Александра Мадунц - Осторожно! Злой препод!
Стоит добавить, что стадион с бассейном, принадлежащие нашему вузу, уже давно на ремонте, и перспектив открытия не видно пока ни малейших.
Завершив цитату, я со вздохом заметила, что нынешнее поколение наверняка о замечательной книге понятия не имеет. В ответ на что Олег обиженно пробасил:
— Эту реплику из зала мы, товарищи, сейчас отметем с негодованием.
Я расплылась в улыбке, поскольку данную фразу Стругацких тоже помнила наизусть.
Так что, по счастью, есть студенты, потребляющие духовную пищу не только в виде комиксов и страданий юного Гарри Поттера. Иногда даже хотелось бы, чтобы некоторые читали поменьше. Я, признаться, нередко мысленно возвращаюсь к одной истории, в которой до сих пор не решу, корить себя или не стоит.
Люба была типичной отличницей. Она не пропускала занятий, всегда выполняла домашние задания, с первого раза писала контрольные и училась исключительно на пятерки. Я нарадоваться не могла на девочку, тем более что та обладала спокойным, доброжелательным характером. Короче, мечта педагога.
А потом на лекции я увидела ее со своей книжкой в руках. Ну точно — Александра Билевская, «Трудно быть ведьмой». Забыв про конспект, Люба впилась глазами в фантастический роман о приключениях трех подруг, неожиданно ставших ведьмами. Я не стала делать ей замечания. Во-первых, контролировать, кто чем занимается на лекции, невозможно, главное, чтобы человек не мешал окружающим. Во-вторых, девочка она умная и легко освоит пропущенный материал. И, наконец, в-третьих, мне было просто приятно! Что я, не человек, в конце концов?
Следующую неделю Люба в институте не появлялась.
— Заболела? — спросила я у Насти, ее соседки по общежитию.
Та смущенно что-то промычала.
— Да не бойтесь, говорите правду, — посоветовала я. — Ничего я Любе не сделаю.
— Она лежит в кровати и читает ваши книжки, — призналась Настя.
— Надеюсь, скоро закончит и вернется к нам, — заметила я. — Вы уж ей скажите, что слишком увлекаться не стоит, жизнь важнее.
Спустя еще неделю я, не выдержав, вновь обратилась к Насте:
— Так где же Люба?
— Лежит и читает ваши книжки, — мрачно ответила студентка.
— Их не так много, — возразила я.
— Так ведь у вас два псевдонима, — с укоризной поведала Настя. — Для фантастики Александра Билевская, а для детективов Александра Романова.
Я пожала плечами.
— Ну и что? Книг не больше десятка.
— Она их перечитывает, — вздохнула Настя. — То смеется, то плачет. Да, и почти ничего не ест.
Опешив от странной реакции на мои безобидные опусы, я на всякий случай уточнила:
— Может, влюбилась?
— В кого? — обиделась собеседница. — Я бы знала.
Любу я увидела лишь в зачетную неделю. При ее способностях, она быстро спихнула почти все долги, однако кое-какие хвосты вовремя подчистить не сумела.
— Если я не получу сейчас у вас зачета, — грустно известила она, — меня отчислят. Хотя я понимаю, что зачета не заслужила.
Я махнула рукой.
— Ладно. Я поставлю вам сейчас зачет, но восьмого числа вы обязательно должны подойти ко мне и досдать недостающее. Не обманите, пожалуйста, а то это негативно отразится на судьбе других студентов — мне потом будет трудно им верить.
В назначенный день Люба не появилась, и я отчаянно загрустила из-за собственной низкой профпригодности — нельзя педагогу так плохо разбираться в людях. Не пришла девушка и на экзамен. А в начале следующего семестра Настя сообщила, что соседка забрала документы и вернулась в родной город, сказав напоследок, что неправильно выбрала жизненный путь и хочет начать все сначала.
— Что значит — неправильно? — удивилась Настя. — Ты учишься лучше всех в группе.
— Это не главное, — возразила Люба. — Я поняла, что заниматься надо не тем, что легко, а тем, что считаешь самым нужным. Прочла книги Александры Игоревны и поняла.
Так до сих пор и не знаю — проклинают меня родители девочки за то, что сбила ребенка с толку, или, наоборот, должны быть благодарны, что ситуация выяснилась вовремя, когда еще удалось почти безболезненно переиграть. Да и могли ли хоть немного повлиять на чужую жизнь мои творения или послужили случайным толчком? Но все равно иногда чувствую на сердце камень.
