Пелам Вудхаус - Несокрушимый Арчи
Личико Люсиль просияло. Она оглядела Арчи с гордой нежностью. Конечно, ей следовало бы предвидеть, что выход из положения найдет именно он.
— Ты просто чудо, дусик! Он правда твой друг?
— Абсолютно. Много раз мы болтали по душам в этом самом гриль-баре.
— Тогда все в порядке. Если ты пойдешь и убедишь его, он согласится продать лавочку, и папа будет счастлив. Только подумай, как папа будет благодарен тебе! Это перевесит все!
Арчи призадумался.
— Тут что-то есть, — согласился он.
— И тогда папа увидит, какой ты пушистый ягненочек!
— Ну, — сказал Арчи, — должен сказать, что любой план, который завершится тем, что твой отец начнет смотреть на меня как на пушистого ягненочка, достоин внимательнейшего рассмотрения. Сколько он предложил Сальваторе за эту лавочку?
— Не знаю. Да вон же папа. Позови его и спроси сам.
Арчи посмотрел туда, где мистер Брустер угрюмо опустился в кресло у столика. Даже на таком расстоянии было ясно, что у Дэниела Брустера неприятности и он переносит их очень плохо. Его глаза рассеянно блуждали по скатерти.
— Нет, позови его ты, — сказал Арчи, закончив осмотр своего грозного тестя. — Ты знаешь его лучше, чем я.
— Пойдем к нему.
Они прошли через зал. Люсиль села напротив отца, Арчи выбрал стул на заднем плане.
— Папочка, милый, — сказала Люсиль. — У Арчи есть идея.
— У Арчи? — недоверчиво переспросил мистер Брустер.
— Это я, — сказал Арчи, указывая на себя ложкой. — Высокий типус благородной наружности.
— Какую еще глупость он затевает?
— Просто великолепная идея, папочка. Он хочет помочь тебе с твоим новым отелем.
— Хочет стать его управляющим, я полагаю?
— Черт! — задумчиво сказал Арчи. — Очень даже неплохая мысль. Я никогда не думал о том, чтобы управлять отелем. Буду рад попробовать.
— Он придумал, как избавиться от Сальваторе и его лавочки.
Только теперь мистер Брустер словно бы заинтересовался. Он пронзительно посмотрел на зятя.
— Ах вот как? — сказал он.
Арчи уравновесил булочку на вилке и подставил под нее тарелку. Булочка укатилась в угол.
— Извините! — сказал Арчи. — Вина всецело моя, абсолютно. Я должен вам булочку. Запишу на свой счет. А, да! Касательно бравого Сальваторе. Ну, дела обстоят так, знаете ли. Мы с ним большие друзья. Знаю его уже много лет. То есть такое ощущение, что много лет. Лу посоветовала, чтобы я отправился в его логово, запутал в силках дипломатии, подавил превосходящей силой интеллекта и все такое прочее.
— Это была твоя идея, золотой мой.
Мистер Брустер помолчал. Как это ему не претило, но он не мог не признать, что тут что-то есть.
— Как вы намерены поступить?
— Став милым старым посланником. Сколько вы предложили типусу?
— Три тысячи долларов. Вдвое больше, чем стоит эта лавчонка. Он не продает, чтобы отомстить мне.
— Да, но как вы сделали ему это предложение, а? Держу пари, поручили своему адвокату написать ему письмо, битком набитое всякими «исходя из вышеупомянутого», «согласно нижеследующему» и так далее. Ничего хорошего, старый товарищ.
— Не называйте меня старым товарищем!
— Никуда не годится, малышок! Абсолютно не то, сердце мое! Ни в какие ворота не лезет, друг моей юности. Поверьте своему дяде Арчибальду! Я исследователь человеческой природы и кое в чем разбираюсь.
— Ну, этого еще мало, — проворчал мистер Брустер, несколько раздраженный покровительственной манерой зятя.
— Папа, не перебивай! — строго сказала Люсиль. — Разве ты не видишь, что Арчи сейчас скажет что-то потрясающе умное!
— Так пусть скажет!
— А следует вам сделать вот что, — сказал Арчи. — Отправить меня к нему с шуршащим запасом банкнот. Я раскину их на столе перед ним. И он на крючке! — Он подбодряюще потыкал мистера Брустера булочкой. — Я скажу вам, что надо сделать. Дайте мне три тысячи самых свежих и хрустящих, и я берусь купить эту лавочку. Гарантированно, малышок.
— Не называйте меня малышком! — Мистер Брустер поразмыслил. — Ну, хорошо, — сказал он наконец. — Не знал, что у вас настолько хватает ума, — добавил он против воли.
— Вне всяких сомнений! — сказал Арчи. — Моя закаленная внешность прячет мозг, подобный циркулярной пиле. Ум? Я источаю его изо всех пор, малышок. Он бьет из меня фонтаном.
