Ярослав Гашек - Собрание сочинений. Том первый
А Маруша и вправду собралась выйти замуж. Узнав, что Юраша в тот достопамятный день увели жандармы, она забыла и думать о том утре, когда он, ее жених, объяснялся ей в любви, и о том, что он купил ей на шею красный платок с голубыми колечками, и сказала отцу:
— Этот Юраш — чистый разбойник. Несчастной будет та женщина, что ему в жены достанется.
В следующее воскресенье Марушу провожал в костел Васко.
У Васко была большая мельница, на голубую куртку были нашиты тяжелые серебряные пуговицы. А у Юраша была крохотная хибарка, он поставлял древесный уголь на рудник и вместо голубой куртки носил рубашку с пряжками. Вдобавок это был негодяй и разбойник.
Через две недели Васко пришел к Пухалам просить руки Маруши. Старый Пухала дал согласие, но на следующий день Васко пожаловался, что у него болит спина — его подстерегли у мельницы парни, друзья арестованного Юраша.
Узнал об этом лесничий в Долинке и при случае как-то сказал добшинскому нотариусу:
— Какой наш народ романтичный!
А романтики еще прибавилось, когда Юраш вышел из тюрьмы.
Все видели, что Юраш торчал целый день у мельницы Васко.
— Ждите самых удивительных событий, — сказал лесничий в добшинском казино городскому нотариусу.
И в самом деле произошли преудивительные события.
Лежит Юраш в лесу у самой мельницы и внимательно следит, не покажется ли Васко.
— Ну-ка выйди, парень! — кричит Юраш мельнику. — Выдь-ка, мне надо с тобой потолковать!
У окна показывается испачканное мукой лицо Васко.
— Ну, так выйдешь ты или нет? — снова кричит Юраш.
Васко осторожно приоткрывает окно.
— Юраш, дружок, не сердись…
— Так впусти меня! — кричит Юраш. — Мне надо кое о чем с тобой потолковать.
— Юрашек, — упирается Васко, — не могу, ты меня изобьешь.
— Спрашиваю, ты впустишь меня или нет? — гаркнул Юраш на весь дремучий черный лес, подходя к окну.
Васко, еле волоча ноги, подошел к воротам, отодвинул засов и впустил Юраша.
— Хорошо, — одобрил Юраш и шагнул в комнату, Васко — за ним. Оба сели.
— Юрашек, не сердись. Не выпьешь ли рюмочку? — дрожащим голосом спросил Васко.
— Выпью, отчего не выпить, — согласился Юраш. — Знаешь, о чем я хочу с тобой потолковать?
— Не сердись, друг милый, — попросил Васко. — Я и сам не рад, что так получилось. Девушки что листья с дерева. Сегодня здесь, завтра там.
— Васко, давай неси вино, — посоветовал Юраш, — да народ от окошек отгони.
Ведь половина деревни ждала, чем кончится эта встреча.
Вскоре Васко вернулся с вином, налил, оба выпили.
— Доброе вино, — сказал он, — в Ягре покупал. Не кислое, но и не сладкое.
— Замолчи! — ответил Юраш. — Да знаешь ли ты, зачем я к тебе пришел?
— Милый, золотой мой, — попросил Васко, — к чему этот разговор! Мы всегда были товарищами, и… понимаешь, она мне понравилась, я — ей…
— Не об этом я спрашиваю! — закричал Юраш. — Садись-ка поближе да вина наливай, чего ты все к двери жмешься?
Юраш выпил и тихонько сказал Васко:
— Тот платок, что я Маруше купил, обошелся мне в два гульдена. Васко, заплати мне эти два гульдена, и дело с концом!..
— Видишь теперь, братец, — сказал немного спустя Юраш, пряча деньги за потертый пояс, — мы всегда были товарищами.
— Нет больше романтики в Гемере, — сказал на следующий день в добшинском казино лесничий из Долинки и стал рассказывать…
Клинопись
Неподалеку от подножия обрывистых скал, где добывала уголь фирма «Вильгельм и К°», на втором этаже здания дирекции сидел в своем кабинете бледный, дрожащий инженер компании Павел Вебрейх. Время от времени он потирал спину, в чрезвычайном волнении, что было ему вообще-то несвойственно.
Павел Вебрейх уже давно жил на Востоке. Самое любопытное заключалось в том, что здесь, на северо-востоке Малой Азии, где добывала уголь фирма «Вильгельм и К°», он поспешил применить свои принципы, усвоенные им в Европе. Другими словами, он с чистой совестью клал себе в карман часть заработка шахтеров, людей самых различных национальностей, как-то: арабов, грузин, персов и армян — совершенно так же, как где-нибудь в Центральной Европе.
