Андрей Яхонтов - Теория Глупости, или Учебник Жизни для Дураков-2

И прибавлял:

— Ведь большинство населения пребывает в состоянии глубокого идиотизма и непроходимой дремучей примитивности. Примкни к большинству. — Ласково щурясь, он ждал моей реакции на произнесенную тираду. И, если я молчал, возглашал. — Но всегда найдется умный, который сумеет направить энергию массовой дури в нужное ему русло. Который погонит стадо баранов туда, куда их еще никто не гонял!

Когда я очередной раз (не условившись заранее с милиционерами о встрече) приплелся в опорный пункт, возле него лихо затормозила та самая "Ауди", за рулем которой сидел тот самый несчастный потерпевший. На челе его не было и следа скорби. Оно сияло. Не видя меня, он поручкался с курившими возле входа картежниками в мундирах, те улыбались. Сердце мое возликовало. Я бросился к ним с криком: "Нашлась? Какое счастье!".

Их физиономии посмурнели и вытянулись. (С ними в компании, кстати, была и женщина, опознавшая меня как похитителя авоськи яиц. Все вместе они собирались идти обедать, о чем и сговаривались.)

— Следишь, падла! — закричал один из их своры. На нем были погоны капитана. — Ну, теперь берегись!

Владелец "Ауди" и женщина с яйцами (или, точнее, без яиц) предъявили мне удостоверения помощников депутата Думы. И хором загалдели, что я — закоренелый преступник. После чего меня опять затолкали в кутузку. Где на сей раз сидело двое мордоворотов, которые сразу принялись меня избивать. В неволе меня держали пять дней. Как обещали, не поили и не кормили. И заставили отписать в пользу мнимого пострадавшего еще и родительскую квартиру.

Контрольные вопросы:

А вы полагали, милиционеры не спят — не едят, а только заняты раскрытием правонарушений и ловлей преступников? Сами вы — если бы выпала возможность выбора — играли бы в карты и домино в безопасной компании или подставляли лоб под пули и постоянно рисковали? (Хотя деньги вам платили бы при этом именно за несение службы…)

Однажды, еще в бытность свою молодым и холостым, я припозднился в гостях. Не успел на последний поезд метро. И стал ловить машину. Моя выставленная шлагбаумом рука тормознула милицейский рыдван. (С полоской на борту и надписью вдоль нее "Охрана общественного порядка"). Сидевшие в кабине люди в форме вежливо пригласили меня внутрь. Стараясь идти подчеркнуто прямо, опасаясь, как бы не поволокли прямиком в отделение или вытрезвитель, я приблизился. Неуверенно назвал адрес. Приглашение переместиться в кабину было повторено. Я был с комфортом и на приличной скорости доставлен, куда хотел. Прямо к своему дому. Далее наступил щекотливый момент. Я не знал, как поступить. Вроде бы следовало оплатить услугу. Но совать деньги людям, находившимся при исполнении (которые в силу своей профессиональной принадлежности должны стоять на страже законности и именно злоупотребления служебным положением искоренять и пресекать) — вот именно за левую халтуру было странно. Они ведь на этой машине обязаны были патрулировать улицы, а не заниматься подбрасыванием пассажиров. Однако, если их маршрут совпадал с моим… А им, опять-таки по роду их гуманной деятельности, было предписано оказывать содействие тем, кто попал в затруднение… Тогда — за что платить? Я колебался. Милиционеры ждали.

Контрольные вопросы. 1. Как вы думаете, чего они ждали:

а) слов благодарности;

б) других знаков внимания;

в) почетной грамоты;

г) затрудняюсь ответить?

2. Они, по-вашему, должны жить на мизерную зарплату?

3. Вы стали бы жить на мизерную зарплату, если бы у вас появилась возможность подхалтурить и заработать?

Попутное замечание. Напрасно некоторые недооценивают умственные способности окружающих, в том числе и милиционеров, рассказывая про них обидные анекдоты. Лучше на себя посмотрите.

Основной контрольный вопрос. Вы, может быть, думаете, милиционеры не пьют и не курят?

Сказав "спасибо", я вышел из машины. И услышал вслед площадную брань. Которая уж никак не должна была слетать с уст тех, кто поставлен бороться с правонарушениями.

* ЛЮДЯМ, В ТОМ ЧИСЛЕ И МИЛИЦИОНЕРАМ, ВАШЕ "СПАСИБО" ЧТО ГОЛОДНОМУ ВОЛКУ "ЗДРАССЬТЕ". Волку требуется что-то вещественное, осязаемое, способное утолить аппетит!

