Андрей Шляхов - Доктор Данилов в реанимации, поликлинике и Склифе (сборник)
Данилову пришлось долго объяснять не слишком образованному мужу, работавшему бригадиром в гипермаркете, что его жену следует немедленно госпитализировать. Сама больная мало что соображала, поэтому последнее слово оставалось за мужем. Тот наконец перестал бубнить свое: «да ладно, что там, полежит – денька три да оклемается» – и начал собирать вещи. Данилов вызвал «скорую» и стал консультировать мужа, объясняя ему, что непременно надо взять с собой в больницу, а без чего там вполне можно обойтись. Пока консультировал, приехала «скорая», бывшая на вызове на соседней улице. Бригада оказалась фельдшерской и состояла из одной худенькой невысокой девушки. Данилов по собственному почину задержался, чтобы помочь водителю и мужу спустить пациентку в машину. Грузового лифта в доме не было, поэтому транспортировку проводили на «мягких» брезентовых носилках, а вдвоем с ними управляться очень тяжело, в отличие от обычных, жестких.
Короче говоря, скромный праздничный ужин, приготовленный Еленой (стейки в сырной оболочке с гарниром из шампиньонов), успел остыть к приходу Данилова.
– Вовка! – ахнула Елена. – Да на тебе лица нет! Ты так сильно переживаешь подачу заявления?
– Нет, просто я еще не адаптировался к работе на участке, – ответил Данилов и услышал в ответ.
– Главное – не отдать концы раньше, – заметила Елена. – Мне не хотелось бы овдоветь накануне свадьбы.
Глава девятая ЭПИДЕМИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Выспался Данилов плохо – всю ночь он ходил по вызовам и попадал в какие-то невероятные ситуации. Сказалась новизна впечатлений вкупе с их обилием.
Завтрак Данилова был подобен обеду – глазунья из четырех яиц, два бутерброда с ветчиной и один с сыром и маслом. Было бы глупо ожидать, что его каждый день станут угощать на вызовах пирожками, а на обед в кафе могло не остаться времени.
На вклейку листочков с записями в амбулаторные карты у Данилова ушло более получаса. Виной тому была расторопность сотрудниц регистратуры. Надежда Борисовна, как и полагалось, отобрала карты тех, к кому ходил Данилов, и положила их на подоконник. Десятью минутами позже Клавдия Петровна разложила их обратно по своим местам – навела порядок. Собирать карты по новой пришлось Данилову – у окошка регистратуры собралась не очередь, а целая толпа, и обе сотрудницы буквально сбивались с ног. При этом они успевали обмениваться друг с другом последними новостями:
– Мария Осиповна опять на бобах осталась!
– Что так?
– Да вот, нашла дочке приличного мужика, в мебельном на Соперникова заместителем директора работает, а эта шалава встретилась с ним пару раз и сказала, что он ее не удовлетворяет.
– Да ее удовлетворить – целый полк нужен! Одно слово – непутевая. Бедная Мария Осиповна.
– И не говорите, Клавдия Петровна. Наградил же бог дочерью... А вы видели, каким гоголем наш новый доктор с третьего участка ходит? Даром, что из Сибири, а всегда при галстуке...
– Поначалу все так фасон давят, думают – столица. А как поймут, что тут у нас деревня деревней...
– Ой, и не говорите! Сплошное бескультурье. Вчера сижу у окошка и слышу, как одна соплюшка Валентине Павловне говорит: «Быстрей шевелись, старая кляча, не видишь – сколько народу собралось!»
– Вот нахалка! А Валечка что?
– А то вы не знаете нашу Валентину Павловну! Она ей все, как есть, и сказала! И родителей вспомнила.
– С такими только так и надо...
Клавдия Петровна оказалась настолько любезной, что помогла Данилову донести карты, подлежащие проверке, до кабинета Воскресенской.
– Ну и как вам на участке? – улыбнулась Ирина Станиславовна.
– Нормально, – ответил Данилов. – Но если когда-то давно у меня и появлялись мысли о возможной работе участковым терапевтом, то после вчерашнего...
– Ну это аврал, а так у нас очень даже неплохо. Летом – так вообще не жизнь, а праздник. Народу на приеме мало, вызовов три-четыре. Район у нас зеленый, идешь на вызовы, как на прогулку... Аж вспомнить приятно. А сейчас, конечно, тяжело. У нас еще и Низматов заболел, успел уже заразиться. Завтра еще кто-нибудь заболеет, и что тогда?
– Дадут еще кого-нибудь на усиление.
– А кого еще-то? Окулиста или ЛОРа? Инфекционисту Александре Алексеевне возраст не позволяет по домам бегать, подростковый врач с пожилыми людьми общаться не может. Ее лет пять назад попробовали в эпидемию послать на участок, так сразу же столько жалоб посыпалось...
– Почему?