Но, кроме того, он ставил здесь различные научные опыты, стремясь на практике проверить, возможно ли вообще ничего не платить шахтерам. Другим его развлечением, совершенно несхожим с остальными его занятиями, были поиски древних клинописей, которые оставили на окрестных скалах ныне вымершие жители этой страны.
И в этой области инженер Павел Вебрейх достиг блестящих результатов. Не было в Европе такого ученого исторического общества, которое время от времени не публиковало бы в своих научных журналах открытия инженера, его сообщения о найденных им новых клинописных текстах и их расшифровке.
Словом, Павел Вебрейх был весьма известным исследователем древней ассирийской письменности. За несколько тысячелетий до нашей эры в этих краях жили ассирийцы, занимая территорию от Тигра и Евфрата до северо-востока Малой Азии, где в наши дни добывала уголь фирма «Вильгельм и К°».
Смуглый араб, слуга инженера, смотрел в замочную скважину на странное поведение своего господина. Тот то и дело тер спину и ерзал на стуле, склоняясь над бумагами с оттисками клинописи.
Павел Вебрейх расшифровывал новый, весьма пространный текст, открытый несколько недель назад на соседних скалах. Сейчас перед инженером лежала именно эта клинопись.
Чем дольше смотрел Павел Вебрейх на оттиск, тем усерднее тер он спину и ерзал так чудно, что араб, слуга инженера, подражая своему господину, тоже начал ерзать и тереть рубаху так же странно, словно уклонялся от многочисленных ударов.
Это удивительное развлечение продолжалось до тех пор, пока к Павлу Вебрейху не пришел гость — глава фирмы Вильгельм.
— Приветствую вас, господин директор, — сказал бледный Вебрейх.
— Я пришел узнать, как подвигается расшифровка вновь найденного клинописного текста, — сказал Вильгельм.
— Я прочитал его, — произнес дрожащим голосом инженер.
— По вашему лицу сразу заметно, сколько сил вы положили на разгадывание этой клинописи, — сказал Вильгельм. — Что же с вами случилось, почему вам не сидится спокойно?
— Я не нахожу себе места, разрешите вам сказать, господин директор, — отвечал бледный инженер. — Поневоле начнешь ерзать, если мороз подирает по спине. Ужасные вещи я узнал из этой новой клинописи.
Тут Павла Вебрейха снова схватило, и он принялся чесать спину об угол шкафа.
Несколько успокоившись, он продолжал:
— Извините, что вы видите меня в таком странном состоянии, но вы нисколько не удивитесь, когда я прочту вам перевод этой клинописи. Необыкновенно интересная надпись. У древних ассирийцев, как я узнал из расшифрованного текста, еще шесть тысяч лет назад здесь были шахты. Произошло восстание…
Директор Вильгельм, услыхав слово «восстание», нервно закусил свой черный ус.
— Началось восстание, — продолжал Вебрейх. — Собственно говоря, древние ассирийцы, которые были рабами и работали в шахтах, взбунтовались… Произошли ужасные события… Древние ассирийцы прогнали своих начальников…
Директору пришлось сесть, так как от слов инженера у него подкосились ноги.
— Да, — продолжал инженер, — они прогнали своих начальников и в память об этом событии выбили на скалах надпись, которая рассказывает, что тогда произошло.
Павел Вебрейх склонился над бумагами и начал переводить текст клинописи, сопровождая свои слова различными невразумительными восклицаниями, обращенными к директору.
Он переводил:
— «…Было нас, ассирийцев, в копях много… а их было мало… Но они подгоняли нас бичами… И даже малую, рабскую плату нам не доплачивали… И было тех адсубаров как пальцев на руке…»
— «Адсубар» — это что-то вроде нынешнего инженера, — пояснил Вебрейх и продолжал переводить:
— «У тех адсубаров взгляд грозный, слова их еще ужаснее, и дыхание вонючее…»
— Какая дерзость! — возмутился директор. — Читайте дальше.
Вебрейх прочитал:
— «Слова адсубаров скотские, и мы молчали, как тигр в тростниках Евфрата, израненный стрелами лучников.
И сказали мы себе, что адсубаров мало, столько же, сколько пальцев на руке, а нас — что звезд над горами Ирана…
И после того сказали мы, что конец адсубаров близок.
И вечером одного дня, когда они выходили из нагашей…»
— «Нагаш» — это серебряный рудник, — пояснил Вебрейх и продолжал:
— «…Когда же они выходили из нагашей, схватили мы их одного за другим и…»
Инженер поерзал и прочитал сдавленным голосом:
— «…и плетками из бычьих хвостов учинили алварашукбу», что значит расправу, и была «марушукба», это значит «пролилась их кровь…»
