Пэлем Вудхауз - Дживс и феодальная власть
Тут она ошибалась. И я ее поправил:
– Я еще играю в «летучие дротики».
– Ах, эти «дротики!»
– Если хотите знать, я скоро буду клубным чемпионом текушего года. Для меня это верняк, спросите кого угодно.
– Как вы можете растрачивать себя впустую на такие пустяки, когда могли бы читать Т.С. Элиота! Я бы хотела видеть вас за…
За каким занятием Флоренс хотела бы меня видеть, я так и не услышал, хотя не сомневаюсь, что она имела в виду что-то ученое и отвратительное. Однако в это мгновение раздался стук в дверь.
Такого развития событий я уж никак не ожидал. Сердце у меня в груди подскочило, как лосось в сезон нереста, и забилось где-то у верхних резцов. Я покосился на дверь с безумной догадкой во взоре [ …с безумной догадкой во взоре.- Фраза из стихотворения Дж. Китса «Сонет на первое знакомство с Гомером в переводе Чапмена» (1816).], как выражается Дживс. На лбу у меня выступили капли пота.
Флоренс, я заметил, тоже немного испугалась. Навряд ли, отправляясь гостить в Бринкли-Корт, она ожидала, что ее спальня станет сборным пунктом для общественности. Когда-то я любил распевать одну песенку, где был такой припев: «Пойдем, пойдем все вместе к Мод». Похоже было, что сейчас сходное намерение обуревало гостей в доме тети Далии, и бедной барышне это не могло нравиться. Они вообще любят, чтобы в час пополуночи никто не нарушал их одиночества, а тут у нее одиночества – как у киоскерши на ипподроме.
– Кто там? – спросила Флоренс.
– Я,- ответил зычный низкий голос, и она прижала ладонь к горлу. Я думал, что такой жест можно наблюдать только на сцене.
Дело в том, что зычный низкий голос, вне всякого сомнения, принадлежал д'Арси Чеддеру. Короче говоря, Сыр снова вышел на сцену.
Флоренс заметно дрожащей рукой потянулась за халатом и спрыгнула с кровати, совершенно как горошина с раскаленной лопаты. Казалось бы, современная, выдержанная девица, всегда такая самоуверенная и спокойная, не выказывающая никаких эмоций, разве что вздернет бровь в самом крайнем случае, но тут, похоже, дружественный визит Сыра в тот момент, когда в ее комнате полным-полно Бустеров, привел ее в смятение.
– Что вам надо?
– Я привез ваши письма.
– Оставьте их на коврике за дверью.
– Я не оставлю их за дверью. Я хочу встретиться с вами лицом к лицу.
– Среди ночи? Вы сюда не войдете!
– А вот тут вы заблуждаетесь,- твердо возразил Сыр.- Именно что войду.
Помню, Дживс как-то упоминал, что «поэта взор в возвышенном безумстве блуждает между небом и землей» [ …блуждает между небом и землей.- Цитата из шекспировского «Сна в летнюю ночь», акт 5, сц. 2 (перев. Т.Л. Щепкиной-Куперник).]. Вот и взор Флоренс тоже стал блуждать. Я, конечно, сразу понял, что ее так взволновало. Перед ней встала та же проблема, что нередко встает перед действующими лицами детективных романов, а именно: как избавиться от тела, в данном случае – от тела Бертрама Вустера. Если Сыр сюда проникнет, значит, надо на время куда-то, упрятать Бертрама, но вопрос в том, куда?
В спальне у дальней стены стоял гардероб. Флоренс подскочила к нему, распахнула дверцу.
– Туда! – прошипела она, и не правы те, кто утверждает, будто невозможно прошипеть слово, в котором нет шипящих. Флоренс прошипела без труда.
– Полезайте!
Я нашел, что идея недурна. Нырнул в гардероб, и Флоренс закрыла дверцы.
Правда, вероятно, от волнения, закрыла не плотно, а лишь прикрыла отчасти, и мне был слышен весь их последовавший разговор, словно его транслировали по радио.
Начал Сыр.
– Вот ваши письма,- чопорно произнес он.
– Благодарю,- чопорно же ответила Флоренс.
– Не стоит благодарности,- не менее чопорно отозвался он.
– Положите на туалетный стол,- по-прежнему чопорно распорядилась она.
– Извольте! – чопорно согласился он.
В жизни не слышал такого чопорного обмена репликами.
После недолгой паузы, во время которой Сыр, надо полагать, вываливал корреспонденцию в указанное место, он возобновил разговор:
– Вы получили мою телеграмму?
– Разумеется, получила.
– Обратите внимание, я сбрил усы.
– Я обратила.
– Это – первое, что я сделал, узнав о ваших секретных махинациях.
– Каких таких секретных махинациях?
– Если, по-вашему, это не секретные махинации – тайно отправиться по ночным клубам в обществе этой мокрицы Вустера, то крайне интересно было бы узнать, что это, на ваш взгляд, такое?
– Вам отлично известно, что мне для моей книги нужна была атмосфера.
