Леонид Яровенко - Так все и было..., или рассказы бывалого одессита

— И что, она 3000 рублей не стоит? — спросила тетя Маня с вызовом и удивлением, почему я не поддерживаю этого. Казалось, она была непоколебима в своей решимости продать инструмент именно за эту цену

— Нет, понимаете... — запнулся я. Мне пришла одна мысль... Наверное, ее непререкаемость пробудили во мне какой-то спортивный интерес, и для себя я решил, что обязательно эту клавишу куплю. Но, если она хочет её продать за супердорого, то я куплю её за супердешево — ну наверное, раз в 10 дешевле. И дело было не в меркантильном вопросе, хотя, впрочем, почему бы и не... Мною овладел настоящий спортивный азарт, и я задумал очень серьезный оперативный план.

— Вы знаете, я скажу честно, я человек откровенный и не буду лукавить... Эта клавиша стоит больше!

Она посмотрела на меня квадратными глазами:

— Больше?

— Да, больше! Она стоит...4000 рублей.

— Да, я так и знала! Я так и знала, что она стоит действительно больше! — От моего откровения тетя Маня пришла в сильнейшее возбуждение, отчего её голос прерывался. На меня она смотрела восторженно, очевидно, свято уверовав в мои порядочность и бескорыстие.

— Ну, видите, я же не буду вас обманывать. Никакого подвоха здесь нет. Только вот я у вас купить её не могу, потому что она мне просто не нужна. А вообще-то, она стоит реально 4000 рублей.

Я это сказал целенаправленно: она с этой клавишей будет приходить на биржу, полагал я, и требовать за неё, естественно, 4000 рублей на том основании, что «вот мне специалисты сказали — 4000». И так, месяца через 2—3, она обязательно позвонит мне, потому что у нее никто за эти деньги ее не купит, поскольку самая дорогая такая клавиша стоит 1800 рублей, это потолок.

Я уже собрался уходить.

— Ну что ж вы, даже чаю не попьете? — предложила мне тетя Маня.

— Ну, может... — хотел уже было отказаться я, но потом передумал. За окном уже стемнело, и возможность почаевничать показалась привлекательнее похода в темноту. ( Конечно, отсрочка ничего не меняла, идти-то все равно придется...)

Мы вышли в кухню, где сидел дядя Шурик. Тетя Маня приготовила чай и поставила на стол мацу с медом.

— Будете?

— Да. — я отломил немного мацы и выпил чаю.

— Я вас не просто посадила попить чай, — задушевно начала тетя Маня. («А я типа совсем не понимаю, что задержала-то ты меня ради чего-то!») — Я вам сейчас расскажу все-все, вообще, чтобы вы понимали. Вы — человек, который разбирается! Я хочу, чтобы вы поняли, как эта фоника мне досталась, и какие «ужасные кошмары» и «кошмарные ужасы» мне пришлось пережить, чтобы её получить.

Я непонимающе на нее посмотрел. «Странно, — думаю,— какие «кошмарные ужасы» можно в Америке, в Нью-Йорке пережить?! И как это может касаться клавиши, если там эта игрушка продается в любом магазине, мало того, просто в ларьке». Однако, заинтересовавшись её сообщением, спрашиваю:

— И что же там у вас произошло?

— Я иду, гуляю со своими родственниками по Бродвею,— начала она рассказ,— и вдруг бежит просто на нас толпа: крики какие-то по—английски, негры, белые... И все вокруг тоже начинают бежать. Эта толпа наваливается на меня! Она меня сминает и начинает нести, нести, нести... Родственники потерялись, я не знаю, где они, и куда эта огромная толпа меня несет. Я не понимаю, что происходит. Я начинаю пугаться,...я начала кричать! Я даже думала, что меня сейчас будут насиловать.

Но я смотрю на ее рост 1.90, на ее вес килограмм 140—150 и не понимаю, чего она может бояться вообще! По моему предположению, толпа должна была завернуть в сторону или, как минимум, бежать от нее... Но, похоже, тетя Маня была мастером интриги. Её эмоциональный рассказ, живописные подробности и интригующая нереальность повествования произвели на меня впечатление. Мое желание уйти испарилось, и я действительно стал слушать ее рассказ. С понимающим взглядом и киванием головы я стал проникать в суть её «кошмарного ужаса». 