Так что даже самое светлое увлечение не бывает безоблачным. Думаете, любимый балет, замок красоты, доставляет одну лишь радость? Если бы. Покорно терпя, когда отравляют будни, я с трудом переношу, если покушаются на праздники. Скажу больше: иногда мне кажется, что рано или поздно я совершу убийство. Причем произойдет это не в переполненном транспорте, где густо пахнущий смесью чеснока и перегара мужчина навалится мне прямо на больное плечо, и даже не на работе, когда двадцать первый из присутствующих двадцати двух студентов, находясь прямо под написанным на доске расписанием, испуганно спросит: «А как мне узнать расписание?» Нет, в этих сложных условиях выдержка меня не покинет. Боюсь, я убью человека в святых стенах «Мариинки», прямо во время спектакля.
Возможно, это будет моя соседка слева, при каждом появлении Терешкиной громко кричащая в ухо мужу: «Ну смотри же, бестолочь, это Лопаткина! Неужели она тебе не нравится? Мы с тобой обожаем Лопаткину! Запомни, тебе безумно, ну просто безумно понравилась Лопаткина! А почему ты не слушаешь, какая красивая музыка? Тебе что, не нравится музыка? Отвечай!»
Впрочем, не исключено, что я предпочту соседа сзади, во время наилюбимейшей моей вариации бодро беседующего по мобильному телефону. «Да, ты представляешь, где я? На опере! Блин, правда на опере. Вот смотрю. Ага, и на сцене в натуре опера». Он очень вежлив, и на мое сообщение, что во время действия положено молчать, согласно кивает и извещает собеседника: «Ты представляешь, тут во время действия положено молчать. В натуре положено. Так что долго с тобой разговаривать не могу. Давай сворачиваем по-быстрому. Кстати, ты резину на авто сменил? А где? А почем?»
Хотя кто знает, не выберу ли я юную соседку справа. Сперва она долго шуршала пакетом, потом разворачивала пачку жевательной резинки, а теперь с упоением чавкает, явно не собираясь прекращать приятное занятие ближайшие полчаса. Есть еще ее подружка, держащая на вытянутых руках мобильный телефон со светящимся экраном — так, что я тут же слепну на один глаз. Однако барышне этого мало, и она почти непрерывно делает снимки со вспышкой, каждая из которых сопровождается громким писком аппарата. Трудно сказать, догадывается ли простодушное существо, что вспышка освещает меня, а вовсе не сцену, и толку от нее ни малейшего. Не удержавшись, я сделала-таки замечание, и девушка с отвращением ответила: «Задолбали совсем! Как вы нам всем мешаете, театралы проклятые! Зачем вас только сюда пускают?»
Действительно, зачем?
Прости, любезный читатель! К нелюбезному даже не обращаюсь, заранее зная, что бесполезно — не простит, и правильно сделает. Я искренне стремилась посвятить главу исключительно прекрасному, а вот никак не могу упустить случая и в нем найти плохое. Боюсь, это возрастная деформация, вроде артроза. Как сказал хирург, к которому я обратилась недавно по поводу болей в плече: «А чего еще можно ожидать в такие годы?» И он дважды подряд с особым чувством долбанул согнутым пальцем по моей медицинской карте. Правда, зрелого возраста медсестра гневно возразила: «Это ведь молодая женщина, ей предстоит жить да жить». И заставила-таки врача выписать рецепт.
Попытаюсь оправдать ее надежды и хотя бы третий праздник вам не испортить… ведь, когда в сладкое добавляют щепотку соли, вкус становится только лучше.
Итак, путешествия. Вы ведь их тоже любите, правда? Ближние или дальние, российские или заграничные, реальные или виртуальные — они пересекают нашу обыденную жизнь, словно волнорезы бушующее море. Обдумывая дома день за днем свои бытовые проблемы, мы невольно преувеличиваем их значимость, и они нарастают, словно волны во время шторма. Но стоит увидеть другой, непохожий мир, и по возвращении твои заботы мельчают. Со мной, по крайней мере, так.
Я много где побывала. Как сейчас помню свою первую заграничную поездку. Денег, по обыкновению было в обрез, и я выбрала дешевую автобусную, путевку — то, что называется галопом по Европам. Кульминацией предполагался Париж. А за неделю до срока у меня поднялась высоченная температура, и врач послала меня на флюорографию.
На следующий день зазвонил телефон.
Суровый голос сообщил:
— Срочно в туберкулезный диспансер! У вас множественные очаги в легких!
Мама разрыдалась.
— Но как же путевка? — пролепетала я, роняя трубку.
Ноги ослабли, голова закружилась — а я и так была не очень-то сильна после недавней лихорадки.
— Какая путевка? — ужаснулась мама. — Ты хоть понимаешь, о чем речь? Туберкулез — страшная, неизлечимая болезнь. Это ведь чахотка. Ты в любой момент можешь умереть!
