Пол Винсент - Я и мои гормоны
– И вы еще утверждаете, что это мы глупые, потому что смотрим на луну!
Внезапно подруги потеряли терпение:
– Так, ты пришел поговорить про секс, – по-деловому сказал Эстрогена.
– Ага.
– Скорее всего, тебе следует пообщаться на эту тему с Феромоной.
Феромон был ошеломлен:
– Разве она существует?
– Конечно.
– Но почему мы никогда с ней не виделись?
– Потому что тело выпускает Феромону только тогда, когда нам кто-то нравится. – Гормонши выдержали паузу, чтобы до Феромона дошел смысл сказанного.
– А-а, – только и нашелся, что сказать он.
– Ваш Билл уродив, как свинья, – объяснила Эстрогена.
– И он кошмарный любовник! – добавила Прогестерона.
– Что ж, – сказал Феромон с вызовом, после некоторой заминки. – Тогда нам незачем говорить с Феромоной.
– Нет… Подожди!
Гормоны собрались вокруг Феромона, чтобы услышать новости.
– Ты спросил у них? – первым поинтересовался Гистамин.
– Конечно, хотя мне показалось, что они не очень были расположены к беседе. Сначала они ловко уходили от ответов, и я даже подумал, что это недобрый знак. Кстати, а вы знали, что они решают, как поступить с Эвелин, по луне?
– Ничего подобного, – возразил Гистамин со всем неуважением, на какое был только способен.
– Говорят вам, – продолжал Феромон чуть громче, опасаясь показаться неуверенным, – они весь месячный цикл проверяют по фазам луны.
– Что еще за месячный цикл?
– Заткнись, Тестостерон.
– А что происходит, когда на небе тучи? – задал справедливый вопрос Адреналин.
– Тогда происходит сбой цикла, ведь они не видят луны, понимаешь?
– А-а, – удивился Адреналин.
– Когда Эстрогена и Прогестерона рассказывали мне о месячных, мне показалось, что в их голосе слышалась ностальгия. Я думаю, что этот ребенок будет единственным.
– Хорошо, хорошо, но как у него с сексом? – снова спросил Гистамин.
– Эх, – ответил Феромон, – я так и не добился от них однозначного ответа. Не знаю, что и сказать вам.
– Но все-таки?
– Определенно, он увлекает.
– Увлекает – это хорошо, – обрадовался Адреналин.
– И потом они сказали, что он результативный.
Гормоны не знали, как это понимать. Первым положительную версию решился высказать Серотонин:
– Это хорошо. Неужели есть хоть одна область человеческой деятельности, где результативность была бы нежелательной?
– Секс, – ответил Гистамин.
– Если не считать этого, – сказал Тестостерон, – я уверен, что Серотонин прав.
– Ладно, – продолжал Феромон, – если перейти к вопросам стиля и техническим деталям, то, судя по всему, во время акта Билл пускает слишком много слюней и шепелявит.
– Что? Ей не нравится, как он пускает слюни?
– Нет, и, кроме того, он стонет.
– Стоны – это хорошо. Определенно хорошо, – сказал Адреналин. – Так он выражает свои эмоции! Или это еще одна причина, почему он ей не нравится?
– Что еще скажешь.
– Скорее всего, посвистывание ей также не по душе. В особенности когда оно ритмичное.
– Но Эвелин нравится заниматься сексом, – сказал Серотонин, – почти так же, как вышивать или смотреть телевизор.
– Она веселится…
– Строит рожицы.
Но гормоны были подавлены.
– В любом случае, – продолжал Феромон, – они признают, что Билл всегда прилагает столько усилий, что было бы нечестно не проявить к нему хотя бы немного внимания. И он всегда делает все очень быстро, не причиняя ей особенных неудобств.
– Что ж, – вновь влез Серотонин, – по крайней мере, хотя бы мать любит его.
– В действительности… – начал было Гистамин.
– Что? – спросил Серотонин.
– Да так, ничего.
После этого совершенно неожиданно Гистамин закричал. Адреналин, которому показалось, что даже он не может так громко вопить, разрывайся между искренним восхищением и опасением за то, что у него, по-видимому, также есть повод паниковать. Гормоны терпеливо ждали, пока у Гистамина закончится запас воздуха.
– Я чувствовал, что здесь что-то не то, – сказал Гистамин. – Я так и знал…
– Ты о чем? – спросил Адреналин.
– Кейли! Это все она!
– Точно. Ей нравится Билл, а это явная аномалия.
– Нет. Кейли замужем.
Гормоны не знали, было ли это все, или последует продолжение.
– Билл тоже женат, – справедливо заметил Тестостерон.
– Да, но мы знаем об этом, – ответил Гистамин. – Я хочу сказать…
– Как ты узнал, что она замужем? – спросил Феромон. – Ее квартира выглядела вполне по-бабски. Я не видел там ничего, что напоминало бы о мужчине.
