Дмитрий Шерих - «А» упало, «Б» пропало... Занимательная история опечаток.
Полезный совет писателям: следует набрасывать свои размышления как придется и прямо отдавать в печать... Не следует пренебрегать и опечатками; блеснуть остроумием, – хотя бы только и благодаря опечаткам, – по меньшей мере, законное право писателя!..
Серен Кьеркегор. «Афоризмы эстетика»
С ироническим замечанием знаменитого датчанина не все наши классики согласились бы. Далек от смиренного восприятия опечаток был не только Белинский, но и Антон Павлович Чехов: он следил за ними, переживал, болел душой. В воспоминаниях Горького о Чехове есть на этот счет красноречивый эпизод:
«Как-то при мне Толстой восхищался рассказом Чехова, кажется – „Душенькой"... А у Чехова в этот день была повышенная температура, он сидел с красными пятнами на щеках и, наклоня голову, тщательно протирал пенсне. Долго молчал, наконец, вздохнув, сказал тихо и смущенно:
– Там – опечатки...»
Горькому, заметим в скобках, смущение Чехова было более чем понятно: он и сам, по воспоминаниям современников, относился к опечаткам ревностно и даже в купленных книгах «с напрасным упорством усерднейшего корректора исправлял... все опечатки». Самому Горькому приходилось тоже несладко. Когда литературовед Илья Груздев уже после смерти писателя стал готовить собрание сочинений Горького, ему пришлось исправить около 70 тысяч типографских опечаток и ошибок, допущенных в предыдущих изданиях...
Чехову тоже доставалось от «беса опечатки» не меньше – и в его переписке тема эта возникает постоянно.
«В одном рассказе столько опечаток, что читающему просто жутко делается! Вместо „барон" – „бабон", вместо „мыльная вода" – „пыльная вода"... Не могут корректора порядочного нанять...» (это о своей публикации в журнале «Стрекоза»).
«Опечаток в моих „Именинах" видимо-невидимо...»
Суворину в 1890 году: «Велите потщательнее прочесть корректуру, а то святочные рассказы выходят у Вас обыкновенно с миллиардами опечаток».
«В издании „Три сестры" было сделано много опечаток...»
«В своей пьесе на 85 странице я нашел довольно неприятную опечатку».
Весной 1900 года опечатки как-то особо одолели Чехова. Антон Павлович отдал свою повесть «В овраге» в журнал «Жизнь». Потом читал корректуру. А затем получил номер журнала, после чего сразу отправил редактору «Жизни» Владимиру Поссе письмо:
«Многоуважаемый Владимир Александрович, напрасно я читал корректуру, ее в типографии не исправили. Как были „табельные" вместо „заговенье" (стр. 203), так и осталось... „Глазы" корректор исправил, показалось ему неправильно (216), а Гантаревы вместо Гунторевы так и осталось...
Все эти опечатки, особенно „табельные" и „Цыбулякин" (231 внизу), „Цыбулькин" (233, 8-я строка сверху), так аффрапировали меня, что я теперь видеть не могу своего рассказа. Такое обилие опечаток для меня небывалая вещь и представляется мне целой оргией типографской неряшливости...»
К слову сказать, герой повести был не Цыбулякин и не Цыбулькин – Цыбукин. «Аффрапированный» Чехов пожаловался на опечатки и Горькому, с которым тогда переписывался. А потом – поостыв – снова написал редактору «Жизни»:
«...За опечатки я сердился не на Вас, а на типографию. Теперь у меня отлегло, я забыл про них, но мною руководил не столько гнев, сколько рассуждение, что типографию необходимо пробирать почаще... Надо бороться с опечатками, и со шрифтом, и проч. и проч., иначе эти мелкие назойливые промахи станут привычными, а журнал постоянно будет носить на себе некоторый, так сказать, дилетантский оттенок. А бороться, по-моему, можно только одним способом: постоянно заявлять о замеченных ошибках...»
Убийцы нож ховая разговором,
Столетие правительства ученых,
Ты набрано косым набором,
Точно издание Крученых,
Где толпы опечаток
Летят, как праздник святок.
Велимир Хлебников. «Современность»
Тут уже пошел модернизм, и тут все непросто. У Алексея Крученых были такие мудреные тексты, что и понять нелегко, где опечатка, а где языковой выверт, задуманный автором. Да и сам Хлебников писал: «Вы помните, какую иногда свободу от данного мира дает опечатка. Такая опечатка, рожденная несознанной волей наборщика, вдруг дает смысл целой вещи... и поэтому может быть приветствуема как желанная помощь художнику». Поэтому хоть опечаток у Хлебникова было множество, но это как бы и не опечатки.
