Джером Джером - Леди и джентльмены

Спустя две недели, проходя по Риджент-стрит, я случайно встретил одного молодого коллегу, и мы вместе отправились на ленч в «Монико».

— Вчера познакомился с очаровательной женщиной, — похвастался он. — Миссис Клифтон Кортни. Восхитительная особа!

— О, так, выходит, теперь и ты ее знаешь? — воскликнул я. — Мы давние друзья. Ей очень хочется, чтобы я ее навестил. Непременно надо будет нанести визит.

— Понятия не имел о вашем знакомстве, — заметил он. Его энтузиазм несколько поубавился, однако вскоре чувства снова взяли верх. — На редкость умная леди, — продолжал приятель-литератор. — Боюсь только, что сам я ее немного разочаровал. — Он засмеялся, как бы опровергая смехом свои слова. — Представляешь, не могла поверить, что я и есть тот самый мистер Смит. Прочитала мою книгу и решила, что я — джентльмен почтенного возраста.

Я тоже читал эту книгу и ни за что не дал бы автору больше восемнадцати. Ошибка в определении возраста свидетельствовала о печальном отсутствии проницательности, однако доставила писателю искреннюю радость.

— Мне так ее жаль, — продолжал он. — Бедняжка вынуждена терпеть лицемерное, полное притворства и лести светское общество. «Не представляете, — призналась она мне, — до чего хочется встретить понимающего человека, которому можно было бы открыть душу». Собираюсь навестить ее в ближайшую среду.

Я решил составить приятелю компанию. Беседа с хозяйкой не получилась столь конфиденциальной, как хотелось бы: в гостиной, рассчитанной на восьмерых, собралось человек восемьдесят, причем из всех присутствующих я знал только коллегу, который меня привел, но никак не мог его отыскать. И все же после часа бесцельных блужданий в духоте и тоске удалось перекинуться парой слов с очаровательной леди.

Она приветствовала меня с улыбкой, в сиянии которой я сразу забыл о недавних страданиях, и на один-единственный миг сжала прелестными пальчиками руку.

— Как мило с вашей стороны сдержать слово, — заметила она. — Все эти пустые люди так утомляют! Присядьте и расскажите обо всем, что делаете.

Она слушала примерно десять секунд, а потом перебила:

— А ваш умный друг, вместе с которым вы пришли? Я познакомилась с ним у милейшей леди Леннон. Он тоже что-нибудь пишет?

Я объяснил, что умный друг уже кое-что написал.

— Не могли бы вы рассказать, что именно? — попросила она. — На литературу остается ужасно мало времени, а потому приходится читать только те книги, которые помогают стать лучше. — Она одарила меня красноречивым благодарным взглядом.

Я, как мог, описал работу приятеля и даже процитировал несколько пассажей, которыми он особенно гордился.

Одно предложение тронуло хозяйку до глубины души: «Объятия хорошей женщины — это спасательный круг, брошенный с небес».

— О, как прекрасно! — воскликнула она. — Умоляю, скажите еще раз.

Я снова произнес афоризм, а она повторила за мной — как школьница, слово в слово.

Но в эту минуту в разговор вмешалась какая-то крикливая старуха, и я поспешил ретироваться в угол, где тщетно попытался изобразить безмятежное довольство.

Когда терпение окончательно лопнуло, я твердо решил отправиться восвояси. Поискал глазами друга и, увидев, что он погружен в беседу с прелестной хозяйкой, подошел и остановился неподалеку. Темой обсуждения оказалось недавнее кровавое преступление в Ист-Энде. Пьяная женщина была убита мужем, трудолюбивым ремесленником, доведенным до отчаяния разрухой в доме.

— Ах, — говорила леди, — женщина обладает безграничной властью над мужчиной! Всякий раз, когда слышу о каком-нибудь происшествии, вспоминаю ваши потрясающие строки: «Объятия хорошей женщины — это спасательный круг, брошенный с небес».

Относительно религиозных и политических взглядов миссис Клифтон Кортни мнения решительно расходились. Вот что, например, изрек пастор евангелической церкви:

— Преданная Господу дщерь, сэр. Христианка того не бросающегося в глаза, ненавязчивого типа, на котором всегда держалась наша Церковь. Горжусь знакомством с этой женщиной и счастлив верить, что мои скромные проповеди помогают отвратить пылкое сердце от свойственных времени фривольностей и направляют пытливую мысль на высшие цели. Добрая прихожанка, сэр, добрая прихожанка в лучшем смысле слова.

