Пелам Вудхаус - Дживс и феодальная верность. Дживс готовит омлет. На помощь, Дживс! Держим удар, Дживс! (сборник)

Должен признаться, это меня немного задело. Если кому и полагалось устремлять убийственный взор и испытывать затруднения с голосовыми связками, то это, по моим понятиям, мне. Судите сами. Из-за ошибки, допущенной моей родной теткой при составлении штабного приказа, я теперь должен буду пойти к алтарю с Флоренс Крэй, и к тому же еще я подвергся такой опасности, от которой, не исключено, непоправимо пострадала моя тонкая нервная система. Я был твердо убежден, что не только не заслужил убийственного взора и горлового клокотания, но, наоборот, имею категорическое право потребовать объяснения, и более того – получить его.

Я только было набрал в грудь воздуху, чтобы все это ей выложить, но она в это время совладала с волнением и смогла заговорить.

– Ну? – произнесла тетя Далия с видом одной из малых пророчиц, собравшейся предать проклятию грехи своего народа. – Разреши занять на минуту твое драгоценное время, чтобы спросить: чем, черт подери, ты занимаешься, бессовестный молодой Берти? Сейчас двадцать минут после полуночи, а с твоей стороны никаких действий. По-твоему, я должна сидеть всю ночь и дожидаться, пока ты соизволишь исполнить простое, элементарное поручение, с которым больной шестилетний ребенок за четверть часа справился бы и умыл ручки? Может быть, для вас, беспутных лондонцев, сейчас самое время для разгула, но мы, деревенские, любим ночью спать. В чем дело? Отчего такая задержка? Что, черт возьми, ты делал все это время, отвратительное ты молодое чудовище?

Я рассмеялся горьким глухим смехом. А она оценила его совсем неправильно и попросила меня не изображать звуки скотного двора, будет еще время. «Спокойствие, – сказал я себе, – полное спокойствие».

– Прежде чем ответить на ваши вопросы, почтенная родственница, – сказал я, сдерживаясь изо всех сил, – позвольте один вопрос задать вам. Не соблаговолите ли объяснить мне в нескольких доступных словах, почему вы заявили, что ваше окно – последнее слева?

– Оно и есть последнее слева.

– Ну уж извините.

– Если смотреть со стороны дома.

– Ах, со стороны дома? – Меня вдруг осенила догадка. – А я думал, если смотреть на дом.

– Если смотреть на дом, то оно будет, конечно… – Не договорив, она испуганно вскрикнула и вытаращилась на меня тоже с безумной догадкой во взоре: – Ты хочешь сказать, что забрался не в ту комнату?

– Более чем просто не в ту.

– В чью же?

– Флоренс Крэй.

Тетя Далия присвистнула. Было ясно, что она поняла всю трагичность положения.

– Флоренс уже лежала в постели?

– В розовом ночном чепце.

– И, проснувшись, увидела тебя?

– Почти сразу же. Я там опрокинул пару столиков.

Моя тетя присвистнула еще раз:

– Тебе придется жениться.

– Вот именно.

– Хотя я думаю, она не согласится.

– А я имею надежную информацию в противоположном смысле.

– Ты что же, все уладил?

– Она все уладила. Мы помолвлены.

– Несмотря на усы?

– Усы ей нравятся.

– Вот как? Странный вкус. А как же Чеддер? Мне казалось, что она обручена с ним?

– Уже нет. Та помолвка расторгнута.

– Они расстались?

– Бесповоротно.

– И теперь она взялась за тебя?

– Да.

Теткино лицо выразило озабоченность. Хотя она по временам довольно грубо со мной обращается и обзывает меня разными смачными именами, но вообще-то она меня любит и принимает мое благополучие близко к сердцу.

– Флоренс, мне кажется, для тебя слишком ученая. Насколько я ее знаю, ты и охнуть не успеешь, как она засадит тебя читать У. X. Одена.

– Она на что-то в этом духе уже намекала, правда, помнится, имя было, кажется, Т. С. Эллиот.

– Хочет тебя перевоспитать?

– Похоже, что так.

– Тебе это не понравится.

– Да уж.

Она сочувственно кивнула:

– Мужчины этого не любят. Я объясняю свой счастливый брак с Томом тем, что ни разу даже пальцем на него не надавила. Агата все время старается перевоспитать Уорплесдона, и муки, которые он испытывает, должно быть, ужасны. Недавно она заставила его бросить курить, в результате он повел себя как рыжий гризли, угодивший лапой в капкан. Тебе Флоренс уже велела бросить курить?

– Нет еще.

– Скоро велит. А дальше придет очередь коктейлей. – Тетя Далия покосилась на меня с глубоким состраданием. Видно было, что ее терзает раскаяние. – Кажется, из-за меня ты попал в переделку, мой карапуз.

