Джером Джером - Ангел, автор и другие. Беседы за чаем. Наблюдения Генри.

Должен признаться, что смеюсь над грубыми фарсами до тех пор, пока актеры не уйдут со сцены. И все же они меня не убеждают. Едва начинаешь задумываться о спектакле, как драматическое чутье восстает против «сюжета». Не могу принять теорию о том, что высокий и низкий — братья. Внешний контраст блокирует воображение. Невозможно представить, чтобы в семье один ребенок дорос до шести футов шести дюймов, а второй остановился на пяти футах четырех дюймах. Но, даже допустив шутку природы и смирившись с фактом сомнительного родства, не могу поверить, что эти люди настолько неразлучны. Низенький должен был бы давным-давно избавиться от высокого. Бесконечные пинки и тычки не могут не ослабить братских отношений. А если даже низенький когда-то испытывал к высокому родственные чувства, то и те наверняка давным-давно испарились. И уж конечно, бедняга непременно добился бы, чтобы злополучный зонт остался дома.

— Я готов пойти с тобой на прогулку, — мог бы сказать коротышка, — и даже согласен торчать на Трафальгарской площади, в самой гуще движения и выслушивать дурацкие загадки, но только с одним обязательным условием: если оставишь дома свой нелепый зонт. Уж больно ты любишь им размахивать. Или поставь на место, или отправляйся один, без меня.

Кроме того, врожденное чувство справедливости не в состоянии мириться с ситуацией на сцене. С какой стати один из братьев должен терпеть безосновательные побои? Древнегреческий драматург не поленился бы пояснить, что несчастный совершил преступление и разгневал богов. Аристофан превратил бы высокого в орудие возмездия фурий, а загадки, срывающиеся с его уст, имели бы непосредственное отношение к грехам виновного. В этом случае зритель смог бы не только повеселиться, но и с удовлетворением осознать, что Немезида ни на миг не оставляет без внимания род человеческий. Готов поделиться идеей с создателями фарсов.

На сцене мюзик-холла родственные связи всегда неразрывны. Акробатическая труппа — это неизменно «семья»: папа, мама, восемь братьев и сестер, да еще и малыш в придачу. Трудно представить более дружную компанию. Папа и мама немного толстоваты, но все еще активны. Малыш излучает веселье. Как правило, леди не поступают на работу в мюзик-холл, если не могут взять с собой сестру. Мне доводилось видеть представление, в котором участвовали одиннадцать сестер — одного размера и, судя по всему, одного возраста. Да, матушка, должно быть, была замечательной женщиной. Дочки все как одна золотоволосые, в одинаковых очаровательных коротеньких платьицах цвета кларета и в голубых шелковых чулочках. Больше того, по-моему, у них даже молодой человек был один на всех. Немудрено, что бедняга так и не смог сделать окончательный выбор.

— Решайте сами, — скорее всего сказал он. — Мне совершенно безразлично. Вы так похожи, что, полюбив одну, невозможно не полюбить остальных. Так что женюсь, а на ком — ваше дело.

Если на сцене вдруг появляется одинокий артист или артистка, сразу ясно, что произошло. Личная жизнь не сложилась. Однажды мне пришлось выслушать шесть песен подряд. Две первые исполнил джентльмен. Он появился в растерзанной одежде и пояснил, что только что пережил супружескую ссору. Даже показал кирпич, которым его стукнула жена, и огромную шишку на затылке. Этот странный человек так и не смог достичь успеха в браке. Но виноват исключительно он сам.

— Она была так прелестна, — рассказал неудачник. — Лицо даже трудно назвать лицом — скорее взрыв газа. А глаза устроены таким образом, чтобы можно было смотреть сразу в две стороны: одним прямо, а другим за угол. Ничего не пропустит. А рот!

Далее последовало подробное описание, из которого явствовало, что если бы молодая особа встала на тротуаре и широко улыбнулась, прохожие приняли бы ее за почтовый ящик и принялись бы засовывать письма в соответствующее отверстие.

— И голос чудесный! — Спустя секунду зрители узнали, что голос похож на звук автомобильного мотора. Стоит леди засмеяться, как все вокруг в страхе разбегаются.

Если парень женился на таком чудовище, то чего же он ждал? Сам напросился на неприятности.

Актриса, которая вышла следом, поведала свою историю о разбитых надеждах и обманутом доверии. В программке она тоже была обозначена как комический персонаж. Юмористам в жизни вообще не везет. Так вот, опрометчивая особа дала любовнику денег, чтобы тот купил кольцо, оплатил брачную лицензию и обставил квартиру. Он действительно купил кольцо и обставил квартиру, но не для нее, а для другой женщины. Зал сотрясался от хохота. Меня часто спрашивают, что такое юмор. Основываясь на наблюдениях, я обычно отвечаю, что это неприятности окружающих.

