Енё Рейто - ПРОПАВШИЙ КРЕЙСЕР
— Сейчас восемь часов, — сказал Ржавый. — В два пополудни вы с Доктором вернетесь повернете обратно. К тому времени вы успеете уйти далеко от города. Такой длинный путь будет очень утомителен…
— Ты забываешь, что я из семьи потомственных военных!
— Надеюсь, все пойдет по плану. Постарайся пробраться на корабль, не привлекая излишнего внимания. А к вечеру я наверняка сумею переправить Томаса Ливена на борт «Роджера». Держите пары, поднимите якоря и ждите в полной готовности, что бы отплыть в ту же минуту, как мы ступим на борт. Принц и капитан доберутся до Станга примерно к одиннадцати вечера, к тому времени мы уже будем в открытом океане, а может, и вовсе успеем высадиться на острове Натуна. Тогда только нас и видели.
Караван готов был выступить. Малец обеими руками жал руку Ржавого, не сводя с него широко раскрытых, повлажневших глаз. Затем он резко повернулся и поспешил присоединиться к поджидавшим его путникам. Ловко вскочил в седло и уверенно тронул коня. Вскоре небольшой отряд скрылся в туннеле густых деревьев, смыкавшихся кронами над узкой лесной тропой.
Беззаботно насвистывая, рыжий капитан вновь натянул отвергаемые этикетом белые перчатки и, поигрывая изящным хлыстиком с костяной ручкой, направился в город. Остановив первого встречного рикшу, он удобно расположился в коляске, и китаец помчал его к рисовым полям. Через час они добрались до болотистой низины, где велись осушительные работы. Местечко сквернее некуда! Торфяная трясина источала невыносимый смрад, от палящего зноя негде было укрыться, и понапрасну размахивал капитан своим щегольским хлыстом: от москитов не было спасения.
Раздались звуки горна, малочисленный караул построился, и, когда капитан, с улыбкой на губах раздавая приветствия направо и налево, соскочил с коляски, взвод замер по стойке «смирно». О высоком визите со всеми вытекающими последствиями здешнее начальство было уже извещено.
Через пять минут привели Томаса Ливена.
Ржавый, хоть и был человеком закаленным, внутренне содрогнулся. Англичанин выглядел жутко. Худое мрачное лицо было обтянуто сухой кожей, глаза глубоко ввалились, скулы выпирали на впалых щеках, редкие волосы поседели, уши торчали как у чахоточного, покатые плечи поникли, и по бокам бессильно свисали исхудалые, как палки, руки. Невозможно представить, что всего лишь два года назад этот человек был блестящим британским офицером.
Вскоре они уже сидели бок о бок в коляске, и китаец мчал их к гавани. Ржавый молчал, ожидая, что Ливен заговорит первым.
— Господи… — тоскливо вздохнул легионер.
Не стоит обрушивать на него сразу все радостные известия, надо выдавать их постепенно, рассудил Ржавый. Похоже, малый не на шутку болен. Ляпнешь ему, что сестра его здесь дожидается, а он, чего доброго, от волнения дуба даст.
— Вам, вероятно, известно, что я капитан генерального штаба, — осторожно начал Ржавый. — Не тревожьтесь, ничего плохого с вами не случится. Догадываюсь, что вам немало досаждали из-за вашего изобретения.
— Разрешите, я слезу, — взмолился легионер. — Нет у меня никакого изобретения!
— Ну а сестра-то у вас есть?
— Прошу вас, господин капитан… Позвольте мне слезть.
— Спятил ты, парень что ли? Его хотят освободить, а он скулит и причитает! Чего ты трусишь? Неужели не хочешь повидать сестренку?
— Дайте мне умереть спокойно!
— Значит, и сестру не желаешь видеть?
— Нет, нет и нет! Никого не желаю видеть! Господи, когда же кончатся мои мучения?!
«Чтоб тебе повылазило!» — в сердцах подумал Ржавый. Как это бравый офицер вдруг превратился в плаксивую старуху? Стоило Мальцу страдать ради такого слабака!
Наконец они добрались до корабля. Из трубы валил густой столб дыма. Ржавый решил временно оставить Ливена в покое. Он свое дело сделал, и точка. А с братом пусть объясняется Малец, когда вернется из джунглей.
— Пока все в ажуре, — крикнул Грязнуля Фред с капитанского мостика. — Насчет «Белморэла» больше никто не запрашивает.
— Можешь не беспокоиться, — ответил Ржавый, сегодня в десять вечера радиостанции возобновят этот номер программы. Эй, Горбун! Живо тащи этому малому поесть, снабди выпивкой и сигаретами, а после проводи в душ и раздобудь приличную одежду. Ах, чтоб их всех… — Проглотив ругательство, он снова взгромоздился в коляску рикши, чтобы отвезти на почту небольшую посылку и письмо.
Когда Ржавый вернулся на корабль, несчастный легионер, накормленный и вымытый, в чистой матросской робе спал сном праведника в каюте первого офицера.
