Курортный казус - Алексей Васильев
Антонина Павловна Сервантова, работавшая в городе Сыктывкаре на одном из предприятий по деревообработке главным бухгалтером, была женщина импульсивная, но обаятельная, и не дотягивала до центнера обидных двести грамм. Гнусный лесисто-болотистый климат республики Коми, весь из себя северный и промозглый, делал черноморский отдых Антонины Павловны особенно приятным и содержательным. Она так неистово загорала и так жадно поглощала легкодоступный весенний ультрафиолет, что казалось – загара на всех желающих может и не хватить. Плюс ко всему, она украшала свой отпуск таким суровым количеством крепкого алкоголя, будто в её единственном и неповторимом лице сюда приехал отдыхать весь сыктывкарский леспромхоз. Второй год Сервантова находилась в разводе и по этому поводу испытывала острый недостаток тёплого мужского внимания, может оттого она и отреагировала на прилетевшее на её спину, холодное и мокрое, склизкое нечто с некоторым запозданием. На короткое мгновение в её разомлевшем от крымского солнца мозгу родилась странная логическая цепочка: пляж – холодец – марш Мендельсона, но быстро осознав, что подобные знаки внимания ей мог бы оказать разве что дядька Черномор, мужчина пусть и видный, но вымышленный, Антонина Павловна встрепенулась. Она так бешено и трубно заорала первую букву алфавита, что стоявший на рейде балкер, принял этот возглас за сирену берегового противотуманного ревуна, снялся с якоря и отчалил в Ялту. Дамочка из Сыктывкара попыталась стряхнуть студенистую и мерзко липкую, как сопля Водяного, медузу, но та каким-то своим неведомым простому обывателю органом ухватилась за застёжку купальника и наотрез отказывалась стряхиваться. Антонина же Павловна стала извиваться и интенсивно шевелить плечами, будто её позвоночник ожил и самостоятельно куда-то пополз. При этом из широких уст женщины вслед за первой полетели и другие буквы кириллицы, которые непроизвольно стали складываться в отчаянные слова преимущественно непечатной конфигурации. Но на медузу должного впечатления это не произвело, и она продолжала смущать Антонину Павловну своим отвратительным пребыванием на её дюжей спине. К тому же хитрая тварь закрепилась в таком неудобном месте, куда не дотягивались пухлые и короткие руки Сервантовой. Видя, что традиционные методы стряхивания медуз малоэффективны, Антонина Павловна вскочила со своего лежака и начала трястись, подпрыгивать, и призывно изгибать спину, как шибанутая электричеством росомаха. Всё это напоминало цыганочку с выходом, ламбаду и танец живота одновременно. Последний раз так резво, самозабвенно и в одном бюстгальтере Антонина Павловна отплясывала на корпоративе по случаю дня работников лесной и деревообрабатывающей промышленности под песню Верки Сердючки «Всё будет хорошо!». Но всё было плохо. Спрыгнув с шезлонга, Антонина Павловна тут же наступила на все четыре ноги молодой парочке, непредусмотрительно расположившейся под сенью сыктывкарского леспромхоза, но даже не извинилась, а продолжила и дальше вовлекать в зону своего дискомфорта всё большее количество загорающих. Вдобавок медуза стала Антонину Павловну болезненно жалить, что добавило бухгалтерше бодрости, и на тяжёлый маховик этой инфернальной пляски южный берег Крыма стал наматываться с удвоенной скоростью. Под ногами главного бухгалтера захрустели пластиковые стаканчики, бутылки и солнцезащитные очки. Отдавленные конечности громко заявляли о себе возмущёнными голосами своих обладателей. Оглушительно хлопнул надувной круг в виде Конька-Горбунка, и детский плач его хозяина добавил поднявшемуся гаму сентиментального минора. Примерно такой же хаос, галдёж и кавардак воцарился в своё время в Помпеях сразу после того, как пробудившийся Везувий встряхнул городишко и начал стирать его с карты Римской империи. Антонина Павловна истошно просила окружающих помочь ей избавиться от социально-опасного животного, приклеившегося к её спине, но при этом она так нервозно дёргалась и так страшно размахивала руками, что подойти к ней не решился бы даже закованный в латы рыцарь с опущенным забралом. Да и вопли её были по большей части нечленораздельны, и вызывали скорее испуг, чем сочувствие. Столкнувшийся с ней невнимательный торговец чурчхелой стремительно отлетел, будто напрочь забыл о гравитации, и рассыпал свой несравненный товар по окрестностям. Наконец, Антонина Павловна споткнулась, и, не удержавшись на ногах, уселась на спину дремлющему на лежаке толстяку, пузатому и загорелому, похожему на медный трактирный самовар на двести литров. При этом раздался ушераздирающий хруст. К счастью, это был всего лишь шезлонг, не рассчитанный на единовременную нагрузку в четверть тонны радостей жизни. А медуза, устав висеть, отпала и хлипко шмякнулась на гальку.
Антон Семёнович Пупынин, сокрушённо наблюдая за разыгравшейся драмой, и тем к каким чудовищным опустошениям привела его невинная шалость, глубоко проникся сутью фразы «Слон в посудной лавке». Только в данном случае битая посуда активно ругалась и пыталась выяснить, какой же чудила запустил в лавку этого слона. А ещё – он сильно смутился от того нелицеприятного для себя факта, что спутал эту нервную даму со своей женой, которая была как минимум на полпуда легче. Но не только это обстоятельство и обрушившаяся с его лёгкой руки на Крымский полуостров катастрофа волновала Антона – теперь и сама правая рука, доставившая медузу к месту антиобщественного злодеяния, заботила его. Она распухла и испытывала совершенно непотребные боли, а кисть так вообще – раздулась и переливала всеми оттенками красного, от фуксии до бордо. И краснота эта мелкой сыпью расползалась по коже с каждой минутой. Вслед за краснотой расползались зуд и жжение. Пот и озноб пробили Антона одновременно. В ушах у него зашумело, голова закружилась, потемнело в глазах, возникли трудности с дыханием, посинели губы. Вторая половинка Антона, глядя на своего поникшего супруга и устроенное им светопреставление, испытывала двоякие чувства. С одной стороны она догадывалась, что эти дары моря предназначались исключительно ей, и что на месте этой учинившей разгром мирного пляжа психической дамочки, должна была оказаться именно она, с другой стороны её единственному супругу становилось откровенно нехорошо, и она, отшвырнув недоеденное мороженое, бросилась мужу на подмогу.
Ввиду масштаба инцидента к пляжу приехали аж две кареты «Скорой помощи» и воздали всем пострадавшим по заслугам – кому лейкопластырь, кому бинты, кому сухой лёд. Попутно нашёлся и виновник стихийного бедствия. Но от расправы и праведного гнева Антонины Павловны его спасли всё те же медики, поскольку случившийся с ним анафилактический шок, вызванный медузой, требовал неотложной госпитализации,
