О.Александр Авдюгин - Господь управит
А бабулька действительно хорошей была. Анной звали, по-местному — Ганной.
Ты кто такой?.
Храмик мой на аллее, в самом центре города. На перекрестье путей между рынком, автобусными остановками и магазинами. Все конторы, ателье и прочий быт — рядышком. Мимо постоянно кто-то топает. Каждому времени — свой прохожий. Я уже писал об этом.
Но есть категория проходящих, которые обязательно норовят зайти в храм — и которых я никак не желаю в нем видеть. Это «сильно выпившие», то бишь — пьяные…
Вот и сегодня утром… Пока он забрался по ступенькам к двери — несколько раз упал. Зайдя, тут же начал плакать, причитать и исповедоваться одновременно.
В храме — литургия. Да и храм-то 8 на 6 метров, то есть зимой максимум 35, а летом 40 прихожан и вмещается. Каждое слово отдается громогласно, каждый вздох на слуху. В алтаре замечание младшему священнику сделаешь, весь приход возмущается: опять, мол, «старый поп» «молодого» достает…
А тут — пьяная исповедь на весь храм, с междометиями непотребными, да и запах исходит… Никакой афонский ладан вкупе с иерусалимским не урегулируют!
Я вышел. За рукав взял. Попросил помолчать — без толку.
Пытаюсь вывести, вопит о том, что он к Богу пришел, а я, мол, его не пускаю.
Хорошо хоть Олег — староста — после ночного дежурства не ушел, на литургию остался. Взял шумящего молитвенника в охапку и на снежок вынес, под дерево.
Казалось бы, все нормально завершилось, но вот уже вечер поздний, а у меня его крик плачущий в голове звенит:
— Ты кто такой, с…, что меня к Богу не пускаешь! У меня батя умер недавно…
Диалог
Храм-часовня. Вечер. Я наблюдаю из алтаря…
Заходит молодой человек. Перекрестился. Медленно, внимательно, рассматривает каждую икону. Молча. Сосредоточенно.
Долго стоит у Георгия Победоносца, а затем поворачивается к Олегу (староста наш) и спрашивает:
— А почему у дракона две ноги?
Олег протяжно-изучающе смотрит на задавшего вопрос и уточняет — А ты где драконов видел?
Заходящие и проходящие…
В храме в будние дни не нужны часы.
Нет, я конечно не о служебных часах — первом, третьем, шестом и девятом — а о самых обычных, со стрелками и мигающими цифрами.
Рано, около пяти утра — покуривая, неторопливо — идут на шахтерские автобусы горняки. Заходят в храм не часто. Крестятся же, проходя мимо, практически все. Чуть позже, к половине шестого, начинает свою уборку дворник, стирающий на асфальтных аллеях церковного сквера по одной метле каждую десятидневку. Далее бегут рыночники — открывать свои лавки и магазинчики. Эти, по-моему, в нашей церквушке видят лишь помеху на прямой дороге. Они всегда спешат и чрезвычайно заняты. Даже перекрестится им некогда. В церковь «базарные работники» приходят в трех случаях: с просьбой новое торговое место освятить, о благополучии дел своих молебен заказать или свечку «за упокой» конкурента поставить. В воскресенье или праздники в храме их не бывает. У них своя служба.
За пару десятков минут до утренних семи часов степенно шествуют клерки, инженеры, бухгалтера и прочие технологи шахтерского объединения. Здесь уже наряды, костюмы, галстуки и прически.
Здороваются. Иногда спрашивают, когда служба. Узнав, что каждый день в семь утра, притворно вздыхают, мол, дела не позволяют с Богом пообщаться. Позже — время тех, кто идет на базар за покупками. Наш контингент. Пожилой, говорливый, всегда немного жалостливый, а в последнее время, из-за государственных безобразий, удрученно-озабоченный. Корзинки или сумки у них в руках все те же, да вот наполняются они все меньше. На утренние панихиду и молебен заходят. Записочки подают, свечи возжигают, да и побеседовать любят.
Их сменяет шумная детвора, несущаяся в школу.
Затем постепенно движение мимо храма почти прекращается. Все заняты. И вот в это время, на скамеечку на аллейке, рядом с церковью, приходит пожилая женщина. Не бабушка, а именно женщина в годах. Хотя внуки у нее, наверное, есть. Она дожидается конца службы и, когда священник уходит, а в храме остается один дежурный, пожилая женщина перебазируется в церковь. Располагается в уголочке у свечной лавки на табурете и начинает рассуждать «о духовном».
