командировки. К состоянию жены он не очень присматривался.
А Карина, хоть и не признавалась мне в каких-то чувствах, но стала вся внешне будто бы светиться. Об этом даже стали ей говорить подруги.
И происходил у нас с ней совершенно головокружительный интим.
Ну, не было такой фантазии, такой сокровенной мечты, мелочи, которую бы Карина не хотела бы со мной исполнить. Она всё хотела. И она всегда меня хотела. Кариночка многого не знала, но я находил литературу, во многом помогал Интернет. Вдвоём всё легко осваивалось. К обоюдному восторгу.
Иногда, правда, я робел… – Не бойся сделать мне больно, – говорила она.
Но где тот предел?… Если ещё сильнее – то сосок можно откусить!..
Я боялся.
А, вообще, конечно, не всё было так просто, так безоблачно.
Измена мужу – это всё-таки не трали-вали, это – измена мужу.
Карина переживала. Терзалась. Вот, всё получилось, как получилось, – но это неправильно. «Другому же я отдана!..».
Была у нас очень бурная, до умопомрачительности, встреча. Как обычно – вырвались с работы днём, будто бы по делам.
На другой день Карина рассказывает: возвращалась она в тот вечер домой. Столкнулась с мужем в подъезде. Не остывшая ещё от моих объятий, в моих запахах, с губами, опухшими от поцелуев…
А муж – трезвый. В чистом своём костюмчике. И Карина тут же, в подъезде, кинулась вдруг к нему на шею. Обнимала, целовала, плакала…
Ну, и как, – скажете вы, – относилось к нашей связи окружающее нас общество? И не хочу ли я сказать, что наши отношения с Кариночкой продолжали оставаться для всех тайной? И это в маленьком-то посёлке! В организации, где штат всего 112 человек!
Скорее всего, многие догадывались.
Но слава у Радмила Борисовича в коллективе была дурная, и Карине сочувствовали. Муж у неё был козёл, и так ему было и надо.
Да, и потом – это же обычное дело – когда все вокруг уже давно всё знают, а родители узнают последними.
А я наслаждался своим общением с Кариной.
Именно – общением, а не только теми краткими минутами наших фантастических безумств наедине.
Она, блин, кроме того, что мать, жена и на все руки и ноги любовница, ещё и умница была! А как она пела!
Карина занимала должность заведующей клубом в посёлке компрессорной.
И был как-то у них междусобойчик среди самодеятельных артистов. В большинстве артисты были женщинами, сотрудницами разных служб газового хозяйства. Я приходил на репетиции, помогал оформлять сцену. Выучил и исполнял в концертах «на бис» «Песенку крокодила Гены». Всё, чтобы рядом возле своей женщины побыть. Произносились тосты.
И Карина сказала обо мне хорошие слова. В общем, я таким замечательным человеком был со всех сторон!
Вот эта у неё убийственная, обезоруживающая, околдовывающая способность находить самые лучшие слова о мужчине, который находится с ней рядом в жизни.
Ведь нам, мужчинам, много ли надо? Нам нужно не много. Нужно, чтобы женщины, замечая наши недостатки, по возможности закрывали на них глаза. А поведение наше корректировали мягко, незаметно. Чтобы голова и не догадывалась о том, куда её поворачивает шея. Чтобы сам процесс её поворота ей нравился. А куда повернёт – это уже и не так важно!..
