Константин Изварин - Военно-морские рассказы
— Вроде бы, вроде бы, — раздражался командир. — Ищи. Хоть умри там, но найди!
— Есть, — отвечал командир осмотровой группы. — Есть... найти...
И в сотый уже раз смотрел на столбики иероглифов, покрывавшие страницы судового журнала.
«Что тут можно найти? — недоумевал он». Равнодушные иероглифы расплывались и двоились.
Японский капитан был вежлив. И суров. Как настоящий самурай. Он молча смотрел на командира осмотровой группы и пытался разрешить для себя знает ли тот японский язык. А если не знает, то почему смотрит так пристально. Ведь все это можно спокойно прочесть и по-английски. Зря, что ли писали?
— Курва косоглазая, — шепотом выругался командир осмотровой группы. И с треском захлопнул журнал.
«Самурай» важно кивнул.
Неужто понял? — мелькнуло у нашего. — Будет еще... скандал... международный.
— Ва-карима, — наскреб он в памяти знаний. И подумав еще немного, добавил: — ... сэн?
Японец снова кивнул и разразился длиннющей тирадой на родном языке.
Не понял, — отлегло у нашего.
— Судовые документы в порядке, — процедил он по-английски. И сквозь зубы.
— Соо, соо. — Японское лицо непроницаемо, но чувствовалось, чувствовалось, что смеется.
— Хрен с тобой, — подвел итог командир осмотровой группы. И вышел на мостик.
Японский капитан отправился следом.
— Ну что, нашел? — ожил динамик на плече у радиста.
— Нет, товарищ командир, — ответил командир осмотровой группы.
— Ладно, — искаженный голос командира вроде бы подобрел, — сейчас катер к вам пойдет. С обедом. Понял?
Обедали прямо на палубе. Наши и японцы сели рядом и... приступили.
Японцы: разобрали крохотные чашечки с рисом, открыли какие-то консервы и замелькали палочками.
Наши: достали из-за голенища по ложке — многоцелевой, алюминиевой и в умелых матросских руках превращающейся во что угодно, и черпая «с бугром» из бачка РБУ (перловку) жевали с хрустом. Компот пили прямо из чайника, пренебрегая кружками.
— О, рашен, — говорили японцы восхищенно. — Рашен — бэст бойз!
Сунув в зубы «беломорину» наши чиркали спичкой.
«Ух, ты!» — светилось в японских глазах. Они долго смотрели как русские добывают огонь. Наконец, самый смелый подошел и щелкнул зажигалкой.
— Сенк`ю, — сказали наши, затягиваясь.
Японец яростно жестикулировал, указывая на спички, протягивая зажигалку...
— Ченч, — говорил он. — Ченч.
— Поменяться хочет, -догадались наши. — Нельзя... к сожалению. — Чиркнув еще (загорелось сразу) и прикурив, наши подарили коробок японцам. «Пускай играются».
Японцы унесли коробок. И чиркали счастливые.
А японский капитан во все глаза глядел на наш чайник. Он ходил вокруг него, как кот вокруг блюдечка со сметаной, облизывался и наконец... решился.
— Чиф, — сказал он нашему командиру осмотровой группы. — За один ваш чайник, — он ткнул пальцем в направлении алюминиевого монстра — битого и поцарапанного, — я готов дать видеомагнитофон.
Командир осмотровой группы расхохотался.
— Два, — мгновенно поднял цену японский капитан. — Один сразу, второй — через месяц.
— Группа, ответьте кораблю. — Командир как чувствовал момент.
— Товарищ командир, — командир осмотровой группы все еще смеялся, поэтому получалось неразборчиво. — Японцы предлагают за наш чайник два видеомагнитофона...
— Шли их... — отказался от торгового сотрудничества командир, — ...к японой маме! Прекращай осмотр. Сейчас шторм начнется.
— Товарищ командир, а как же...
— А никак! Мы не тех поймали, — ответил командир.
Флаг... поднять...
Приборка на корабле производится трижды в день. Это в обычный. В субботу она производится один раз, зато с утра и до обеда. В выходные и праздничные, правда, она и вовсе не производится, но таких дней слишком мало, чтоб о них вообще писать.
Утренняя приборка приходится на те краткие тридцать минут, что вольготно расположились между завтраком и подъемом флага. Убрали — и вперед — «Флаг, гюйс... поднять!».
При торжественном подъеме эту команду дополняют еще и государственным флагом, и флагами расцвечивания...
Но для этого надо, чтобы сигнальщики, все пятеро, вечером всю эту роскошь подготовили. Вышли, натянули, закрепили, проверили...
Ну, чтоб завтра... торжественно.
Обычно сигнальщики все это делают не торопясь. Неспешно натягивают тросы, цепляют флаги расцвечивания, расправляют, ну и так далее. В каждой специальности есть свои секреты и совсем ни к чему выдавать их посторонним.
