Александр Покровский - Бортовой журнал 4
А Великобритания молчит. Подозреваю, оттого, что у них есть туз в рукаве.
А наши суетятся, на мой взгляд, именно потому, что не знают, что у них там за туз.
Ой, блин! Развал он везде развал.
Вот развалился Советский Союз и наступил (как бы это поприличней выразиться), и наступил. писец.
Под развал к власти, к примеру, в военной среде пришли у нас такие люди, которые в наши времена дальше «ваньки-взводного» не поднялись бы. А тут – командующие и главнокомандующие.
Все о-без-умели. Абсолютно все.
Обезумели, значит лишились ума.
А нет ума – считай, калека.
Это я не о том, кто кому полоний подсыпал, это я о том, что без ума профессионалов нет.
А англичане на этом фоне расслабились (врага-то нормального теперь не существует).
И америкосы расслабились (ну, эти всегда считали себя пупом Вселенной, оттого и проворонили свое 11 сентября).
На фоне этого расслабления (холодной войны нет, а агентура сама в руки лезет) – общая деградация всех спецслужб всего мира.
Результат – террористы, пираты и все прочее.
Им еще химическую войну влупят – вот увидите.
И это самое, на мой взгляд, простое, потому что зашел в любой хозяйственный магазин и. при наличии ума в три секунды купил все, что при сливании даст взрыв.
Так что у террористов пока только ума не хватает, но они его скоро получат в изобилии, они быстро учатся.
А вот те, с полонием, учиться не хотят. Они только пачкают за большие деньги.
Да! Я же про бактериологическое оружие совсем позабыл.
Маленькое нарушение правил – и получите ящур. Просто, правда?
Бедная Великобритания.
Пробудилась в ней совесть за колониальную политику в прошлом и напустила она к себе кого попало.
Вот они ей и вспоминают.
Теперь Великобритании надо срочно поумнеть.
Они просто поглупели, оттого что мы распались.
Сейчас они нам поумнеют. В срочном порядке. Кстати, заодно и с полонием разберутся. У них прокуратура – ух какая! А суды – еще более ух!
Письма
* * *«Хочу вам рассказать о своем отце. Зовут его Усов Сергей Иванович.
Родился он 25 октября 1937 года в Смоленской области в деревне Дуброво Демидовского района.
Правда, фамилия наша по отцу не Усовы, а Рыжиковы. Это деду во время переписи населения записали не фамилию, а прозвище. У него усы были такие же, как у одного районного партийного деятеля, и на деревне его звали Усом или Усовым. Во время переписи дед был в отъезде, в город ездил, и переписчики спросили, указывая на дом: «Кто здесь живет?» – «Усов!» – ответили им. Так его и записали, и когда паспорта стали выдавать, оказался он Усовым Иваном Евстигнеевичем. Вот с него и пошла династия Усовых.
С началом войны все мужики на фронт ушли, и остались в деревне только бабы да дети.
Так отец попал под немцев. Вместе со своим братом, причем попали они очень жестоко. Зимой 1942 года в деревне появились крымские татары, воевавшие на стороне немцев, они были очень свирепы. Насиловали всех молодых женщин, начиная с девочек 6-летнего возраста, убивали без разбора. Поэтому местные жители закопали всех женщин в подвалы. В земляные ямы под домами, хлевами, чтобы не нашли их. Своей маме он с бабушкой раз в день подавал еду в яму под амбаром. Это длилось месяца два, а потом пришли тыловые немцы. Передовые немецкие части не очень зверствовали, а тыловые расстреливали по первому подозрению. При них всех выгнали из изб в сараи, амбары, хлевы. Изъяли все съестное. Так длилось три года. Весной и летом немцы заставляли всех работать – сажать, сеять, а осенью все забирали себе. Люди питались подножным кормом и лебедой, крапивой, объедками с немецкого стола, дохлыми лошадьми и гнилой картошкой. Отец до сих пор картошку с трудом ест, потому что, как он говорит, они тошнотиками питались – запрещали им собирать картошку, и бабушка зимой пробиралась на поле и выкапывала гнилую картошку. Такую картошку выдавливали и середину – она не расползалась в руках – варили и ели.
А пацаны есть пацаны. Они играли во дворе и на окне увидели портсигар какого-то офицера.
Блестит. Вот они его и тяпнули. В тот же день вся семья отца и семья брата стояли перед немцами. Все плакали. На потолке висела петля с удавкой, которую отцу набросили на шею. Дважды его подтягивали до потери дыхания, пока он не признался, где блестящая игрушка. В этот же день майор Хайнц схватил их с братом за руки и повел к кузнецу. Пока он их вел, проговорился русской переводчице Гале: «Русским ворам плодиться не дадим» – он тащил их кастрировать. Галя сказала: «Сережа, ребята, вырывайтесь и бегите, любой ценой». Они укусили немца одновременно за руки и нырнули под сарай, Хайнц со злости палил из пистолета, две обоймы высадил под сарай но, слава богу, не попал.