– Хо!
– И не говорите «Хо!»
– Буду говорить «Хо!» – с сердцем сказал Сыр.- Для вашей книги, вы сказали? А по-моему, нет у вас никакой книги. Нет и не было.
– Ах, вот что? А как же «Спинола», которая вышла уже пятым изданием и переводится на скандинавский?
– Должно быть, работа мокрицы Горринджа. Представляю себе, как от такого оскорбления полыхнули огнем глаза Флоренс. По крайней мере, можно было так понять по тону, которым она проговорила:
– Мистер Чеддер, вы пьяны.
– Ничего подобного.
– Тогда, значит, вы сумасшедший. И будьте любезны, уберите с моих глаз вашу тыквообразную голову!
Мне кажется, хотя утверждать не берусь, что при этих ее словах Сыр заскрежетал зубами. Во всяком случае, раздался какой-то странный звук, словно заработала кофейная мельница. И голос, донесшийся до меня в моем укрытии, был хриплым и дрожащим:
– Моя голова не тыквообразная!
– Полное подобие тыквы!
– Никакого подобия. Могу сослаться на авторитет Берти Вустера, он утверждает, что она, скорее, напоминает купол собора Святого Павла.- Тут он вдруг смолк, и раздался шлепок. По-видимому, Сыр хлопнул себя по лбу.- Вустер! – рявкнул он, как дикий зверь.- Я пришел сюда говорить не о моей голове, а о Вустере, склизком черве, который пробирается у человека за спиной и крадет невест. Вустер, разоритель домашних очагов! Вустер, змей подколодный, погибель всех женщин! Вустер, современный Дон-Как-там-его! Вы все это время исподтишка крутили с ним роман. Думали, я не вижу, да? А я вижу насквозь ваши жалкие… жалкие… черт, забыл слово. Вертелось на языке, и – нету.
– Хорошо бы вас тоже тут больше не было.
– Увертки, вот что! Я знал, что вспомню. Думали, я не вижу насквозь ваши жалкие увертки? Эти ваши выдумки, чтобы я отрастил усы? Думаете, я не понял, что вся эта затея с усами – просто хитрость, предлог, чтобы порвать со мной и переметнуться к подколодному змею Вустеру? «Как бы мне отделаться от этого Чеддера,- спрашивали вы себя.- Ага, придумала! – сказали вы себе.- Велю ему отпустить усы! Он скажет: черта с два! А тогда я скажу: Ах, так? Ну, ладно! Тогда между нами все кончено! И дело сделано». То-то вас наверное, неприятно поразило, когда я возьми да исполни ваше требование. Нарушило все ваши планы, точно? На это вы ведь никак не рассчитывали.
Голосом, который заморозил бы эскимоса, Флоренс проговорила:
– Дверь у вас за спиной, мистер Чеддер. Чтобы она открылась, достаточно повернуть ручку.
Но Сыр не сдавался:
– Дверь тут ни при чем. Я говорю о вас и о гнусном Вустере. Как я понимаю, вы теперь обручитесь с ним, вернее, с тем, что от него останется, после того как я растопчу его физиономию. Я прав?
– Да.
– Вы намерены выйти за этого прыща в человеческом образе?
– Да.
– Хо!
Не знаю, как бы вы поступили на моем месте, услышав такой разговор и впервые осознав, как близка опасность. Наверное, вы бы так же, как и я, сильно вздрогнули. Мне бы, конечно, следовало раньше разглядеть надвигающуюся угрозу, но я почему-то – возможно, я был слишком испуган появлением Сыра,- ее проглядел. И теперь неожиданное объявление о моей помолвке с девицей, к которой я относился крайне отрицательно, потрясло меня до глубины души, и я, как я уже сказал, сильно вздрогнул.
Но самое неподходящее место для того, чтобы сильно вздрагивать, если хочешь остаться незамеченным и безымянным, это, конечно, гардероб в дамской спальне. Что именно на меня посыпалось вследствие моего резкого движения, сказать не могу, но вероятнее всего – шляпные картонки. Так ли, нет ли, но шум в ночной тишине был такой, как будто в подвал засыпают уголь. Раздалось восклицание, затем могучая рука, рванув, открыла дверцу гардероба, и багровая физиономия воззрилась на меня, в то время как я вытряхивал из своей шевелюры шляпные картонки,- если это действительно были шляпные картонки.
– Хо! – еле выговорил, наконец. Сыр, точно кот, подавившийся рыбной костью.- А ну, вылезай оттуда, гад,- добавил он, цапнув меня за левой ухо и дернув, что было силы.
Я вылетел, как пробка из бутылки.
14
В таких случаях не знаешь толком, что сказать. Я просто сказал: «А, это ты, Сыр. Прекрасная погода, не правда ли?» Но, видимо, это было ошибкой, потому что его всего перекорежило, словно таракан за шиворот попал, и взгляд сделался еще свирепее. Мне стало ясно, что от меня потребуется уйма такта и учтивости, чтобы мы все трое чувствовали себя непринужденно.
