Сергей Прокопьев - Ёксель-моксель
С того дня Оксана стала еще тщательнее проверять карманы мужа. И Дима, в свою очередь, не оставлял их без присмотра — перед тем как войти в дом, обшаривал на десять рядов.
Беда подкралась не из кармана, залегла глубже.
Грянула, когда «в июль катило лето», наматывая на колеса жаркий июнь. События, предшествующие беде, тоже были связаны с колесами. Троллейбусными.
Дима ехал домой, сидя на сиденье. Рядом стояла молодая очень даже привлекательная женщина. Но в тот момент Дима не был расположен к джентльменству. Не уступил даме место. И зря. С утомленно прикрытыми глазами, откинувшись на спинку сиденья, ехал себе и ехал.
Женщина была в оранжевой сильно синтетической блузке, которая не обеспечивала достаточной вентиляции, норовя прилипнуть к разгоряченному духотой телу. Ввиду отсутствия кармана носовой платок находился в рукаве. Изнывая от жары, женщина то и дело доставала его наманикюренной ручкой, промокала обильный пот с надушенной шеи и напудренного лба, обмахивалась, как веером, и возвращала на место. В очередной раз извлекая платок для облегчения страданий, женщина уронила его Диме на брюки.
Белоснежный батистовый, он спланировал прямо на интересное место. Упади на колени, женщина, извинившись, сразу бы подняла. А тут приземлился Диме на ширинку. Хозяйка платка не относилась к разбитным. Постеснялась немедленно сказать о случившемся. Понадеялась, мужчина сам заметит и отдаст.
Дима обратил внимание не сразу. Как говорилось выше, он изображал дремлющий вид. Вдруг краем глаза видит — у ширинки что-то белеет. Зрение у Димы не очень чтобы очень, вдобавок тот край глаза, которым засек ЧП, косил на брюки не через очки. Зафиксировав нештатную ситуацию в районе брючной калитки, Дима напряженно замер. Одет он был в белую безрукавку, на ее счет и отнес непорядок в гардеробе. «Е-мое!» — мысленно покачал головой, вспомнив, что последний раз пользовался ширинкой перед уходом с работы. Живо представил, как пятнадцать минут назад стоял на остановке с умным видом и нежданчиком, торчащим из штанов. Картинка — зашибись…
Надо сказать, в роковой ошибке ширинка сыграла главную дезориентирующую роль. Потому что была допотопной механики. Не на «молнии» — на пуговицах. У модельера этой модификации джинсов везде зудилось на оригинальность. Штаны черные, а ширинку на запоре держали пуговицы обратного тона — кричаще-блестящие, из серебристого металла.
Диме это возвращение к забытому прошлому не нравилось. Конечно, в свое время износил не одну пару брюк на пуговицах, но когда это было, привык уже без возни ниже пояса: надо — вжик вверх, надо — вжик вниз. Однако джинсы с ширинкой вчерашнего покроя покупались без его ведома. Оксана не спрашивала: нравится — не нравится. Купила — и носи.
Между пуговицами, по разумению Димы, край рубахи и торчал. Несмотря на то, что наш герой имел в тылу ревнивую супругу и всю дорогу ехал с закрытыми глазами, он прекрасно разглядел: рядом стоит симпатичная молодка. А у него в интересном месте сущее непотребство. Как у деда, выжившего из памяти. Который сходил по нужде и забыл привести хозяйство в надлежащий вид. Продолжая сидеть с непроницаемым лицом и полузакрытыми глазами, Дима правой ладонью накрыл ширинку вместе с непорядком, подождал немного, добавил к правой левую. И осторожно, дабы не привлекать внимание попутчиков, начал платок, принимаемый за рубашку, заталкивать указательным пальцем в джинсы.
Что уж совсем озадачило Диму — толкающим перстом определил — материал влажный. «Нет, руки в туалете я о рубаху не вытирал, — вспоминал Дима. — Неужели намочил?..» И ускорил работу указательного.
Женщина видела возню у ширинки и чувствовала себя неловко. Поэтому старалась не выказывать жгучего интереса к происходящему. Голова ее была индифферентно обращена к окну, будто мысли, возникающие у корней золотистых кудряшек, витали в далеком романтическом далеке. И аллергенная действительность: тополиный пух за окном, нервные выкрики кондуктора, толчки соседей по электротранспорту в бока и спину, — все это словно бы отскакивало от нее, как от стенки. Выдавали женщину карие очи, они косили на ширинку так, что зрению грозила нешуточная опасность.