— Меня несли, несли... — продолжала тетя Маня. — В итоге эта толпа меня внесла в какой-то магазин. В этом магазине тоже начался жуткий шум, крики, я ничего не понимаю, меня толкают. Вдруг ко мне подбегает какой-то человек и говорит по-английски «номер». Я ему качаю головой, что я ничего не понимаю — он берет мою руку и на ладони ручкой пишет «112». Ну, мне страшно и непонятно, что происходит, но, тем ни менее, просто боюсь уйти. Иди знай, что там будет происходить?! Толпа, крики, шум... Думаю, лучше я буду тут в магазине, ведь меня уже даже пронумеровали. Эта толпа двигается, крики, шум, в итоге я вижу перед собой какой-то прилавок, и маленькая негритянка, в белом халатике рабочем, выдает какие-то вещи. Я смотрю, что это вроде бы какой-то музыкальный инструмент. Слава Богу, что впереди меня оказался наш, соотечественник. Он говорит:

— Не переживайте! Как вас зовут?

— Тетя Маня.

— А вы откуда?

— С Одессы!

— А я с Москвы. Вы не переживайте, все нормально, не бойтесь. Это вам повезло. Сейчас здесь дают йоники. Это самая последняя разработка. Эти йоники, они стоят сумасшедшие деньги, но сегодня их дают. То есть, их можно купить, их реально невозможно купить, потому что за ними гоняется вся Америка. Они в ограниченном экземпляре, они выпускаются, чуть ли не 300 клавиш в мире всего в год!

— А что же это мне написали «112»?

— Это ваш номер очереди.

— Как очередь? Я думала, что это только у нас, в Советском Союзе.

— Не-е-ет, вы что?! То есть, так обычно здесь очередей, как правило, нет. Но эти йоники, они же уникальные, за ними все просто охотятся, их же просто не достать! 

Толкотня, ругань, но так как нас пронумеровали, очередь как-то двигается. Наконец, мой соотечественник берет фонику, затем беру я, и негритянка что-то говорит и машет рукой. Я его спрашиваю:

— А что она сказала?

Он говорит:

— Она сказала, что последний инструмент — это 112, вам повезло!

Я радостно вскрикнула: «Ура!». Но он говорит:

— Только смотрите, осторожно, так как вещь серьезная, у вас могут быть проблемы.

— Да нет, все будет нормально, говорю я.

Он меня уже не слушает, хватает йонику и убегает. На него накинулись какие-то люди, но он вырвался и убежал. Я подумала, неужели меня такое ждет? В принципе, испугалась, но, думаю, буду кричать и бороться за неё, раз она такая дорогая! Ведь я даже рыбу на Привозе покупала без проблем, и всегда могла отстоять свою сторону, и соседям «жизнь показывала»! В общем, жизнью научена, а получив опыт Молдаванки и Привоза, вот чего-чего, а негров я уже не боялась.

Я отдаю деньги, беру эту фонику и только выходить, как тут же в магазине меня начинают тискать три негра, пытаются забрать её из рук. Я одного из них ударила кулаком, он упал. Выбежала из магазина, по дороге снесла каких-то людей, бегу, бегу, бегу... Они бегут за мной. Я от них в один переулок, в другой...Тут они меня догоняют, и один из этих негров ставит мне нож, я этой клавишей «бах!» его по голове, и он упал. Я убежала. Вот почему и коробка порвана. Я попала этой коробкой на нож, — она красноречиво махнула рукой в сторону комнаты, где осталась клавиша.

Я её слушал очень серьезно. Она рассказывала очень возбужденно, часто дыша и восклицая, бурно помогая рассказу выразительными жестами, явно желая всеми доступными средствами убедить меня в правдивости своего повествования. Время тогда было советское, и у нас действительно были и чудовищные очереди; и ажиотаж по поводу любого появлявшегося на прилавках товара (это происходило крайне редко}; и ночные дежурства под магазином пронумерованных «счастливчиков», караулящих поступления со склада и начала торговли; и дефицит всего — необходимого и не очень, начиная от спичек и подсолнечного масла... И тетя Маня свое приобретение клавиши в Америке! так описывала, будто это нереальный дефицит, а во всем мире дефицитный товар достается исключительно по меркам советского времени. А уж все душераздирающие подробности и описание её невообразимых мытарств были призваны поднять стоимость клавиши на недосягаемую высоту. Разумеется, я уже целиком и полностью был охвачен своей идеей «сделать» ее, это уже было почти, что делом чести..

— Кое-как я бегу, — продолжала тетя Маня — тут такси. Я еле останавливаю такси, сажусь, еду. Таксист — индеец.