Роман Днепровский - Ироническая проза. Ч. 1
- Там, вроде, изображён какой-то, не то бобр, не то бабр, — робко отвечал кто-то из подчинённых, — который тащит в зубах… этого… соболя, кажется.
- Отставить! — ревел командир, — какого ещё «соболя»? У Вас, товарищ мичман, для чего голова на плечах — чтобы фуражку носить, или чтобы в неё есть?!! Сами-то поняли, что сказали??? Как это бобёр может тащить в зубах соболя?
- Ну, не соболя… — подавал голос другой офицер, — а этого… Рыба у них там, в Байкале есть — название созвучное. Помните, они в прошлый раз её привозили? И в позапрошлый… Как же её? Ах, да! Омуль! Точно, омуль!
- Ну вот, — отвечал командир, — это уже теплее! А то скажете тоже — «соболь»! Хотя — да, немудрено и ошибиться: «соболь — омуль»… Слова похожие…
- Итак, — продолжал командир, — что мы имеем? Как Вы сказали? Бобр? Бабр? Ага! Значит, Бабр, несущий омуля! Хорошо!
- А разве бобры рыбой питаются? — подал голос ещё кто-то, — да и зверь-то у них, вроде, Бабр, а не бобр называется. Точно, Бабр! Слово диковинное — вот и запомнилось! Только знать бы, что это за зверь такой — Бабр?…
- Ну вы, блин, даёте! — смеялся на это замечание командир, — здесь же всё очень просто! Раз тащит рыбу — значит, это кто? Значит, это КОТ! Кот, которого зовут Бабр! Вот и всё!…
Вот и всё. А так как у моряков слово вообще редко расходится с делом, то на сушу тот час же был ссажен вестовой, которого отправили в ближайшую фирму, занимающуюся нанесением рисунка на ткань — и уже через несколько часов флаг был готов.
Дальше… Когда, через некоторое время делегация мэрии города Иркутска прибыла на базу Тихоокеанского флота, то высоких гостей встречал выстроенный вдоль причальной стенки, экипаж атомного ракетного крейсера «Иркутск»; моряки-иркутяне держали равнение, и солёный океанский ветер трепал ленточки бескозырок. Грянул торжественный марш — и на флагштоке крейсера взвился внушительных размеров флаг! На флаге, очень напоминавшем тот, что украшает здание Иркутской мэрии, все присутствующие увидели огромного чёрно-белого полосатого кота с пушистым хвостом и глумливой харей; художник, создавший сей образ, явно запечатлел этого наглого котяру в тот момент, когда полосатый разбойник где-то спёр жирную рыбину — и теперь по-тихому смывался с места преступления…
…Я завидую выдержке наших городских чиновников. Вот у стоящих во втором ряду за их спинами иркутских журналистов, сопровождавших делегацию, такой выдержки не было — и если бы не гром военного оркестра, то их ржание было бы слышно если не в Японии, то на другом берегу бухты — это уж точно!…
Когда торжественный марш смолк, возглавлявший делегацию заместитель мэра Сергей Иннокентьевич Дубровин совершенно светским тоном — как будто и не случилось ничего — поинтересовался у командира подлодки:
- А что это за флаг, если не секрет?
- Ну как же?! — немного смутился командир корабля, — это же флаг города Иркутска! Иркутский кот Бабр, несущий в зубах байкальского омуля…
Новый взрыв смеха среди пишущей братии не случился только потому, что ни у кого уже просто не осталось на него сил — газетчики и телевизионщики просто тихо стонали, пряча лица.
- Да? — тем же великосветским тоном поинтересовался Сергей Иннокентьевич, — очень своеобразная, нестандартная трактовка привычного символа! Очень оригинально, спасибо! Знаете, — обратился он к командиру корабля, — давайте сделаем так: нам было бы очень приятно увезти с собой с борта нашей подлодки-побратима этот замечательный иркутский флаг — а взамен, администрация города Иркутска подарит экипажу подлодки другой — более… более каноничный, — нашёл нужное слово заместитель мэра, — договорились?
