Владимир Санин - Наедине с Большой Медведицей
Из лесу, переваливаясь на задних лапах, вышел медведь. Он посмотрел на нас узкими глазками и угрожающе заурчал. Женщины вскрикнули. Петя вскочил на ноги.
– Но-но, – погрозил он пальцем медведю, – не балуй, косолапый!
Медведь пошел прямо на него, глухо урча. Петя отступал, сбрасывая пиджак и засучивая рукава. Ребятишки бросились врассыпную. Таня и Нина, оцепенев, прижались ко мне и со страхом смотрели на медведя, а Рая вцепилась руками в Васю, шепча:
– Василек, миленький, ну что ты сидишь?
Этого мы никогда не забудем! Вася встал, глубоко вдохнул воздух, схватил поварешку – первое, что попалось под руку, – и пошел прямо на медведя. Рая ахнула и бросилась к Васе. Но медведь отстранил ее одной лапой, а другой двинул Васю в челюсть. Храбрец покачнулся, и не успели мы с Петей прибежать на помощь, как Вася, захватив черпаком борщ из кастрюли, плеснул прямо медведю в морду. Зверь издал какой-то странный звук, закрыл морду лапой, и Вася могучим ударом в грудь поверг его на землю. Я набросил на зверя гамак, но медведь неожиданно дернул Петю за ногу, и богатырь позорно рухнул на корзинку с клубникой. Вслед за Петей шлепнулся и Вася, которого медведь ударил головой в живот. Затем он отшвырнул гамак, надел мне на голову кастрюлю с остатками борща и, мерзавец, запел голосом Николая:
Налей! Выпьем, ей-богу, еще! Таня! Мне грогу стакан!
Пока все ругались и приводили себя в порядок, Иван Антонович, ворча, снимал с Николая испачканную борщом шкуру. Мы с Петей побежали на речку мыться, а Рая целовала Васю в щеки.
– Какой ты храбрый! – смеясь, говорила она. – Ты настоящий герой!
А Вася все еще никак не мог прийти в себя и грозно смотрел на мешок, куда Иван Антонович запихивал медвежью шкуру. Но все-таки отдадим Васе должное: он поступил, как настоящий мужчина!
ПРОЩАЙ, ПРИРОДА
– Присядем перед дорогой, – предложила Нина.
Странное состояние испытываешь, когда покидаешь свой дом. Мы прожили здесь всего три недели, но успели сродниться с этой полянкой, с речкой, орешником и даже корягой на берегу, о которую разбивали свои ноги и которую не уставали проклинать. Странно было видеть желтовато-белое пятно на том месте, где стояла наша палатка, сиротливо черневшие угли разбросанного костра, весь этот лесной дом, оставленный своим хозяином…
Я посмотрел на своих друзей. Нина ласкала Лешку, который ничего не мог понять и только тревожно водил мордой, предчувствуя что-то недоброе. Нина переоделась, на ней было легкое открытое платье, и я с удовольствием обнаружил, что она окрепла, загорела и похорошела. Хороша была и Таня, впитавшая в себя двойные порции загара и лесного озона, плотная и румяная Таня, так и не похудевшая в лесу, но зато приобщенная теперь к великим тайнам рыбалки и грибных походов. Глядя на нее, улыбался Николай, неутомимый рыболов, выдумщик и пройдоха, битком набитый жизнерадостностью и подвохами. Он влюбился в заповедник и уже строил планы возвращения сюда в будущем году. Весело смотрел на нас Вася. Пусть охотник и рыболов вышел из него неважный, но улов ему достался отличный: Вася только что официально объявил, что остается с Раей и Петей еще на недельку, «чтобы повысить свои спортивные показатели». Рая, улыбаясь, кивала, а Петя с присущей ему основательностью уточнил, что Васе теперь необходима отличная спортивная форма. Эта версия не нуждалась в доказательствах, поскольку Вася конфиденциально попросил Нину купить для Раи свадебный подарок, а Нина под секретом сообщила об этом всем, даже, кажется, Лешке.
Николай подошел к машине и дал сигнал. Он прозвучал, как последний удар гонга на вокзальном перроне, как финальный свисток судьи футбольного матча. Отпуск окончен, и вместе с ним эта маленькая повесть.
Я не буду описывать сцену прощания с друзьями, с Таниной гвардией, которая прибыла в полном составе и украсила свою покровительницу гирляндами сушеных грибов, с Лешкой, который долго мчался за машиной, разрывая Нинино сердце. Все это теперь в прошлом, как в прошлом и последнее дорожное происшествие, когда Николай, выехав на шоссе, полдня с бешеной скоростью гнал машину в противоположную от Москвы сторону. С первым поворотом колес мы уходили от лесной романтики. Нас ждала работа, та будничная проза, без которой нет поэзии.
Прощай, природа! Мы рады, что познакомились с тобой поближе. Ты была к нам благосклонна, ты была ласковой и гостеприимной. И хотя Николай говорит: «К черту сюсюканье!» – я уверен, что это знакомство – начало нашей крепкой дружбы навсегда.
1962