Но иногда бывает, что «сочинять» весь этот праздник приходится через «бегом-стоять». Это: во-первых — быстро, во-вторых — не смешно. Смех приходит уже потом, когда все осуществлено и желудок, сумевший сжаться до размеров висячей родинки, медленно распутывает узлы, от сердца отлегло и ты смеешься, смеешься и никак не можешь остановиться.
Утренняя приборка катилась как по рельсам — накатано и под уклон, завтра ожидалось первое мая и сигнальщики, прислонившись к переборке, лениво смотрели на соседний СКР. СКР принадлежал Флоту и, в сравнении с нашим, пограничным, выглядел «не очень».
— Гляньте, — чей-то палец указал на соседскую мачту. — А они флаги уже прицепили.
— Флот, — пожали плечами остальные. — У них все не как у людей.
— Да, у нас лучше, — согласились.
И сигнальщики закрыли глаза, кожей ощущая черноморское солнце.
— А, вот вы где! — Дежурный по БЧ запыхался настолько, что, сказав это, вынужден был согнуться и дышать часто как служебная собака.
— Запыхался, бедняга, — переглянулись сигнальщики.
— Случилось что-то? — повернулись они к дежурному.
— Подъем... флага... сегодня... — шумно вытолкнул дежурный.
— Поднимем, — ответили сигнальщики. — Чего ж там не поднять?
— ...торжественный... — прохрипел дежурный по БЧ, — ...репетиция...
Вот тут-то все и заверте...
Вопрос «А на хрена?» все еще висел в воздухе, а сигнальщики уже мчались наперегонки с секундной стрелкой, разматывая на ходу тросы, неся в охапке цветастые флаги и громкими криками расчищая дорогу.
Вслед за ними бежали дежурный по кораблю с маской молчаливого участия на лице и командир боевой части с шелковым зеленым флагом в руках, на глазах проникаясь торжественностью момента.
— Давай! Бегом! Крепи! Затягивай!
То, на что, обычно, уходило около часа, делалось за пятнадцать минут.
И все вышло бы как нельзя лучше, если бы...
Если бы построение сделали как обычно на «вертолетке», а не на полубаке. Так бы подняли и черт с ним. Потом бы... пока никто не видит... поправили...
Сигнальщики спешили, командиры торопили. И, как назло, все шло наперекосяк.
До подъема пять минут. Вроде все готово, но... надо же еще переодеться. В парадную форму.
И сигнальщики умчались переодеваться, забыв о том, что талреп на носовом тросе не затянут. А только наживлен.
Сигнальщики не успели. Переодеться. На флаг и гюйс назначили первых попавшихся. Лишь бы связисты. А там... авось не ошибутся.
— Государственный флаг... — и так далее, — ...флаги расцвечивания, — командир выдержал паузу и выдохнул: — Поднять!
И сразу стало ясно, что «авось» на этот раз... не оправдал высокого доверия.
Под звуки гимна, гюйс, на который устремлены были взгляды всего экипажа, поднимался почему-то вверх ногами.
— Не так, не так, — махал рукой связист. — Наоборот!
Облеченный столь высоким доверием дежурный по БЧ, сделал вид, что «все так и надо» и быстро-быстро закрутил руками в обратном направлении.
— Х-ху, — выдохнул командир.
Рано, рано выдыхаете, товарищ командир.
Носовые флаги ползли вверх рывками. Провисающий трос болтался, незатянутый талреп противно скрипел.
— Сейчас упадет, сейчас упадет, — шептал командир, не отрывая ладони от виска.
Дзын-нь! Звяк!
Накаркали вы, товарищ командир. Сырым комом рухнули на палубу разноцветные флаги. И перепутались!
— Не идет! — паниковали сигнальщики. Им, скрытым от людей громадой носовой надстройки, ничего видно не было. — Заело!
— Давай! Тяни! Потом разберемся! — кричали они друг другу. И дергали, дергали, дергали трос.
— Вольно, — сказал командир, дождавшись последних аккордов. — Дежурный по кораблю ко мне.
— А ну глянь, чего там! — один из сигнальщиков как птица взлетел на банкет.
— Твою мать! — послышалось оттуда. И еще много-много иностранных слов.
— Разойдись, — совсем уже убитым голосом скомандовал командир на полубаке.
Нет, сигнальщикам ничего не было. И завтрашний подъем флага прошел без сучка, без задоринки.
Восток ... такое дело...
Есть люди-легенды. На любом флоте, в любой базе, на любом корабле, в любой боевой части есть люди-легенды. Это те, о которых будут вспоминать и рассказывать еще очень долго, те с которых будут брать пример молодые матросы и те от которых до сих пор вздрагивают во сне командир и старпом.
