Белогорская крепость - Наталия Иосифовна Ильина
Ехала я домой вечером, в метель, лампа не горела, я была счастлива. Генераторов так и не подвезли, и я, содрогаясь, думала о том, чего я избежала. Не меньше месяца я бы охотилась за новым генератором, который мне, оказывается, совсем не нужен. На душе было так легко, так хорошо…
А дома меня ждал пакет с почтовой маркой, в нем — рукопись. Странная рукопись: ни обратного адреса, ни подписи. Начинается так: «Сотрясение мозга, два сломанных ребра, вывих руки, ушибы — это пустяки, которые не сравнить с теми муками, которые…» Зачеркнуто. Затем: «Нет, сразу набело не удастся. Запишу попросту все случившееся, и это послужит черновиком…» Но черновика автор так и не перебелил. В чем дело? Может, его нет в живых и родные, разбирая бумаги покойного, нашли этот конверт и отправили? Надеюсь, впрочем, что автор жив. Но вряд ли здоров… Ознакомившись с рукописью, я решила предложить ее вниманию читателя.
«Замучил повторяющийся сон. Ночь. Еду на своей «Волге», еще целой, не разбитой, с прежними синими сиденьями (кто-то владеет ими сегодня?), поскрипывают щетки, очищая стекло, вдруг из тьмы протягивается рука, срывает щетки, стекло в снегу, я хочу остановиться — педаль тормоза проваливается, хочу подрулить к обочине — руль пропал, машина кренится в сторону, я догадываюсь — исчезло колесо, его отвинтила на ходу та же рука, сейчас меня перевернет, бросит в кювет, просыпаюсь от собственного крика…
В тот день на дворе тоже мело. Был конец декабря, ранние сумерки… Нет. Надо по порядку.
Человека починить можно, автомобиль — нельзя. Выйдя из больницы, я стал таскать «Волгу» на тросе на все станции техобслуживания по очереди, умоляя поставить новый кузов взамен исковерканного. Отказывали наотрез. И вдруг я вспомнил о Саше. Это мой бывший студент выпуска десятилетней давности, занимающий теперь крупный пост. Позвонил Саше. Он, милый человек, сразу по голосу узнал своего бывшего профессора, и через два дня я привел «Волгу» к воротам Энского ремонтного завода…
(П р и м е ч а н и е. В рукописи завод назван, но я предпочитаю никого и ничего не называть. Как-никак рукопись анонимная.)
Директор, приятный блондин средних лет, был любезен, обещал кузов заменить — минута счастья! «Через недельку позвоню вам, пригоните машину, а мы уж все подготовим, старый кузов снимем, новый поставим, как вам это?» Я ответил радостной улыбкой. Улыбался и директор. Славный такой блондин, живые серые глаза, левый иногда косит — возьмет вдруг и отъедет в сторону…
Через недельку не позвонили. Через две тоже. Стал звонить сам. Был я на заводе в конце сентября, помню желтую листву лип, заглядывающих в окно, а лишь в середине ноября мне позволили пригнать машину. В переулке у ворот завода теснились автомобили, сновали какие-то люди. Трое подбежали ко мне: «Продай сиденья! Пятьдесят рублей!» Я сказал, что ничего не продаю, — меня не слушали. «Семьдесят пять!», «Сто!» — и тащили из-за пазухи грязные десятки. К счастью, «Волгу» взяли в цех, а вслед неслись разгоряченные голоса: «Двести!»
Директор огорошил сообщением: за один день сделать не удастся, долго объяснял почему, но я не помню объяснений, помню его косящий глаз и странные слова, сказанные шепотом: «Выньте все из машины и увезите!» — «Зачем?» — «Мало ли что!» — прошептал директор; левый глаз вернулся на место и взглянул прямо на меня.
Это было в цехе. На плиточном полу стояли автомобили, около суетились люди, не торгующие и праздно болтающие, как в переулке, а работающие; смотреть на работающих всегда приятно, и мне было приятно, хоть и рухнула мечта сегодня же уехать на машине… Что я хотел сказать? Да. Огорчил совет директора. Я открыл багажник. Что вынуть? Что увезти? Насос? Домкрат? Сумку с инструментами? Запаску? Катить ее, что ли, перед собой? Я усмехнулся, покосился на директора, но он не смотрел на меня. Смотрели зато остальные. Несколько пар блестящих глаз уставилось в мой открытый багажник, и в цехе воцарилась тишина. Я захлопнул багажник. Сразу послышались голоса, загудело, застучало; замершая на полдороге