– Да ладно, не думайте об этом, престарелая родственница, – сказал я ей. – Мало ли что в жизни случается. Меня гораздо больше беспокоит, что будет с вами. Мы должны непременно спасти вас из моря бед, как выражается Дживс. Все прочее не так уж важно. А о себе в сравнении с этим я забочусь лишь в той пропорции, в какой соотносится вермут с джином в крепком сухом мартини.

Было видно, что она растрогана. Глаза ее, если я не обознался, наполнились непролитыми слезами.

– Как это самоотверженно с твоей стороны, милый Берти!

– Пустяки, уверяю вас.

– Кто бы подумал, глядя на тебя, что в тебе столько благородства! И такое твое отношение делает тебе честь, вот все, что я могу сказать. А теперь за дело. Ступай и перенеси лестницу к правому окну.

– То есть к левому окну.

– Назовем его правильным окном.

Я собрался с духом, чтобы сообщить ей худую весть.

– Но вы упускаете из виду, – говорю, – наверно, потому, что я забыл вам сказать, что имеется одно препятствие, которое грозит свести на нет наши усилия и начинания. Дело в том, что лестницы там нет.

– Где нет?

– Под правым окном, или лучше сказать, под неправильным окном. Когда я выглянул, ее там не было.

– Вздор. Лестницы не тают в воздухе.

– В Бринкли-Корте, что в Бринкли-кум-Снодсфилд-ин-де-Марш, еще как тают, уверяю вас. Про другие места не скажу, не знаю, но в Бринкли-Корте они исчезают, стоит отвести от них взгляд на одно мгновение.

– То есть ты хочешь мне сказать, что лестница пропала?

– Именно это я стараюсь довести до вашего сведения. Она сложила шатры, как арабы, и беззвучно ушла с прежних мест[44].

Тетя Далия залилась фиолетовым румянцем и, я думаю, собралась сгоряча издать какой-то клич из своих охотничьих запасов, поскольку, если ее раззадорить, она за словом в карман не лезет, но в этот момент дверь открылась и вошел дядя Том. Я был слишком взволнован и не мог точно определить степень его возбуждения, но было видно простым глазом, что он охвачен негодованием.

– Далия! – воскликнул он. – Мне показалось, что я слышу ваш голос, и я не ошибся. Почему вы не спите в такой поздний час?

– У Берти разболелась голова, – с ходу сочинила моя почтенная родственница. – Я дала ему аспирина. Как голова, уже лучше, Берти?

– Заметно некоторое улучшение, – успокоил я ее, я ведь и сам здорово быстро соображаю. – А вы что так поздно на ногах, дядя Том?

– Да-да, – подхватила тетя Далия. – Вы-то что расхаживаете по дому за полночь, мой благоверный? По-моему, вы бы должны были уже видеть десятый сон.

Дядя Том сокрушенно покачал головой:

– Какой там сон, моя дорогая! Сегодня ночью мне спать не придется. Я слишком встревожен. Весь дом кишмя кишит грабителями.

– Грабителями? Откуда вы взяли? Я, например, не видела грабителей. А ты, Берти?

– Ни одного. Помню, меня это даже удивило.

– Вы, Том, наверно, видели сову или еще какое-нибудь существо.

– Я видел лестницу, когда перед сном прогуливался в саду. Она была приставлена к окну. Я ее сразу взял и отнес на место. Минута промедления – и по ней бы сотнями полезли в дом грабители.

Мы с тетей Далией переглянулись. У нас обоих отлегло от сердца, поскольку тайна исчезновения лестницы раскрылась.

Странная вещь: как бы ты ни любил тайны в книжной форме, когда они вдруг подворачиваются в жизни, это всегда действует на нервы.

Тетя сделала еще одну попытку успокоить мужа:

– Не иначе как один из садовников пользовался этой лестницей, а потом забыл отнести на место. Хотя, с другой стороны, – добавила она озабоченным тоном, решив, должно быть, что не вредно будет подготовить почву, – вполне может случиться, что какой-нибудь взломщик вздумает полезть за моим драгоценным ожерельем. Я это совсем упустила из виду.

– А я нет, – сказал дядя Том. – О нем я подумал прежде всего. Я сразу пошел в вашу комнату, достал ожерелье и положил в сейф, что у нас в холле. Чтобы оттуда его достать, понадобится взломщик семи пядей во лбу, – заключил он не без гордости и ушел, оставив после себя, как выражаются некоторые, чреватую тишину.

Тетка посмотрела на племянника, племянник – на тетку.

– Черт-те что, – промолвила первая, возобновляя переговоры. – Что же нам теперь делать?

Я согласился, что положение сложное. С ходу и не предложишь из него мало-мальски вразумительного выхода.

– Нет ли шансов раздобыть код?

– Ни малейших.

– А Дживс не может взломать сейф?

Тетя Далия сразу повеселела:

– Точно! Дживс может все. Ступай и приведи его.