Она никогда не исповедовалась. На праздники, по воскресеньям и в дни литургийные ее лишь мельком можно увидеть среди молящихся, но она обязательно придет, когда в храме нет священников…
Пусть приходит.
Паникадило
Диалог в магазине-складе у дальних пещер Киево-Печерской Лавры.
— Скажите, отче, а вот это паникадило над царскими вратами можно вешать?
Смотрю на красивую с «висюльками» и с витиеватыми узорами церковную люстру, невольно примеривая ее к собственному храму… правда, только до той поры, пока мой взгляд не падает на цену. Красивое паникадило.
Отвечаю ожидающей сплошь православного вида тетеньке:
— Конечно, можно. Даже нужно…
— Так на нем шесть лампочек! — сомневается женщина.
— Ну и что?
— Должно быть семь.
— Кто сказал? — удивляюсь я.
— Наш батюшка.
— Если сказал, то и ищите с семью лампами. Куда ж денешься, если настоятель благословил?
А тетушка продолжает бурчать:
— Где ж я его возьму, с семью свечками-то?
И действительно, где возьмет?
Может, проще найти нового настоятеля?
Современный Отечник
Это было дождливое осеннее воскресенье. В храме все «свои»: чужие под дождем на службу не ходят, за исключением тех, которых так зажало и прижало, что о Боге вспомнили: «А вдруг поможет?»
С надеждой на это «вдруг», да с воплем «дай, Господи» и под дождь можно, чтобы затем купить ворох свечей и, расспросив, кто тут больше всего помогает, симметрично на подсвечниках огоньки расставить.
Если дождя нет и метель не завывает, то в храме, кроме прихожан, встречается еще один тип «верующих»: ходоки за душевным равновесием. Стоят с умиленным видом, печалятся о проблемах и негараздах, даже иногда перекреститься могут, но не молятся, просто успокаиваются и в размеренности непонятной службы равновесие находят. Только одной части богослужения этот тип захожан не переносит: проповеди. Даже если не поучаешь, а просто «тему дня» излагаешь и примеры приводишь — лица у них страдальчески меняются и через некоторое время глядь — к алтарю спиной и к двери, на выход…
Есть иные. Редкие. Сегодня такой был. Бога пришел благодарить. И мне этой благодарности перепало.
На Великом входе я его увидел. Статный, средних лет, прилично, вернее, модно-прилично одетый мужчина, внимательно смотрел именно на меня. Было абсолютно ясно, что он останется до конца службы, а затем обязательно попросит его выслушать. Так оно и случилось.
— Я Вас поблагодарить пришел, отец.
Когда благодарят, оно завсегда приятно, да и в вере укрепляешься, что не зря службу правишь, но в данном случае у меня изначально возникло недоумение. Я впервые видел этого человека, не встречал его даже мельком. Городок наш не велик, и столь солидно выглядевшего молодого человека на шикарной машине (я успел и в окошко посмотреть) я не мог не знать, будь он местный.
Вот и удивился я, за что благодарность?
Рассказал мне приходской гость недавнюю историю, к которой наш приход оказался прямо причастен. Три недели назад отправился этот руководитель довольно солидной областной лизинговой компании объезжать отделения своей фирмы по окрестным шахтерским городам. Заглянул к начальствующим властям в Ровеньки. С центральной горисполкомовской площади увидел красивый храм и решил зайти. «Свечу поставить, что бы Бог в бизнесе помогал».
До конца дня бизнесмен еще пару сотен километров по горняцким «мегаполисам» намотал и лишь дома обнаружил пропажу, солидную.
В портмоне, которое выпало из кармана, когда он садился или вылезал из машины, была очень приличная сумма денег, кредитные карточки и паспорт. Карточки можно и заблокировать, паспорт новый получить, а вот денег — не вернуть. В том, что деньги утеряны безвозвратно, мой посетитель был уверен абсолютно и окончательно и даже мысли не допускал, что ему их вернут.
По прошествии нескольких дней на экране домашнего видеосторожа бизнесмен увидел, что у ворот его особняка появилась неказистая, уже пожилая женщина, которая настырно трезвонила и стучала в калитку…
Она принесла портмоне, в котором нетронутыми лежали все деньги и документы.
— Я, отец, дар речи потерял, — рассказал мне бизнесмен. — Понимаете, ведь такого не может быть! Спросил у нее, где нашла, а она мне говорит, что у церкви валялся. Вот и привезла. Я ей и спасибо толком сказать не смог… Ушла.
После такого рассказа любопытство проявляется даже у видавшего всякие виды попа.