* * *В последующие дни выпадали моменты, когда мистер Брустер позволял себе надеяться, но куда чаще выпадали моменты, когда он повторял себе, что такой заведомый олух, как его зять, не сможет удержаться и обязательно найдет способ сорвать переговоры. А потому испытал огромное облегчение, когда Арчи впорхнул к нему в кабинет и объявил о своем успехе.
— Так вы таки заставили итальяшку продать?
Арчи небрежным жестом смахнул несколько документов с письменного стола и воссел на освободившийся плацдарм.
— Абсолютно! Потолковал с ним, как один старый друг с другим старым другом, расшвырял купюры по всей комнате, а он спел несколько тактов из «Риголетто» и расписался на пунктирной линии.
— Вы не такой дурак, каким кажетесь, — признал мистер Брустер.
Арчи чиркнул спичкой по столу и закурил сигарету.
— Такая милая маленькая лавочка, — сказал он. — Дико мне понравилась. Полна, знаете ли, газет, и дешевых романчиков в мягких обложках, и разных жутковатых шоколадок, и сигар с просто ужасающе заманчивыми ярлычками. Думается, дела у меня пойдут успешно. Она ведь в самом центре чертовски привлекательной округи. В один прекрасный день кто-нибудь построит там большой отель, чем поспособствует процветанию торговли. Я предвкушаю, как завершу свои дни за ее прилавком в пышной бороде и ермолке, всеми любимый. И все будут говорить: «Ах, непременно покупайте у этого старомодного восхитительного старого типуса! Такой оригинал!»
Мрачное удовлетворение на лице мистера Брустера сменилось недоумением, почти тревогой. Он полагал, что его зять всего лишь позволил себе малую толику badinage[4], тем не менее слова Арчи не навевали мира и покоя.
— Ну, весьма обязан, — сказал он. — Эта чертова лавчонка все тормозила. Теперь я могу сразу же начать строительство.
Арчи поднял брови:
— Но, мой милый старый волчок, мне крайне жаль разбивать ваши мечты, вставлять палки в колеса вашим воздушным замкам и все такое прочее, но, кажется, вы позабыли, что лавочка принадлежит мне? А я вовсе не уверен, что хочу ее продать.
— Я дал вам деньги, чтобы приобрести ее!
— Чертовски щедро с вашей стороны! — без колебаний признал Арчи. — Первые деньги, которые я получил от вас, и всем интервьюерам я буду объяснять, что именно вы положили начало моим миллионам. Со временем, когда я стану признанным королем Лавочек, Торгующих Газетами и Табачными Изделиями, я поведаю об этом всему миру в моей автобиографии.
Мистер Брустер грозно воздвигся со своего сиденья:
— И ты думаешь, будто можешь взять меня за горло, ты… ты червяк!
— Ну, — сказал Арчи, — я смотрю на это таким образом. С первого момента нашей встречи вы вгрызались мне в печенки, чтобы я стал одним из пролетариев всех стран, зарабатывал бы себе на жизнь и прочее в том же духе, и вот теперь я обрел возможность воздать вам за вашу веру в меня и моральную поддержку. Вы же будете заглядывать ко мне в добрую старую лавочку, правда? — Он соскользнул со стола и направился к двери. — Для вас — никаких формальностей! Сможете в любое время подписывать счет на разумное количество, чуть только вас потянет на сигару или шоколадку. Ну, покедова!
— Стойте!
— Что еще?
— Сколько вы хотите за эту чертову лавчонку?
— Я не хочу денег, я хочу работы. Если у вас есть намерение оттяпать у меня будущий труд всей моей жизни, вам следует предоставить мне какое-то другое занятие.
— Какое еще занятие?
— Вы сами на днях указали на него. Я хочу стать управляющим вашего нового отеля.
— Не говорите чепухи! Что вы понимаете в управлении отелями?
— Ничего. И вашей приятной обязанностью будет обучать меня тонкостям ремесла, пока хибарка будет возводиться.
Наступила пауза, длившаяся, пока мистер Брустер не обгрыз деревянный конец ручки на три дюйма.
— Ну, ладно, — сказал он наконец.
— Чудненько! — сказал Арчи. — Я знал, что найду у вас понимание. Буду изучать ваши методы, а! В добавление к кое-каким моим, разумеется. Знаете, я уже придумал кое-какое улучшение по сравнению с «Космополисом».
— Улучшение по сравнению с «Космополисом»?! — вскричал мистер Брустер, пораженный в самое сердце.
— Да. Есть один пунктик, где старик «Космоп» не держит марки, и я намерен в моей хибарочке восполнить этот пробел. От клиентов будут нижайше требовать, чтобы они на ночь выставляли свою обувь в коридор, а поутру они будут забирать ее во всем блеске гуталина. Ну, пока-пока! Мне пора. Время — деньги для нас, деловых людей, знаете ли.