Вслед за дамой на сцене появился мужчина в пижаме и с ребенком на руках. Как оказалось, жена отправилась на прогулку с квартирантом. В этом и состояла шутка. А песня оказалась самой успешной из всех шести.

Один философ заметил, что, углубляясь в размышления о печалях человечества, неизбежно начинает грустить. Но при мысли о человеческих радостях грусть превращается в тоску.

Почему мы так долго смеялись над тем, что нос ребенка похож на нос квартиранта? Не могли успокоиться больше минуты. Почему мне нравится, когда неприметного вида человек уходит за кулисы, а потом возвращается в парике и с наклеенной бородой и заявляет, что отныне он Бисмарк или мистер Чемберлен? Я ведь всей душой ненавижу пародистов еще со времени празднования бриллиантового юбилея королевы Виктории. В то лето каждый артист заканчивал свое представление возгласом «Королева Виктория!», в то время как оркестр за его спиной играл гимн. Самозванец ничуть не походил на королеву Викторию. Он вообще не напоминал женщину. И все равно приходилось всякий раз вскакивать с места и петь «Боже, храни королеву». Это было время безусловного верноподданнического энтузиазма: если не успеешь встать, то какой-нибудь патриотично настроенный болван не поленится стукнуть по голове первым попавшимся тяжелым предметом.

Другие артисты мюзик-холла поспешили перенять идею. Дело в том, что, закончив номер громким пением «Боже, храни королеву», любой исполнитель, даже самый негодный, неизменно получал бурные аплодисменты. Негры, успев утомить публику длинными нудными песнями, напоследок били по струнам банджо и затягивали «Боже, храни королеву». Зал, разумеется, в едином порыве поднимался с мест и принимался рукоплескать. Пожилые сестры Триппет, не сумев вызвать энтузиазма зрителей краткой демонстрацией собственных лодыжек, оставляли в стороне непристойности и начинали рассказ о герое-любовнике по имени Джордж, который где-то с кем-то сражался за свою королеву и отечество.

— Он пал смертью храбрых! — Барабанная дробь и голубой свет на сцене. Поверженный воин лежа запевал «Боже, храни королеву».

Уснувших зрителей немедленно будили совестливые соседи. Все как один с трудом принимали вертикальное положение. Сестры Триппет упорно смотрели на люстру и волевым усилием вели за собой нестройный хор. Весь зал прилежно, старательно исполнял «Боже, храни королеву».

Случались вечера, когда приходилось петь гимн не меньше шести раз. Еще один юбилейный сезон, и я превратился бы в ярого республиканца.

Как правило, исполнитель патриотических песнопений — человек полный и с одышкой. Когда он рассказывает о том, как штурмовал форт, от активной жестикуляции лицо покрывается потом. Должно быть, во время атаки ему было очень жарко.

— Мы шли один против десяти, ребята.

Начинаешь подозревать, что неприятель просто недооценил наши силы: десять против одного столь яростно настроенного англичанина? Поражение неизбежно!

И все же битва выдалась кровавой. Он вытаскивает настоящий меч и показывает, как все случилось на самом деле. Никто не смог бы выжить в радиусе десяти ярдов от его разящего наповал оружия. Даже дирижер разнервничался. А мы все испугались, как бы герой в пылу азарта не снес собственную голову. Уж слишком увлекся воспоминаниями. Но вот наконец слышится ликующий возглас: «Победа!»

Осветители и продавцы программок самозабвенно аплодируют. Мы завершаем вечер неизбежным гимном: «Боже, храни королеву».

XIV

Привидения сейчас повсюду. Избежать разговора о привидениях невозможно. В этом сезоне каждый случайный собеседник первым делом задает неизбежный вопрос:

— Верите ли вы в привидения?

Я был бы чрезвычайно рад верить в привидения. Этот мир кажется мне слишком тесным. Пару веков назад молодой интеллектуал находил окружающее пространство вполне достаточным для осуществления собственных замыслов. Среда обитания еще вмещала непознанное, неизвестное и возможное. Предстояло открыть новые континенты: мы грезили о великанах и лилипутах, об окруженной пустынями удивительной стране под названием Утопия. Поднимали паруса и мчались за горизонт, в царство чудес. Сегодня мир сжался. Железная дорога пересекает пустыню, пароход заходит в бухты неведомых прежде островов, последние тайны развенчаны, феи умерли, говорящие птицы умолкли. Сбитая с толку любознательность обращает взор вдаль. Мы призываем мертвых и просим избавить от монотонности и скуки. Первое же настоящее привидение сразу почувствует себя долгожданным спасителем человечества.