2
— Предупреждаю, — сказал принц Мальцу на прощание, — вечером из Станга я обо всем сообщу Адмиралтейству, и будут приняты все меры, чтобы вас задержать.
— Спасибо за предупреждение, ваше высочество, мы будем начеку, — заверил его Доктор и повернул на тропу назад.
Принц на минуту задумался, а потом протянул Мальцу руку.
— Жаль, что вы попадете в беду. Ваши действия были продиктованы благородными мотивами. Если всех вас схватят и вы предстанете перед судом, можете рассчитывать на меня, мисс Ливен.
— Мисс… Вам известно, что я… женщина?
— Разумеется. Этот ваш приятель, рыжий весельчак, и посвятил меня на сей счет.
И принц поскакал вдогонку за каретой.
Значит, Ржавый все знает!
Открытие это привело мисс Ливен в крайнее смятение. Теперь ей стало понятно, почему ее друг иногда смотрел на нее с таким участием. Интересно, а остальные тоже знают об этом?
Долгое время она молча ехала рядом с Доктором. Кровь приливала к щекам всякий раз, стоило ей подумать, что Ржавый обо всем знает. Каким же тактом, какой деликатностью надо обладать, что бы утаит свое открытие!
— Побыстрее ехать не можешь? — поинтересовался Доктор.
— Могу. Просто я задумался. А как ты считаешь, удастся ли нам добраться до устья Меконга, прежде чем принц и Брэдфорд окажутся в Станг-Тренге?
— Для нас это плевое дело. К шести будем в Камбодже и самое позднее в десять оставим Сайгон позади. А как выйдем в открытое море — только они нас и видели. Вперед, да поживее!
Последний отсвет заката еще не успел погаснуть на небе, когда Доктор и Малец, затаившись на дне джонки, скрытно подплывали к борту крейсера. Лошадей они бросили на подступах к городу, а сами, отвязав лодчонку, осторожно, с оглядкой, подобрались к крейсеру, где их уже ждали и помогли подняться на палубу.
Тем временем Ржавый доложил генералу, что по распоряжению штаба их корабль выходит в море и пробудет там до возвращения принца. Вроде бы где-то поблизости промелькнул небезызвестный крейсер «Белморэл», и, хотя «Роджера» это прямо не касается, он также примет участие в поисках.
Через четверть часа после возвращения Мальца и Доктора крейсер на всех парах двинулся вниз по Меконгу.
Малец, задыхаясь от волнения, ворвался к Ржавому.
— Он здесь? Ты освободил его?!
Крейсер стремительно скользил по течению. Вдали слабо мерцали огни Сайгона.
— Идем! — торжествующе выпалил Ржавый и, схватил за руку дрожащего от волнения Мальца, увлек его за собой к каюте первого офицера, где в это время брился Доктор.
Разбуженный шумом легионер, отупевший спросонок, приподнялся на койке.
— Вот твой братец! — горделиво провозгласил Ржавый. — Прошу любить и жаловать.
Малец, замерев на пороге, несколько мгновений молча вглядывался в легионера, а затем удивлен обернулся к Ржавому:
— Кто это? Я его впервые вижу.
3
Доктор как брился, так и застыл с бритвой в руке, у Ржавого отвисла челюсть, и он окаменел в позе витринного манекена. Легионер испуганно заморгал, чуя, что снова пахнет тумаками. А Малец с выражением отчаяния на лице ждал ответа на свой вопрос, и ужасное предчувствие сжимало его сердце.
Стремительно несущий крейсер рассекал волны, оставляя за собой пенистый след, густая полоса дыма из трубы стлалась на рекой траурной вуалью.
— Говоришь, это… не он?
— Ничего похожего! Мой брат гораздо выше ростом, и черты лица у него совсем другие.
— Ну и историйка, черт побери! — присвистнул Доктор. И вдруг, приставив к горлу легионера бритву, заорал: — Говори, негодяй, кто ты такой!
Легионер уставился на покрытую мыльной пеной физиономию Доктора, как уготованный к обеду цыпленок на кухарку с ножом.
— Господи Боже мой! Чего вам от меня надо? Умоляю, отпустите меня на берег… — захныкал он, чувствуя у горла острие бритвы.
— Послушай, — оттолкнув Доктора, вмешался Ржавый, — если ты расскажешь все честно, как на духу, даю слово офицера высадить тебя на берег, где сам пожелаешь.
— Клянусь, нет у меня никакого изобретения! Не умею я ничего изобретать… Как же я намучился, как исстрадался…
— Успокойся, паршивец, — увещевал его Ржавый. — Знаем, что нет у тебя никакого изобретения, раз уж ты вовсе не Томас Ливен. Но если ты сей момент не откроешь, кто ты такой и что тебе известно о Томасе Ливене, я велю привязать тебя к якорю и спустить поближе к воде, чтобы каждый голодный крокодил мог угоститься твоими потрохами. Этот способ уже был однажды опробован китайцами при сходной ситуации и, после первой же откушенной ступни, принес блестящие результаты.
