Мария Штейникова - Кошка Фрося и другие животные (сборник)

Вчера нам отомстили березы всего мира. Приезжаю из Москвы вашей – весь дом зеленый, выходит зеленый муж, говорит зеленые слова. У меня от этого зрелища сразу распухает лицо и останавливается дыхание.

Аня говорит:

– А чо? Мана-мана, мана-мана.

Аня еще тот Асисяй. У нее тоже кабриолет, как вы поняли. Говорит:

– Еду, счастливая, настроение прекрасное, пылища вокруг зеленая. Красота, мана-мана.

Мама у Ани певица в Большом. Аня учила меня петь, положив руку мне на диафрагму. Все вокруг впечатлились от такой конструкции. Аня выше меня на двадцать сантиметров. Я была похожа на прехорошенькую муху в лапках паучка.

Аня три года продавала гараж на Таганке. Могла бы еще сто лет продавать, но нашелся нужный миллиардер. Приходят они с мамой в куплю-продажу гаражей, а мама попала под дождь с паспортом. Печать смыло. Напрочь. Аня помахала перед носом тетеньки пропуском в Большой. Та умерла и воскресла в самом своем покладистом виде. Потом пришел покупатель и тоже попал под дождь. У Ани прямо все опустилось. Совершенно ведь непонятно, почему миллиардеры и мамы попадают под дождь, а потом пытаются что-то купить или продать. Тетенька – оформитель документов при перерождении зацепила капельку юмора. Это большая редкость. Обычно бюрократия сурова. Если только перед ней не размахивают пропуском в Большой.

– Мана-мана, – говорит презабавно Аня. И укладывает свои километровые конечности на диване как складные линейки. – Мана-мана.

Про сочи, джаз и всё, что было

На майские к нам приехали Сочи. Привезли много всего. Мы достали и сразу как будто на пляже Адлера. Ася – большая шикарная кошка с блузкой на ногах. Настолько шикарная, что Фрося сутки не выпускала конкурентку из поля зрения. Асина блузка имеет двойное дно. Она делает Асю сексуальной то сверху, то снизу. В зависимости от Асиных на тот момент предпочтений. Ася в ней ходит и везде раскладывает джазовые стандарты. Фрося так не может, даже если ее подвесить за хвост. Диапазону не хватат. Я, чтобы хоть как-то реабилитировать нашу семью перед Сочи, надела на ноги пуховик. Тоже имела оглушительный успех.

Потом я попала на собственный творческий вечер. Бутылка сухого мартини, галлон домашнего красненького и десять бутылок пива превознесли меня до звездных высот. Вуди Аллен такого не видал. Если бы не вагон тарани, привезенный мамой, меня бы зацитировали до смерти.

Днем Ася учит петь и по вечерам пробивает себе дорогу в Америку. Говорит, там русских шикарных кошек ждут прямо на перроне и сразу в Карнеги-холл без пересадок. Раньше Ася была в хаусе, но через него в Карнеги-холл не попасть. Надо сделать пересадку на джаз, плюс там еще переход дебильный, как на Павелецкой. Потом я говорю:

– А можешь Фросю раскачать до четырех октав?

Ася говорит: «Можно попробовать, если найдем диафрагму».

Это сложно. Пойди найди у Фроси диафрагму. Лежит кусок меха – непонятно, с какой стороны он питается.

Позвонила бабулечке, говорю с прононсом:

– Коман са ва?

Она мне отвечает:

– Кому сова, а кому – совенок. Марея, позвони завтра, убегаю на «Рябину». Даем праздничный концерт, я – гвоздем. С «Всё, что было».

Я говорю:

– Давай.

Она говорит:

– Даю. – И кладет трубку.

Интрига века

Вчера к нам привезли Интригу века. Дома просто Трюшу. Трюша – английский стафф. Это собака-лизака с большой буквы. Шпицы сразу упали в обморок. Лаяли оттуда. Трюша потрогала Тамерлана лапой. Шпиц задрожал всем телом, нервно пощелкивая беззубым ртом. Трюша великодушно подставила мускулистое тело. «Нате, мужчина, кусайте. А потом поиграем?» Шпиц предпочел снова упасть в обморок. Трюша потрогала шпица лапой – дохлый, что ли, попался? «Не тот нынче мужик пошел. Не тот. Никакой с вами интриги». Улыбнулась шикарной двухрядкой и случайно слизнула свиное ухо, принадлежащее старому шпицу. «Ой, – сказала Трюша, – это ваше? – чуть не засосав шпица через нос. – Я – Интрига». Шпиц не знал, что такое Интрига. Вдруг тоже крупная. Зажал под мышкой стрелу и временно умер. Из Портофино доносился гомерический хохот Фроси.

«Шикарная самочка», – сказал Тамерлан. «Не допрыгнешь», – процедил Мачо. Трюша заглянула в окно: «О! Так вы живые? Давайте поиграем». Мачо лениво зажал под мышкой стрелу и лег на диване перед телевизором. Тамерлан принес пива и умер рядом. «А может, допрыгну», – ожил Тамерлан. «Не начинай», – протянул Мачо. «Смотри, а если я приглашу ее на батут, а? – мечтал Тамерлан. – Я поведу ее к самому краю вселенной…» – «Удачи, космонавт, – сказал Мачо. – Захвати мне чипсов на обратном пути, чтоб два раза не летать».