Бледный, аристократического вида молодой аббат с сияющими старомодным энтузиазмом глубоко посаженными глазами в приватной беседе с некоей графиней высказался следующим образом:

— Питаю огромные надежды в отношении нашей дорогой подруги. Ей сложно отделить узы времени от уз любви. Все мы слабы, и все же ее сердце тянется к Матери Церкви, как дитя, выросшее среди чужаков, но даже спустя многие годы тоскующее по вскормившей его груди. Мы с ней часто встречаемся, и я — даже я — способен оказаться тем гласом в пустыне, который вернет заблудшую овцу в стадо.

А вот что написал другу великий проповедник теософии сэр Гарри Беннет: «Невероятно одаренная женщина, определенно тяготеющая к правде. Женщина, способная направлять собственную жизнь. Она не боится мыслить и рассуждать, любит мудрость. Мне довелось немало с ней беседовать, и всякий раз она схватывала смысл сказанного с необычайной быстротой восприятия. Убежден, что все мои аргументы попали в плодотворную почву и прорастут щедрыми плодами. С нетерпением жду того не столь далекого времени, когда миссис Клифтон Кортни станет полноправным членом нашего небольшого сообщества. Не кривя душой, могу заверить, что считаю ее обращение практически свершившимся фактом».

Полковник Максим всегда отзывался о леди как о «прекрасной опоре государства».

— Сейчас, когда враг вероломно затесался в наши ряды, — говорил румяный старый воин, — каждому настоящему мужчине… и каждой настоящей женщине надлежит встать на защиту страны. Слава и почет тем благородным дамам, которые, подобно миссис Клифтон Кортни, преодолевают природную неприязнь к публичности и в тяжелые времена кризиса выступают на борьбу с разыгравшимися на нашей земле силами хаоса и предательства.

— Но, — робко возразил кто-то из слушателей, — молодой Джоселин утверждает, что миссис Клифтон Кортни придерживается несколько радикальных взглядов на социальные и политические вопросы.

— Джоселин! — презрительно воскликнул полковник. — Вот еще! Возможно, на какой-то незначительный период длинные волосы и напыщенная риторика этого юнца и произвели на данную особу некоторое впечатление. Но тешу себя надеждой, что сумел вовремя вставить спицы в колеса мистера Джоселина. Да, дамы и господа, леди дала согласие в следующем году баллотироваться на пост гранд-дамы «Лиги подснежника» по округу Бермондси. Что скажет на это негодяй Джоселин?

И вот что сказал Джоселин:

— Знаю, что эта леди слаба. Но не виню ее, а лишь испытываю чувство жалости. Рано или поздно придет время, когда женщина перестанет быть марионеткой, танцующей по приказу безмозглого мужчины, когда женщину не будут пугать социальным остракизмом за стремление следовать голосу собственной совести, а не распоряжениям какого-нибудь деспотичного родственника. Только тогда можно будет ее судить. Я не вправе предать доверие, оказанное страдающей душой, но разрешаю сообщить этому забавному ископаемому, полковнику Максиму, что и он сам, и прочие старцы округа Бермондси вполне могут избрать миссис Клифтон Кортни президентом «Лиги подснежника» и пользоваться данным обстоятельством по собственному усмотрению. Они получат лишь внешнюю оболочку этой особы. Сердце ее бьется в унисон с теми, кто идет вперед, а глаза устремляются навстречу грядущей заре.

Несмотря на разногласия, все проявили полное единодушие в одном: очаровательная женщина.

Уибли и дух

Признаюсь честно: мне ни разу не довелось лично встретиться с духом, проживавшим в доме адвоката Уибли. Однако самого Уибли я знал хорошо, а потому и о его ближайшем соседе слышал немало интересного.

Дух был исключительно предан Уибли, а Уибли чрезвычайно любил духа. Сам я потусторонними явлениями никогда не интересовался, и ни одно привидение, в свою очередь, не проявляло интереса к моей скромной персоне. Но у меня есть друзья, которым они покровительствуют, а потому сознание мое открыто и готово к обсуждению темы. О духе Уибли хочется говорить со всем возможным уважением. Следует признать, что создание отличалось трудолюбием и добросовестностью, так что жить с ним рядом было, должно быть, очень приятно. Единственное, что можно поставить ему в укор, — это очевидное отсутствие здравого смысла.

Дух появился в доме вместе с резным секретером, который Уибли купил на Уордур-стрит, приняв за дубовый. На деле же мебель оказалась сделанной из каштана, причем в Германии. Поначалу обитатель вел себя вполне прилично и не произносил ничего, кроме «да» и «нет», да и то исключительно в тех случаях, когда к нему обращались.