Командир корабля почувствовал, что что-то здесь не так, что где-то они с этим флагом прокололись — вон, и журналисты ведут себя как-то странно… Однако, он не стал ломать себе голову над этим вопросом, а просто принял предложение вице-мэра. И в положенный срок на борт атомного подводного крейсера «Иркутск» был доставлен флаг города Иркутска — с памяткой-описанием и исторической справкой, в которой в доходчивой форме объяснялось, что это за зверь такой — Бабр. А флаг с «котом Бабром», скрысившим где-то рыбину, уехал в Иркутск…
…В тот день, после завершения официальной части мероприятия, журналисты спрашивали матросов-иркутян:
- Ну ладно — офицеры: они не знали, каким должен быть герб Иркутска — но вы-то, парни, знали! Почему же вы им не подсказали-то, а?…
- Ну… — мялись матросы, — тут дело такое… Во-первых, они и сами могли спросить… А когда мы увидели этот флаг — представили, какой у них выйдет конфуз — и решили молчать. Да и этот «кот Бабр» у них сильно прикольный получился…
P.S. В канун юбилея Иркутска городские власти решили, наконец, поставить точку в этой полуторавековой путанице с Бабром: вернуть на иркутский герб фигуру тигра — а непонятное чёрное существо с плоским хвостом, перепончатыми лапами, кошачьей мордой и красными глазами с герба убрать. Скажу честно, я не в восторге от этой идеи: конечно, тигр — это тигр, но… но это непонятное чёрное существо с плоским хвостом, перепончатыми лапами, кошачьей мордой и красными глазами за более, чем полтора века, настолько «прижилось» на гербе Иркутска, что его будет не хватать… Исчезнет ещё одна тайна, ещё одна городская легенда, ещё одним мифическим животным станет меньше. Ведь этот самый Бабр тем и уникален, что другого такого Бабра нет ни на одном гербе мiра — вон, драконов и единорогов — хоть отбавляй, они что по европейским, что по остальным гербам табунами ходят — а вот Бабра больше нет нигде.
Так что, давайте не будем эту зверюгу с нашего герба прогонять, ладно?
Буряты-колхозники в общаге филфака
Общага голодала. Натурально. Вся. Той стипендии в сорок рублей, что выдавали старосты каждый месяц, хватало, конечно, на чай-хлеб-сахар-макароны-сигареты — но ведь всё это нужно было ещё и купить. А с провиантом в городе было туго: я уже не говорю о том, что из всего этого списка в тот голодный 1989-й год без талонов продавали, разве что, хлеб — но ведь и эти талоны отоварить получалось далеко не всегда. Очереди, очереди, очереди на несколько кварталов и несколько часов — страна развитого донельзя социализма… Как-то, помнится, в магазине на 1-й Совецкой сахару всем желающим не хватило, и тогда возмущённые тётки, отстоявшие за сахаром четыре часа кряду на февральском ветре, перекрыли уличное движение… Улица 1-я Совецкая ведёт из Центра в аэропорт — и по ней на самолёт спешил какой-то важный обкомовский хмырь… Получился конфуз и скандал: обкомовца, вылезшего из членовоза и принявшегося сочным ораторским басом разгонять толпу, чуть не побили те же тётки: в ответ на вопли комсючьего чинуши они заявили, что улица будет перекрыта, пока в магазин не завезут сахар… В результате, сахар завезли — и член, в результате, едва успел на свой рейс…
Но студенты в тот год ещё не перекрывали улиц и не бастовали. Студенты, жившие в общаге приспособились решать проблему пропитания иначе: они узнавали адреса местных однокурсников, живших дома с родителями — и ходили к ним обедать: вроде бы, «случайно» они «заходили на огонёк» — мол, шли тут мимо, да и зашли — в аккурат, в обеденное время. И так — каждый день: то одни однокурсники «случайно» зайдут, то другие, то третьи — и всё к обеду подгадывают. Ну как же их за стол не посадить? — традиции гостеприимства обязывают. Правда, потом кто-то проговорился, что в общаге идёт живейший обмен адресами живущих в городе однокурсников, и, едва ли, не составлен график — кто к кому и в какой день «случайно заглядывает» на обед. А потом об этом узнали и родители студентов-горожан… А узнав, готовы были грудью закрывать входные двери своих квартир, внушая незваным гостям мысль, что «…а его/её нет дома, и будет очень-очень поздно». После этого университетские группы чётко раскололись на «местных» и «приезжих», а в универовских аудиториях и коридорах повисла тяжёлая тишина…
На городской рынок студенты не ходили даже в экскурсионно-познавательных целях: зачем? и без того известно, что кило говядины стоит 25 — 30 рублей, кило свинины — от тридцатки и выше, а про баранину уж и вовсе говорить не хочется… Нет, конечно же, иногда обитатели одной комнаты в складчину покупали тот же кусок говядины, приносили его в общагу, и, закрывшись в своей комнате, варили из неё суп — но запах-то не утаишь!… И, в результате, если ты не достаточно нагл (чтобы послать всех подальше), или не достаточно хитёр (чтобы не поддаться на те увещевания, что доносятся из-за двери), или не обладаешь достаточными физическими габаритами (чтобы, выйдя из комнаты в коридор, сурово спросить: «Ну, чё нада-то?!…») — то ты обречён делить свой, в таких муках сваренный суп, кроме соседей, ещё с двумя-тремя халявщиками из соседних комнат. Халявщиков кормить не хотелось никому — поэтому, традиция тайного суповарения полностью сошла на нет. Голодно было в общаге осенью 1989-го…