Вот так династия Усовых чуть и не прервалась.
Потом дед пришел с войны. Сапером был. Орден «Славы», медаль «За отвагу». Рассказывал, как их десантировали с самолета без парашюта в середину окруженной немецкой группировки при Корсунь-Шевченковской наступательной операции. Самолет шел на высоте семь-десять метров, и они с него прыгали на склон холма. Кто как – дело было зимой. От взвода боеспособными остались крохи какие-то, а от роты процентов двадцать максимум, остальные – кто покалечился, а кто погиб сразу. А медаль «За отвагу» он получил за рукопашную. Семь человек зарубил саперной лопатой и штыком. Он ничего не помнил, как только началось это месиво – так и все, – очнулся, когда остался один, а вокруг гора трупов, сам в крови чужой аж промок. Потом ему сказали, что семь человек – но кто там считал. Героические были люди, правду жизни знали, но не ожесточились, а наоборот, старались семьи свои сберечь и жизнь новую построить. Дед сказал отцу после войны: «Ты будешь учиться!» – а школ в округе не было, и вот отец в четвертом классе ходил в школу за пять километров, и это только в одну сторону. В шестом классе он ходил уже за восемь километров, в девятом – за одиннадцать километров. Вставал утром, темно, и мать давала ему с собой краюху хлеба, бутылку молока, зимой фитилей намотает и ведерко маленькое керосина.
А идти через лес, а там волки – зажжет мальчишка фитиль – отпугивает их.
Школу закончил в 1955, но аттестата на выпускном не получил, вышло распоряжение, что аттестаты об окончании этой школы они должны были выкупать. Четыреста пятьдесят рублей, вроде оплаты за 8-10 классы. Так что отец пошел работать молотобойцем на дорогу – денег в семье не было. Камни лупил, валуны разбивал и в машину их грузил. Так аттестат и выкупил, но к поступлению в вузы и техникумы опоздал и потерял год.
В 1956 году его призвали на флот, тогда он впервые попробовал белый хлеб и сытную еду, рост был 185 сантиметров, а вес 68 кг – тяжело жила деревня, в послевоенное время страна восстанавливала промышленность, и налоги на крестьян были огромные. За приусадебный участок 1500 кг картофеля, за корову 300 литров молока в год, за курицу 150 яиц, и пошло-поехало.
Попал служить в Феодосию на тральщик. Через полгода он уже ехал в Бакинское училище поступать. Учился он хорошо, вот только немецкий язык – никак не мог себя заставить. Это у тех, кто под немцами был, частенько случалось – не могли слышать немецкую речь. И вот, говорил он, стою, сдаю немецкий, а тут дверь открывается, входит на экзамен друг с тральщика и говорит: «Сережка, я экзамен завалил, бросай все, хватит, отдохнули, поехали назад служить!» – а он стоял и думал, что сейчас он не поступит, и все – назад в деревню, и уже из этого круга никуда не вырваться. А женщина, которой он экзамен сдавал, и говорит: «Сережа, не слушай этого дурака, сдавай экзамен!»
Натянула она оценку, сдал он и поступил.
Поступил, учится, счастлив, и практика после первого курса на крейсере Черноморского флота «Керчь». И туда приезжает делегация, и начинают их всех агитировать: партии и правительству нужны специалисты, Родина считает, что вооруженные силы у нас слишком большие, нужно сокращение.
«Кто хочет поднимать народное хозяйство, выйти из строя!» – вышло несколько человек.
Неделю уговаривали. Из всего курса их осталось тридцать шесть человек.
И влупили их в училище инженеров оружия на второй курс в Ленинград. Мощнейшее училище – шестьдесят видных ученых преподавало там, выше «Бауманки» в тот период котировалось.
Там начальником факультета, в частности, был Герой Советского Союза капитан I ранга Свердлов.
В 1960 году поступило распоряжение о расформировании училища – заканчивается второй курс. Свердлов построил факультет и перед строем в резкой форме заявил: «Я еврей, но я и патриот своей Родины. Я получил Героя в боевых действиях. Я видел, скольких жертв стоила нам война. Считаю это решение предательством интересов обороноспособности нашей страны». Он имел право так говорить. Он получил Героя за отчаянную храбрость: во время десанта на остров Даго на своем торпедном катере на виду у немцев поставил дымовую завесу, тем самым ослепив немцев. Десант был высажен с минимальными потерями. Через непродолжительное время после того памятного построения его уволили в запас.