Отдал дань теме опечаток Александр Блок. И в стихах его, разумеется, опечатки случались, дай юмористическая его сценка, запечатлевшая жизнь издательства «Всемирная литература» осенью 1919 года, завершается такой ремаркой:
«Насколько известно, статья Чуковского „Гейне в Англии" действительно была сдана в набор после Рождества 1919 года. Она заключала в себе около 10 000 печатных знаков, ждала очереди в типографии около 30 лет и вышла в свет 31 вентоза 1949 года, причем, по недосмотру 14-ти ответственных, квалифицированных, забронированных и коммунальных корректоров, заглавие ее было напечатано с ошибкой, именно:
„Гей не в ангелы"...»
Борис Пастернак. Перед самой революцией вышла его книга «Поверх барьеров». Число опечаток в ней было огромно, и сам поэт сообщал отцу о своем впечатлении: «Жаль – куча опечатков. Это огорчает меня, местами до чудовищности». В дарственных экземплярах Пастернак исправлял опечатки от руки красными чернилами. И вспоминал о них потом всю жизнь.
Имя Осипа Мандельштама у нас уже звучало, но без еще одного упоминания не обойтись. В 1990 году солидное издательство «Художественная литература» выпустило двухтомник этого поэта – хорошо подготовленный, очень качественный. В первом томе были и шуточные стихи Мандельштама, а среди них то стихотворение, что начинается строками:
Случайная небрежность иль ослышка
Вредны уму, как толстяку одышка...
Опечатка исковеркала последнее слово. И получилось комично:
Случайная небрежность иль ослышка
Вредны уму, как толстяку аджика...
А вот Максимилиану Волошину, по свидетельству Марины Цветаевой, на опечатки просто везло. У Марины Ивановны есть два красочных воспоминания, посвященных этому вопросу. Вот о том, как она читала книгу Волошина с его пометками:
«Послушно и внимательно перелистываю и – какая-то пометка, вглядываюсь:
(Демон)
Я, как ты, тяжелый, темный,
И безрылый, как и ты...
Над безрылым, чернилом, увесистое К, то есть бескрылый.
Макс этой своей опечаткой всегда хвастался».
И еще:
«Кстати, одна опечатка – и везло же на них Максу! В статье обо мне, говоря о моих старших предшественницах: „древние заплатки Аделаиды Герцык"... „Но, М. А., я не совсем понимаю, почему у этой поэтессы – заплатки? И почему еще и древние?" Макс, сияя: „А это не заплатки, это заплачки, женские народные песни такие, от плача". А потом А. Герцык мне, философски: „Милая, в опечатках иногда глубокая мудрость: каждые стихи в конце концов – заплата на прорехах жизни. Особенно – мои. Слава Богу еще, что древние! Ничего нет плачевнее – новых заплат!"».
«ПИДЕР» МУЖСКОЙ МОДЫ
Перечень знаменитейших современных опечаток по праву может открыть журнал «Домовой». Первый глянцевый журнал страны, он в октябре 1994 года опубликовал рекламу фирмы «Corneliani». Перепутана была в рекламе всего одна буква, но эффект оказался сокрушительным: лидер итальянской мужской моды превратился в пидера. Как позднее вспоминали сотрудники журнала, «вся Москва говорила о „Домовом", номер журнала передавался из рук в руки и был темой для светских бесед». В той ситуации журналу оставалось лишь одно: принести извинения. Что «Домовой» и сделал на первой же странице следующего номера, причем сделал не без изящества. Обращение редакции к читателям начиналось с цитаты из пушкинского «Евгения Онегина»:
Как уст румяных без улыбки,
Без грамматической ошибки
Я русской речи не люблю.
Быть может, на беду мою,
Красавиц новых поколенье,
Журналов вняв молящий глас,
К грамматике приучит нас.
А собственно обращение стоит процитировать практически полностью:
«Будучи по убеждениям закоренелыми позитивистами, даже в последствиях роковой (sic!) ошибки (см. октябрьский номер «Домового», с. 144) мы усмотрели ряд положительных моментов.
Проницательный читатель догадался, конечно же, что речь идет о рекламе итальянской фирмы „Corneliani", где в слово „лидер" (итальянской мужской моды) вместо буквы „л" вкралась буква „п". Ошибка эта не наша, а итальянская: редакция согласовала с фирмой текст (где буквы были правильные), а макет и пленку (с которых печатается лист) делали сами итальянцы. Там-то они случайно и напутали.
Ну так получилось. Неприятно, конечно.
Зато!
По той бурной реакции, по многочисленным звонкам – возмущенным, сочувственным, злорадным и просто веселым – мы поняли, насколько внимательно вы нас читаете. Спасибо... Обещаем и впредь вас не разочаровывать (в лучшем смысле этого слова). А фирма „Corneliani", хотя и получила горький урок русского языка, все же наверняка почувствовала эффективность рекламы в нашем журнале: уж теперь „Corneliani" известна обеим российским столицам».