«Ничего себе, — думала она, выворачивая глаза на скрывающийся в глубине джинсов платок, — вроде приличный мужчина…»
Женщину разбирало страшное любопытно: зачем попутчик на такую ерунду позарился? Извращенец что ли? И одновременно было жалко платка. Почти новый. А впереди целый вечер — рукавом что ли вытираться? Женщина ехала к подруге на день рождения. Но ведь не возмутишься на весь троллейбус: зачем чужую собственность в свои штаны засовываете? Люди вокруг. Черте что подумают.
Дима продолжал манипулировать пальцем в ширинке. Платок — по большому счету это был платочек — в заталкиваемое место пролазил с трудом. Просвет между пуговицами разработчик штанов оставил маленький. Кроме этого, джинсы были узковаты в бедрах, результат беспримерочной покупки, что создавало дополнительные трудности. Но Дима упорно пропихивал платок в щель.
Когда лишь уголок белоснежной материи остался торчать из нее, женщина, разозлившись на себя за нерешительность, коснулась плеча похитителя:
— Зачем так поступаете?
— Как? — испуганно округлил глаза Дима, при этом успел поставить последнюю точку в задачке с ширинкой.
— Зачем вы это сделали?
— Ничего я не делал! — Дима поспешно поднялся с места и запротискивался к выходу.
— С виду приличный мужчина, — обиженно сказала обворованная.
— Все они только с виду мужчины, — поддержала ее кондуктор, — а как билеты брать, сразу импотенты.
— У меня проездной, — огрызнулся Дима и выскочил из троллейбуса на две остановки раньше срока.
«Дуры, — думал, ожидая на солнцепеке следующий троллейбус, — будто у самих сорочки никогда из-под платья не торчат, или из декольте ничего не вылазит».
У двери своей квартиры Дима, перед тем как нажать кнопку звонка, проверил карманы — нет ли чего-нибудь лишнего, только потом поднял руку к кнопке. Хотелось поскорее сорвать с себя мокрые от пота рубашку, джинсы и встать под душ…
Джинсы начал снимать с порога. На глазах у Оксаны.
Та застыла столбом, когда из расстегиваемой ширинки выпал платок. Батистовый, с кокетливыми кружавчиками. От него за версту несло духами.
Бараном на новые ворота Дима уставился на сугубо женский предмет.
— Листья тополя падают с ясеня, — нехорошим тоном сказала Оксана. — Только не гони, на работе в честь 1-го апреля подсунули.
— Я думал рубашку затолкал, — с идиотской улыбкой сказал Дима, — оказывается, сопливчик.
— Хорошо, что не бюстгальтер! Кобель! Что — в качестве прокладки она тебе положила?! Или для невстанихи на других?!
Оксана не закрывала рот два дня. Не верила ни единому оправдательному слову. «Тебя мало в колодце утопить!» — кричала. Но все же дала неделю на розыски свидетелей: хозяйки платка и кондуктора.
Дима усиленно ищет. Хотя совсем не уверен, видела ли кондуктор, что он толкал в ширинку. А приводить в свидетели одну смазливую владелицу батистового платка из брюк — лучше сразу в колодец на даче прыгнуть.
С ГОЛОВОЙ НЕ ДОГОВОРИВШИСЬ…
Егор Куколяшев, сосед Николая Целуйко по гаражу, шесть жен сменил. «Шесть ходок сделал», — смеется.
Он бы и на седьмую пошел в поисках идеала, уже начал поговаривать о перемене слагаемых в семейной сумме, как инфаркт приласкал. В объятиях у потенциально седьмой не выдержало сердце любовной истомы.
Слава Богу, не до смерти. А все одно — стал Егор как та бодливая корова, которая сызмальства комолая. На языке инфаркт рубцов не оставил. В обществе женщин молотил им — только успевай комплименты с ушей смахивать. В остальном наблюдались последствия.
Например, с передвижением в пространстве. Стоило Егору разогнаться нормально ориентированным способом — носом вперед, — в грудь как гвоздь вбивали. Впору волком выть. Хоть ложись и помирай. Но живи, сколько влезет, если передвигаться пятками вперед. Никаких тебе гвоздей.
Будто компас какой-то внутри Егора перевернулся с ног на голову. Когда в магазин за хлебом сходить — терпел, не пятился, в гаражном кооперативе, после «соточки», и на даче, в любом состоянии, включал заднюю скорость. И вполне сносно приноровился гонять коленками назад. Шею бы еще не клинило от выворачивания за спину.
Тем не менее с пятками в авангарде ты уже не хахаль. Актуально перекроив непечатно забористую женскую частушку, можно сказать: «С задним ходом на фига, когда с передним до фига?» Так намеченная на седьмую ходку невеста и сказала Егору.
Однако к тому времени он хронически заразил многоженством Николая Целуйко. До гвоздей в грудь частенько антисанитарно из одного стакана водку пили. И допились. Через это Николай в разряд рецидивистов по статье супружества попал.
