Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 29. Семен Альтов - Семен Теодорович Альтов
Гостиницы дороги, но нетрудно найти частную комнату за пятнадцать-двадцать шиллингов в неделю, что недорого, если учесть, что один шиллинг равен сорока пяти песо. Рестораны дороги, но хороши в смысле еды. Есть так называемые грильрум, где продают мясо, тут же при вас поджаренное и съеденное. Цена такого обеда — два-четыре шиллинга, что недорого, если учесть, что один шиллинг равен сорока лирам.
Что надо посмотреть в Лондоне? Конечно же, мост Тауэр, другими словами, Тауэр-бридж. Длина моста — полмили туда, полмили обратно, всего семьсот пятьдесят метров. Особенно хорош мост вечером и ночью, когда из-за тумана ничего не видно, зато прекрасно виден туман! Это главная достопримечательность английской столицы. По вечерам тысячи туристов выходят на улицы, чтобы полюбоваться роскошным туманом. Слышны шутки, смех, грохот столкнувшихся автомобилей, свистки полицейских — словом, какой-то кошмар!
Вот такой туман получается в Лондоне. Горожане гордятся своим туманом и говорят: «Ну и туман у нас!
Посмотрите знаменитый памятник Роберту Пирсу, командовавшему английскими войсками во время англо-турецкой войны. Это была трудная война. Потому что, прежде чем сцепиться с турками, англичанам пришлось воевать с испанцами, поляками, итальянцами, греками, и только в 1842 году они наконец дорвались до войны с турками. Но к этому времени английские солдаты так возненавидели турок, что боевой дух был в два раза выше, чем нужно. Поэтому война была недолгой. Пока англичане возвращались с победой домой через страны Европы, их окончательно разбили. Вернулся только Роберт Пирс. Посмотрите его памятник. Пирсу будет приятно.
В заключение обзора хочется подчеркнуть: Англия резко отличается от Японии. Хотя бы по количеству японцев. В Японии их куда больше. Зато нигде вы не увидите столько англичан, сколько в Англии.
Сенкью за внимание!
Магдалина
А теперь, товарищи, давайте получим удовольствие от этой картины. Встаньте пошире, чтобы всем было видно.
Тебе сколько лет, мальчик? Пятнадцать? Отвернись, тебе еще рано смотреть такие вещи.
Центральное место в творчестве так рано ушедшего от нас Эль Греко по праву занимает полотно площадью четыре квадратных метра — «Кающаяся Мария Магдалина». На холсте Магдалина изображена в необычном ракурсе, на берегу моря. Невольно возникает вопрос: что она здесь делает в такое позднее время? Она здесь откровенно кается.
Художники с давних пор обращались к образу прекрасной грешницы. Но все их Магдалины каялись как-то неубедительно. Без огонька. В иной, оригинальной манере кается Мария у Эль Греко.
Сразу видно, что она глубоко раскаивается в содеянном. «И как это меня угораздило?» — как бы говорит Магдалина. И ей как бы веришь.
В правом верхнем углу мы видим ветку с листьями. Листьев ровно пятнадцать. Желающие могут меня проверить. Тринадцать? Вот народ! Вчера еще было пятнадцать!
А теперь перенесемся в левый верхний угол картины. Там сразу в глаза бросаются три птички. Кое-кто на Западе полагает, что это колибри, но наши ученые опознали в них диких уток.
И, наконец, в центре кульминационное пятно картины — сама Магдалина. Эль Греко умышленно расположил Марию смотрящей в сторону. Она не может смотреть людям в глаза. Ей стыдно! Она вынуждена смотреть влево. И если зайти слева и присесть, то можно встретиться с Магдалиной глазами! Тогда ей становится так стыдно, что щеки краснеют.
Распущенные как попало волосы говорят нам о распущенности Марии в прошлом. Но правая рука уже полностью прикрывает трепетную грудь. Значит, в Магдалине заговорила-таки совесть!
Эль Греко рисовал в ужасные времена господства испанской инквизиции. В те годы на кострах горело немало способной молодежи. Поэтому никто не смел открыто думать, рисовать, лепить. И большие художники вынуждены были прибегать к аллегориям. Прибежал к ним и Эль Греко. Магдалина не просто крупная женщина с хорошей фигурой, как это может показаться неискушенному зрителю. Каждая черточка на картине незаметно для себя бросает вызов испанской инквизиции!
Даже пейзаж за спиной Магдалины написан не только ради того, чтобы как-то заполнить свободное от Марии место, — эти промозгло-серые, убийственно-коричневые тона кричат об ужасных условиях, в которых жили простые никому не нужные испанцы.
На всех картинах художнику удавались глаза. Особенна хорош у Магдалины правый глаз!
Давайте вглядимся в нежное тело, написанное в теплых тонах.
Да, Мария — девушка не из рабочей семьи! На руках ни одной царапины, тем более мозоли. Трудно придется Магдалине в дальнейшей жизни.
На коленях у Марии книжка и чей-то череп. Сейчас трудно сказать, кто позировал художнику. Над этим придется поломать голову нашим искусствоведам.
Слева от черепа графин с какой-то жидкостью. Что это? Вода, вино или другой яд? Неизвестно! Но вкус приятный.
В целом картина поражает своей чистотой. Белоснежные кружева, покрывало поверх Магдалины — все это говорит нам о тяжелом труде испанских прачек, день и ночь стирающих бельё испанской знати, погрязшей в роскоши, вине и женщинах.
Таким образом, можно рассматривать «Кающуюся Манию Магдалину» как суровый документ той далекой эпохи.
Документ, подписанный рукой Эль Греко, замечательного художника, умершего в 1614 году, так и не дожившие до правильного понимания своей картины.
Потомственный неудачник
Старый слуга Патрик обхявил:
— Сэр Эдвард Беккерфильд с супругой!
Гости устремились к дверям: «Неужели тот самый знаменитый Беккерфильд-младший!»
Поговаривали, будто Беккерфильд-младший происходил из старинного рода потомственных неудачников. Не чета нынешней мелюзге! Эдвард происходил из тех самых, настоящих, проклятых богом неудачников конца шестнадцатого — начала семнадцатого века.
Если Беккерфильды сеяли пшеницу, соседи обязательно сажали картофель и в тот год пшеницу поедала саранча.
Когда они прогуливались по улице в щегольской одежде, соседки снимали с веревок белье и тут же разражался чудовищный ливень.
Во все века к Беккерфильдам шли за советом. Если они говорили, что ни за что не купили бы этот участок земли, надо было хватать его с закрытыми глазами! Алмазы, в крайнем случае золото, там находили обязательно.
Если, отвечая на вопрос, стоит ли единственного сына выдавать за эту уродину, Беккерфильды отрицательно мотали головой — немедленно под венец! Пара проживет в любви и согласии до конца дней!
Вот такой это был легендарный род Беккерфильдов. Естественно, им не везло в картах, но это была сущая ерунда по сравнению с тем, как им не везло в любви. Если они лезли на балкон к любимой, то всегда попадали сначала в спальню родителей, а уж потом их вышвыривали из окна. Причем полученные увечья не шли ни в какое сравнение с убытками, которые наносило их тело в результате падения.