Главный вывод (к которому мы придем в конце книги): ЛЮДИ ВСЕГДА ОСТАЮТСЯ ЛЮДЬМИ, И НИЧТО ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ КАЖДОМУ ПРЕДСТАВИТЕЛЮ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПОРОДЫ — НЕ ЧУЖДО! Все живут полнокровной жизнью и используют каждую и любую возможность, чтобы повеселиться, развлечься, урвать лишнее и подольше задержаться на этом свете в добром здравии.

Учитесь! Учитесь! И учитесь!

Так говорили великий Маркофьев и великий Ленин.

Но дурака, сколько назиданиями и ярчайшими примерами из его собственной жизни ни корми — он все в сторону от разума смотрит!

Мало мне было всего со мной приключившегося… Мало было подметных предупреждений и угроз. Нет, я продолжал переть на рожон.

Веронике стало известно про пять суток, проведенных мною в камере. (Утаить было невозможно.)

Родителям стало известно про подписанный вексель на разваливающуюся дачу и закладную на квартиру.

Дочке Кате стало понятно, что ее квартиру ей назад не выкупить.

А псов Джека и Джоя по-прежнему было нечем кормить.

Ждать помощи от родителей Вероники не приходилось. Я ведь сам оттолкнул предложенное мне участие. Отказался подмахнуть охранную грамоту за номером 97800654300987667895498673… (Так он мне запомнился.)

Как хотелось, чтобы Вероника меня пожалела и успокоила… Она сжала губы. Сказала:

— Что ж мне так не везет?

Наподдала крутившейся возле холодильника в ожидании ужина кошке ногой и подперла щеку кулачком.

Утром мы отправились в прокуратуру. На двери кабинета, куда мне надлежало попасть, красовалась табличка "Зам по особо важ Маркофьев".

Постучав, я вошел и увидел молодого человека с розовенькими щечками и ямочками на них. Он сидел под портретом министра внутренних дел — кисти не то Рубенса, не то Веласкеса. Перехватив мой устремленный на портрет взгляд, румяный юноша еще сильнее зарделся:

— Да, это подлинник.

И повел меня к другому полотну, на котором был изображен руководитель администрации президента.

— А это Айвазовский. Люблю настоящую живопись…

— Ваш батюшка не учился на химика? — вырвалось у меня.

Молодой зам по особо важ улыбнулся:

— Вы его знали? Какие проблемы? Излагайте.

Он, в память о моей дружбе с его отцом, все записал: и то, о чем я взволнованно говорил, и о чем кричала Вероника, обещал разобраться, потом попросил Веронику оставить нас для мужского разговора наедине. Она удалилась. Он спросил: нет ли у меня при себе денег? Когда я, неизвестно зачем похлопав себя по карманам, честно признался, что давно без средств, заметно поскучнел. Назначил новую встречу. Я пришел в тот же коридор и к тому же кабинету через неделю. Но таблички со знакомой фамилией на двери не обнаружил.

Направился к дежурному офицеру, тот ничего не смог сказать:

— Появляются, увольняются, переходят на другие места… Разве уследишь?

Вернувшись домой, я обнаружил под дверью новую записку: "Ну, жди!" А ночью ко мне с обыском явилась бригада людей в форме и в штатском. Среди них был и прихрамывающий детектив Марина. Увидев на стене полученные от Маркофьева картины, стражи порядка обменялись профессионально-удовлетворенными взглядами и рукопожатиями:

— Вот они, бесценные шедевры, исчезнувшие из Русского музея!

Полотна были конфискованы, с меня взяли подписку о невыезде.

После ухода бригады дочка, которой я позвонил рассказать о случившемся, на меня накричала. Вероника кусала губы. Родители, которым я тоже звякнул (вынужден был, поскольку одну из картин Куинджи водрузил в их спальню, а теперь ее надлежало вернуть в государственное хранилище), ужаснулись.

Нервный напряг закончился тяжелейшим сердечным приступом. Меня скрутило следующим утром прямо на улице (я отправился на очередной допрос к дознавателям). Хорошо, сердобольные прохожие вызвали "скорую". Реанимобиль доставил меня в кардиоцентр. Где склонившийся надо мной врач сказал:

— Выбирайте. Либо мы сейчас сделаем вам укол и вы останетесь жить, либо умрете.

— Хочу укол, — прохрипел я.

— Он, между прочим, денег стоит, — сказал кудесник в белом халате. — Плата вперед…

От названных цифр у меня закружилась голова. Они повторяли номер тестевой бумаги, которую я отказался подписать.

Я бы и точно умер, хотя бы просто от ужаса, но примчалась разыскавшая меня Вероника. У нее с собой был шприц и не столь сумасшедше дорогие лекарства. Она спасла меня. В какой по счету раз? Хотя, как сама мне впоследствии призналась, ей очень любопытно было: в случае, если умру, удастся ли моей душе взять верное направление полета и держаться левой стороны Вселенной?