Андрей Шляхов - Из морга в дурдом и обратно
— Ну, мастер! — восхитился Данилов, никогда не слыхавший о подобном способе заработка.
Доктор Назаров ему нравился. Толковый, не вредный, неизменно вежливый пожилой господин. Грустно было терять такого участкового врача. Еще неизвестно, насколько умнее окажется его преемница, но вот то, что она не столь покладиста, уже было ясно.
— А девушка обещала меня стационировать, если я не возьмусь за ум. Кстати, а разве сейчас принято говорить «стационировать»? Я все время слышу «госпитализировать». «Стационировать» говорили в годы моей молодости…
— Значит, они длятся до сих пор.
— Да, разумеется, хороший сын не может сказать иначе.
— Я не просто хороший, а самый лучший сын. Завтра я все равно к тебе заеду, — пообещал Данилов. — Где-то в середине дня. Утром позвоню — зачитаешь список нужного.
— Но я ведь, как это сейчас модно говорить, «эпидемиологически неблагополучна»… — попыталась возразить мать.
— Я приму профилактическое средство, — пообещал Данилов.
— Только не переусердствуй, — голос матери стал строгим, — а то я очень переживаю — как бы ты ни спился там, в своем морге.
— Это переживание мне знакомо, — хмыкнул Данилов. — Я должен был спиться еще в институте, затем на «скорой», затем в роддоме…
— Там вероятность была гораздо меньше, — заметила мать.
— Почему?
— В морге очень спокойно, и вашим…э-э-э…
— Пациентам.
— Пусть так — пациентам, — не стала спорить Светлана Викторовна, — безразлично в каком виде вы их… оперируете. Поэтому соблазн велик…
— В какой-то степени — да, — согласился Данилов. — Но я не позволяю себе расслабиться.
— Ты уж постарайся, хотя бы ради меня. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
«В поликлинику все же надо зайти, — решил Данилов, закончив разговор. — Познакомиться, подарить коробку конфет. А то будут каждый раз проблемы…».
Он вспомнил очередной смешной текст из Интернета — «десять самых прикольных взяток участковому терапевту». Сокровища были такими:
1. Два печенья, очерствевших до полной окаменелости. Взяткодатель — пропитой мужчина средних лет. Повод — выдача больничного листа на дому без показаний, да вдобавок и задним числом.
2. Початая бутылка индийского виски — мутного напитка темно-желтого цвета. Взяткодательница — интеллигентная преподавательница одного из столичных университетов. Повод — просила направить ее маму в стационар на «парочку неделек» без каких-либо показаний, чтобы дочь смогла «спокойно съездить отдохнуть».
3. Евангелие на эсперанто. Взяткодатель — молодой продавец. Повод — оформление санитарной книжки без осмотра и сдачи анализов.
4. Ручная дрель середины прошлого века в нерабочем состоянии. Взяткодатель — начинающий пенсионер. Повод — направление на ВТЭК для получения второй группы инвалидности без всяких к тому показаний.
5. Бодрый пушистый и вонючий хомяк вместе с «домиком» — трехлитровой банкой. Взяткодательница — женщина лет пятидесяти, техник ДЕЗа. Повод — выдача больничного листа на дому без показаний.
6. Пакет сушеных апельсиновых корок. Взяткодательница — молодая женщина, воспитатель детского сада. Повод — оформление санитарной книжки без осмотра и сдачи анализов.
7. Стакан тыквенных семечек. Взяткодатель — еще один пропитой мужчина средних лет. Повод — выписка рецептов на спиртосодержащие настойки.
8. Пакет крысиного яда. Взяткодательница — пожилая сотрудница санэпидстанции. Повод — выдача больничного листа на дому без показаний.
9. Колода игральных карт. Взяткодатель — молодой менеджер. Повод — оформление справки для посещения бассейна без очереди, без осмотра и без сдачи анализов.
10. Потертый собачий ошейник с таким же потертым поводком. Взяткодатель — мужчина лет 60—65. Повод — оформление санаторно-курортной карты «без хождения по врачам и сдачи анализов».
Данилов вернул трубку радиотелефона на базу и полез в шкаф за скрипкой. Захотелось не просто поиграть для души, а поупражняться в новом. Например, разучить одну из сонат Изаи.
Ноты лежали под футляром. При помощи нехитрого проволочного приспособления, изобретенного Даниловым, они удобнейшим образом крепились к подвешенному на стене телевизору.
Едва коснувшись смычком струн, Данилов забыл обо всех своих проблемах. Погружение в музыку сродни наркомании, оно переносит человека в другой мир, в другое измерение, в другую жизнь. Разница лишь в том, что в одном случае действует химия, а в другом — настоящее волшебство.