– Вы слышали, как Галина Григорьевна с подростками общается? «Встань! Повернись! Раздевайся! Одевайся! Помолчи, не мешай!» Подростки это еще терпят, а вот взрослые на такое обращение реагируют крайне негативно... Кардиолога если послать – так она на второй день больничный возьмет, эндокринолога – нельзя, она у нас незаменимая. Вот и остаются для усиления одни заведующие отделениями, мы с Татьяной Ивановной. Ну а уж когда совсем невмоготу, то сажают на машину Пахомцеву и вперед! Скорость у нее невероятная, хоть пятьдесят вызовов дай, к семи вечера все переделает! У вас вчера никаких чепэ на вызовах не было?
– Никаких, Ирина Станиславовна. Прикол был – одна дама предлагала расплатиться за больничный любовью, – улыбнулся Данилов.
– Какой адрес? – сразу же спросила Воскресенская. – Я таких беру на заметку.
– Белополянская, девять, дробь четыре, квартира двадцать, – вспомнил Данилов.
– А-а, Коноплянникова... – вспомнила заведующая. – Эту я знаю, ее вся поликлиника знает и весь район... На Белополянской в доме семь-один, квартира четырнадцать есть еще одна красавица по фамилии Рябоконь, имейте в виду. Она часто вызывает на дом с похмелья. Упаси бог с ней связаться, – Воскресенская улыбнулась. – Джамшид Шарифович не устоял перед ее обаянием, так от нас с Пахомцевой получил как следует за то, что выдал больничный, и две недели к Сабурову на промывания ходил.
– Я устою, – пообещал Данилов. – Можете не волноваться.
Воскресенская открыла одну из карт, принесенных Даниловым, прочитала оставленную им запись и одобрительно сказала:
– Пишете вы хорошо, разборчиво и по делу. Статталоны уже написали?
– Да.
– Тогда идите работать, я вас больше не задерживаю. Да, кстати, такой совет, вернее – маленькая хитрость на время эпидемии. При ангине положено делать два актива подряд...
– Я в курсе.
– На первый идите, и если там все хорошо, то завтра просто позвоните и узнайте, как дела. Если – нормально, то и ходить незачем. Но в карте запись о посещении должна быть...
С актива к «будущему золотому голосу России» Данилов и начал.
– А, это опять вы, доктор! – Данилову показалось, что отец Машеньки даже обрадовался его приходу. – Заходите. Мы вчера приглашали специалиста из Центра оториноларингологии, и он одобрил назначенное вами лечение.
– Я счастлив, – ответил Данилов, снимая куртку.
– Вы уж извините, что я вчера приставал к вам с расспросами...
– Ничего страшного, я понимаю ваше состояние.
– А последний вопрос можно?
– Можно, – разрешил Данилов, проходя в ванную.
– В Учкудуке нет медицинского института. Я смотрел в Интернете...
– Да в Москве я учился, – улыбнулся Данилов. – И родился в Москве. И всю жизнь работаю в Москве. Только вот таких прицельных расспросов я не люблю и, собственно, отвечать на них не обязан. Если я официально работаю в медицинском учреждении, то это означает, что я обладаю всеми требуемыми знаниями и навыками.
– Да-да, совершенно верно, – смутился отец Машеньки...
Следующий вызов был к пенсионерке, инвалиду второй группы. Причина шаблонная – выписать лекарства, ну и заодно измерить давление. Когда Данилов дописывал последний рецепт, пациентка вдруг спросила:
– Доктор, а можно я вам подарочек сделаю?
– Нельзя, Вера Федоровна, – ответил Данилов, не отрываясь от дела. – Подарочки здесь совершенно излишни.
– Я не о бутылке говорю, – Вера Федоровна, кажется, слегка обиделась. – Я имею в виду хороший подарок, которого вам хватит до конца жизни.
– Все равно не надо, только скажите мне, о чем шла речь? Вы меня просто заинтриговали.
– Я лучше покажу!
Вера Федоровна открыла левую дверку трехстворчатого полированного шкафа, стоявшего в комнате, и достала оттуда сложенный в несколько раз отрез белой материи.
– Вот, это простыня, которой нет сноса!
Данилов пощупал уголок простыни. Материя и впрямь была плотной, хоть палатку из нее шей.
– Вы не думайте, доктор, они у меня непользованные. Тридцать лет лежат, ждут своего часа.
Почтенный возраст ткани выдавала легкая желтизна.
– Чистый хлопок! У меня все по полным гарнитурам, как полагается – простыня, пододеяльник, наволочка...
– Спасибо огромное, но у меня достаточно постельного белья. Кстати, а что за материя, никогда такой не встречал?
– О-о-о! – многозначительно протянула Вера Федоровна. – Это – наждачная ткань!
– Какая?
– Наждачная. Я на заводе «Калибр» работала, так нам рулонами выдавали крупнозернистую наждачную шкурку. Мы ее вымачивали в воде, счищали сам наждак, отбеливали в хлорке и шили из нее постельное белье. В магазинах тогда его днем с огнем не сыскать было. А тут свое, дармовое, да какое! – Вера Федоровна любовно погладила простыню рукой. – Я запасла себе двадцать полных комплектов, а куда мне их? Три комплекта я пользую, а остальные лежат без дела. Сын не берет, у него жена такая фифа, что только на шелковых простынях спать может. Вот я и решила вас осчастливить.