Фрося говорит: «Не понимаю я мужиков. Сошлась тут с одним. Был такой пупсик, не пил и зарплату отдавал. Аж тошно». «И чо?» – говорят совы, закусывая копчеными мышами. «А ничо, – говорит Фрося. – Оказывается, так приятно чувствовать себя нехорошей. – И опрокидывает в себя рюмку «Бейлиса». – Не пара он мне». – «Добрая ты, Фрося Атосовна, слишком добрая, – заухали совы. – На-ка, закуси».

Главная мама

Я еще не говорила, что к нам с Азова приехала мама? Нет, не та, что «Алиса», а старшая. Главная. Привезла вагон тарани и краснодарский акцент. У мамы глаза – будто ее макнули ими в лазурь. В транспорте ей на это разные ханурики говорят:

– Девушка, вы из Москвы?

Она говорит:

– Да, а шо?

Такая фея. Там, на Азове, у нее домик на самом берегу и роман с интеллигентным рыбаком Геннадием. Геннадий говорит:

– Позвон и шь мне?

Маму охватывает первобытный трепет. Любовь на волне филологии страшно затягивает.

Мама приехала и развесила таранку на новогодней гирлянде, протянув ее через всю веранду. Говорит:

– Дра´туйте, я ненадолго. Только чаю попью и – за летними колесами.

Мы поняли, что нам хана. Вообще мама, чтобы показать, что она еще ого-го и полный адекват, взяла и с ходу купила у меня старый ноутбук за пять тысяч рублей. Теперь, когда мама достает ноутбук, вся семья разбегается. Она его открывает, протирает и закрывает обратно. Я сжалилась, записала на листочке, как открыть почту. Мама один раз открыла и удалила Windows.

Потом ее пригласили в кабак, и она поехала покупать на этой волне парку. Провела в магазине всего-то четыре часа. Потом пришла, и выяснилось, что автомобили, если оставлять в них свет на четыре часа плюс парикмахерская, не заводятся. Мама говорит:

– Я как чувствовала, что не надо было делать укладку.

Ну, мы стоим и не знаем, что ответить на это. Мама вся в брачном прикиде. Укладка и новая парка. Плюс красный рот. Убивать жалко.

Мама говорит:

– Ладно, ваша взяла, я уезжаю. Через три дня. Выдержите?

Мы сидим, радуемся. Хоть какие-то сроки. Все-таки мама – это прекрасно. Особенно когда она точно знает, когда уедет. Мама, мы вас любим.

Постпраздничное

Праздники – это зло. Не сосчитать одних только поездок на кабриолете за сметаной. А потом сразу раз – и нет денег. И нас друзья зовут смотреть, как они дом построили. Мы же не знаем, что они его построили, чтобы у нас денег занять. Приехали. Мы на кабриолете, во всем лучшем сразу, они на огромном джипе. Дом – скромная классика, всего двести квадратных метров жилой площади. Муж говорит:

– Иди спроси у них триста рублей, типа мы кошелек забыли.

Ну не успели конечно же. Они подходят и говорят:

– Двести рублей дадите? Мы кошелек дома забыли.

Муж говорит:

– Чо делать?

Я говорю:

– Чо, чо… С продажей органов мы уже пролетели. Ни в одном ломбарде не примут. Только как лом. Поедем в Благовещенск в СВ через мою кредитку.

Муж обрадовался такой хитрой схеме. Жареная курочка, вареные яйца, коньяк с пивом.

Я говорю:

– Дуй на Павеляку, курочка, сдавай билеты.

Он говорит:

– Вот в кого ты у меня такая умная?

Я говорю:

– Во всех незамужних девочек. Знаешь, как бывает? Платьишко купила – вышла за три зарплаты. Потом по четыре раза в месяц ездишь в Благовещенск.

Бабулечка тоже крутится. Она ведь не замужем. Говорит:

– Удачно в прошлом месяце парик загнала. Теперь жирую.

Бабулечке очень помогают связи с криминальным миром. Крышевать дежурной в рабочей общаге выгодно. Там можно купить за бутылку целый «Кохинор», распилить и продать «курицам». Бабулечка – знатный предприниматель. На ней вещи из сэконд-хенда превращаются в дольчегаббаны. Так и продает – с себя. Говорит:

– Удачно на «Рябину» сходила. Хорошо, Ванька в плаще был. Дал добежать. В подъезде Люда Бортникова заловила, пытала, где тренч брала. Марея, это чо за хренч?

Я говорю:

– Бабулечка, это траншейное пальто, позволяет выглядеть респектабельно и деловито.

Она говорит:

– Едришь, говна-пирога, советуешь загнать?

Я говорю:

– Аукцион.

– Поняла, – говорит бабулечка. – В прошлый раз мою старую бархатную пилотку, к которой я наклеила стразы в форме доллара, чуть на флажки для батарей не порвали.

Я говорю:

– Ну дак. Все хотят выглядеть респектабельно и деловито. Как ты.