Получалось неплохо для любителя, играющего эту вещь второй раз в жизни. Кончив сонату, Данилов вернулся к двум наиболее трудным местам и отыграл каждое по два раза, с удовольствием отмечая, что получается все лучше. Эх, если бы можно было брать скрипку на ночные дежурства…
Никто не запрещал ему этого; но ночная игра на скрипке в морге непременно привлекла бы внимание окружающих к «дежурствам» Данилова. А музыка в морге не смущала Данилова. Искусство везде уместно. Как сказал Шостакович: «Любите и изучайте великое искусство музыки. Оно откроет вам целый мир высоких чувств, страстей, мыслей. Оно сделает вас духовно богаче. Благодаря музыке вы найдете в себе новые неведомые вам прежде силы. Вы увидите жизнь в новых тонах и красках».
Но больше всего Данилову нравились слова шекспировского Лоренцо:
«Заметь себе: когда несутся дикоВ степях стада иль молодых конейЛихой табун: они безумно скачут,Ревут и ржут; то кровь играет в нихГорячая. Но стоит им заслышатьЛишь звук трубы или иной какойЗвук музыки — как вкопанные станутМгновенно все, и одичалый взглядПод силою мелодии прелестнойВ смирение и кротость перейдет.Вот отчего и говорят поэты,Что песнями своими привлекалОрфей деревья, волны и утесы;Нет на земле живого существа,Столь жесткого, крутого, адски злого,Чтоб не могла хотя на час одинВ нем музыка свершить переворота.Кто музыку не носит сам в себе,Кто холоден к гармонии прелестной,Тот может быть изменником, лгуном,Грабителем; души его движеньяТемны, как ночь, и как Эреб, чернаЕго приязнь. Такому человеку Не доверяй…»
(Уильям Шекспир, «Венецианский купец».
Перевод П.И. Вейнберга)
Хлопнула входная дверь — Елена и Никита вернулись с субботнего похода по магазинам. Данилов положил скрипку на кровать и вышел в коридор.
— А у меня вот что! — Никита гордо потряс большой картонной коробкой; в ней что-то загрохотало.
— Коньки? — догадался Данилов.
— Коньки, — подтвердила Елена и слегка подтолкнула сына в спину. — Так и будем стоять в прихожей?
Никита опустил коробку на пол и стал стягивать куртку. Данилов отправился на кухню — ставить чайник.
Демонстрация покупок сменилась ужином, ужин — просмотром старого доброго и никогда не надоедающего «Человека за бортом». Обычный субботний вечер.
После того как они однажды проспали ночь с незапертой входной дверью, Данилов завел привычку проверять это перед сном. Приняв душ, он надел подаренный Еленой на день рождения махровый халат и зашел в прихожую. Дверь была заперта. Данилов повернулся, чтобы идти обратно и нечаянно задел сумку Елены, стоявшую на полке под вешалкой. Сумка упала на пол, и из нее вывалились ключи от машины, губная помада и продолговатая синяя коробочка. Елена, достав ключи от дома, позабыла застегнуть «молнию».
Данилов поднял упавшее и, перед тем как убрать в сумку коробочку, рассмотрел ее. «Хм, „Паркер?“ — удивился Владимир и открыл; в коробочке был обтянутый кожей футляр, а в нем — ручка, толстая, перламутровая, с золотым пером, дорогая и явно мужская.
Данилов захлопнул футляр, придерживая крышку, убрал его в коробочку, а ее — в сумку. «Иглу в яйцо, яйцо в утку, утку в зайца, зайца в сундук, и на самую высокую ель…» — Не застегивая сумку, Данилов вернул ее на полку и пошел в спальню.
Елена читала в постели — не привычный детектив, а какую-то брошюру в серой обложке.
— Что читаешь? — поинтересовался Данилов.
— Новые инструкции, — скривилась Елена. — На работе вдумчиво не почитаешь…
— Это да.
Данилов взял стоявший на подоконнике ноутбук.
— Ты решил предпочесть любовные игры компьютерным? — игриво улыбнулась Елена.
— Я решил выпить кофе, — ответил Данилов. — А это чтобы не скучать. Ты будешь кофе или чай?
— Нет, я буду тебя ждать, — Елена продолжила изучать инструкции.
Данилов отправился на кухню, включил ноутбук и, пока тот загружался и подключался к Интернету, сварил себе кофе.
Сев за стол, Владимир начал искать в сети такую же ручку, как та, что лежала в Елениной сумке; нашел и, увидев цену, присвистнул от изумления: «Почти двадцать две тысячи рублей, не хухры-мухры…»