– Кроме его фотографии.
– Это может быть ее брат. Да кто угодно!
– А я не видел никакой фотографии, – признался Тестостерон.
– И я, – сказал Феромон. – Когда мы были в ее гостиной, все порядочно нервничали, и Билл разглядывал все эти безделушки и прочую дребедень. Уверен, мы заметили бы. Почему ты раньше об этом не сказал?
– В этом-то все и дело, – продолжал Гистамин. – Фотографии не было в гостиной. Она появилась утром, когда мы проснулись в постели Кейли. Это была фотография мужчины примерно ее возраста, которая стояла на тумбочке. Кто будет держать портрет брата у кровати?
– Довольно глупо помещать чьи-либо фотографии у кровати, – заметил Феромон.
– Что ж, у нас уже есть заметки о ее вкусе и стиле, – сказал Гистамин, размышляя. – Знаете, если бы я был человеком, то стал бы вести в журнале кулинарную рубрику.
Гормоны были озадачены таким поворотом его мыслей.
– Похоже, ты стареешь, дружище, – сказал Феромон напоследок.
Глава 14
В конторе было не продохнуть: в буквальном смысле – от строительной пыли, поднявшейся до третьего этажа, в переносном – из-за нервозной обстановки. Радовало только то, что наконец прекратился этот ужасный шум.
– Откуда берется столько пыли, если они ничего не делают? – спросил Билл, ни к кому не обращаясь.
Ответа не последовало.
– Вы слышали об их последней затее? Нас реорганизуют таким образом, что каждый отдел будет иметь собственный номинальный бюджет, и нам придется покупать услуги других подразделений, – Билл взглянул в свои записи, – а сами мы будем выставлять счета партнерам – также для номинальной оплаты…
Но его никто не слушал и никто не хотел с ним разговаривать.
Билл открыл папку и постарался сосредоточиться на работе. Он чувствовал, как Тони и Мария буквально сверлят его глазами, но не собирался проверять, так ли это на самом деле. Через какое-то время его нервы не выдержали, и он быстро поднял глаза: Тони отвернулся к окну, Мария работала на компьютере. Мария заметила движение Билла и посмотрела в его сторону, чем заставила его немедленно впериться в стол.
– Это просто смешно! – нетерпеливо сказал Гистамин. – Билла поставили в безвыходное положение.
– И все потому, что у Алекса кишка тонка принять решение самому, – добавил Феромон.
– Думаю, Биллу следовало бы подойти к решению вопроса открыто, поговорить с коллегами. Объяснить им, как по-дурацки он себя чувствует.
Гормоны захихикали.
– Прекратите, – потребовал Феромон.
– Почему?
– Почему, почему… По кочану!
Но тут Билл удивил всех, когда он прокашлялся и начал:
– Мария, Тони…
Оба угрюмо повернулись в его сторону.
– Мы еще не обсудили, что у нас происходит. Это сложно, и я боюсь, что не смогу все правильно объяснить, но мне кажется…
Билл прервался, надеясь, что Тони или Мария продолжат за него, но они молчали. Им было приятно, что он так мучился.
– Итак, – продолжил Билл, – что мне ответить Алексу?
– Что ты настоящее дерьмо, Билл, – сказал Тони после краткого размышления.
В надежде на поддержку Билл посмотрел на Марию, но та отвернулась.
– Знаешь, что еще я думаю? – продолжал Тони. Мария прервала его:
– Подожди. Билл, ты должен понять…
Гистамин ухмыльнулся:
– Она играет заодно с Тони, потому что в одиночку не смогла ничего добиться от Билла. А вот если бы он пообещал ей…
– …Или хотя бы соображал, о чем идет речь, – добавил Феромон. – В любом случае, то, что она по-прежнему не унижается перед ним, удваивает ее ставки.
Так это было, или нет, но Мария, вздохнув, сказала:
– Я даже не знаю. Мне кажется, что эта история с Нью-Йорком – просто отвлекающий маневр. До сих пор не слышно ничего конкретного.
– Зачем они это затевают? – спросил Билл, силясь понять, что вокруг него происходит.
– А сам-то ты как думаешь? – ответил Тони вопросом на вопрос.
– Послушай, Билл, – продолжила Мария, – прямо сейчас ступай к Алексу и скажи ему, чтобы он сам делал эту грязную работу. Если он хочет уволить кого-то из нашего отдела, то пусть отдаст распоряжение. Ты вовсе не обязан облегчать ему жизнь.
Внезапно Билл все понял. Мария была права в том, что Алекс поставил Билла в безвыходное положение. У него был повод злиться, ведь он сам оказался жертвой, но никак не преступником.
