А у нас во дворе… - Алина Сергеевна Схоменко
Меня, как самого неуверенного пользователя тяпки, всегда отправляли собирать жуков или же просто выдергивать сорняк вручную. После безоговорочной капитуляции сорняков в огороде возле дома все семейство отправлялось на второй фронт – участок с картошкой. Дед на служебном уазике гордо вывозил своё вооружившееся тяпками семейство в поле, бабушка с достоинством военного генерала осматривала владения и командовала своим агро-полком. Меня к тяпке, опять же не подпускали. Вооруженная ей, я могла причинить картошке больше вреда, чем весь колорадский жук нашей области. Тем не менее, скучать не мне приходилось. Рядом с нашим участком стояла чья-то великолепная дача с дырой в заборе и шикарным крупным виноградом около неё.
Виноград, кстати, единственное растение, с которым у дедушки не задалось. А дело вот в чем: когда-то давно, видимо, еще в те времена, когда мама не была в опале, бабушка высадила позади дома целую поляну пионов. Пионы были очень крупные, ароматные, с темно-зелеными, словно покрытыми лаком листьями. Загляденье, а не цветы!
Так вот, как-то раз бабушка и дед решили построить рядом с пионами летнюю кухню (до сих пор не понимаю, для чего она им нужна). Кухню построили, строителям, кстати, было строжайше запрещено даже дышать в сторону драгоценных кустов.
Здесь стоит оговориться и сказать, что мой дед никогда не разделял бабушкиного восторга от всякого рода цветущей растительности, его гораздо больше привлекало то, что могло дать плоды (агроном и в Африке сам знаете кто!). Задумываясь о том, что можно еще высадить в наш благородный чернозем, дед дошел до мысли о посадке винограда. Каким образом ему пришло в голову посадить его там, где бабушка взлелеяла пионы – загадка. Пока бабуля была на работе, дед принялся расчищать территорию для будущего виноградника. Под варварской косой трагически полегли розовые бутоны. К окончанию работ как раз подоспела бабушка. Так началась обида длиною в несколько десятков лет. Что же касается винограда, то листва его колосилась пышно-зеленым морем, грозди же были куцыми, полулысыми и кислыми. Не растет виноград там, где погибли красавцы-пионы.
Козья мама
Ровно в семь часов вечера снизу улицы (а внизу у нас лес) шла очень экстравагантная процессия. Впереди шел старый козел, а за ним шесть молодых козочек в бюстгалтерах. Замыкала процессию "Козья мама"– тетя Валя. Нет, это не ошибка зрения. Козы действительно ходили по улице в таком виде. И дело вовсе не в пуританских взглядах старого козла Гриши (кстати, в честь мужа тети Вали), а в том, что Козья мама искренне считала: вымя царапается во время прогулки! Так, пока козочки резвились в лесу, покрывая полянку ровным слоем "шоколадных" шариков, их заботливая хозяйка снимала с них мерки и делала выкройки.
Пока козочки резвились на лоне природы, их «мама» бдительно следила, чтобы покой рогатых красавиц не нарушила ни одна живая душа. А ежели эта душа по незнанию все-таки забредала на козьи угодья, то вполне себе могла получить палкой по горбу. С палкой Козья мама управлялась круче, чем кто-то там из Черепашек-ниндзя, однако резвость свою не афишировала и палку использовала в качестве трости.
Дом Козьей мамы находился через дорогу от нашего, а хозяйство их было гораздо обширнее. Помимо коз были и свиньи, и утки, и даже корова. Кошек было неимоверное количество. Сказать точное число затруднялись и сами хозяева.
Каждый день супруги разыгрывали сцены из горячих итальянских сериалов. Так, дон Гриша, в навозе снизу и солярке сверху, каждый вечер закатывал донне Вале сцену:
– Валька! Курва! Где были мои глаза, когда я тебя замуж взял!
–Тьфу, паскуда! Ты мне поговори еще! Я вилы-то рядом поставила. Ишь, кабель навозный! Кому ты нужен был?
– Ой, к тебе усатой очередь стояла!
На это в дона Гришу летело что-нибудь из окна, и он спешно удалялся в гараж под домом.
Дядя Гриша запомнился мне своими сложными взаимоотношениями с коровой. Корова его очень любила и, возвращаясь с луга, первым делом наведывалась к нему в гараж и любовно точила рога об уже поживший Жигуль. Хозяин такие визиты терпеть не мог, Жигуль же, возивший на себе начиная от рожающей женщины до ведер с навозом, относился к гостье философски. Он уже пережил всё, что только может пережить ребенок советского автопрома, и тихо ждал момента, когда его мотор отдаст концы.
Дядя Гриша надежд «железного коня» не разделял и примерно раз в неделю его спешно реанимировал, на что Жигуль, каждый раз снова заводясь после «клинической смерти», жалобно выл, кашлял и чихал.
Но самое яркое воспоминание, связанное с этим семейством – большая куча навоза, которая прилегала аккурат к дороге. Зимой этот «памятник» ничем не докучал жителям нашей улицы, а вот с приходом весны Ерасимовская «Шанель» сбивала перелетных птиц с курса, придавала сохнущему белью «пикантный» аромат и напрочь отбивала желание пообедать.
Моя бабуля примерно неделю терпела газовую атаку, а потом шла разбираться. Примерно три дня и один участковый требовались на то, чтобы доказать Козьей маме, что куча все-таки воняет и грозит владельцам штрафом. Только тогда к дому подъезжал старенький ЗИЛ, и донья Валя с доном Гришей, громко выясняя отношения и орудуя вилами, закидывали ароматную жижу в кузов.
Такая вот семейная идиллия!
Петро да Марья
Безусловно, совершенно нельзя обойти вниманием моих дедушку и бабушку. Ведь именно с них всё началось. Сложно представить, но когда-то эти два человека были молодыми. Ба, в зависимости от ситуации, делила ветку повествования о своей молодости на две версии: «ой, нецелована ходила аж до двадцати пяти» и «ой, ложились штабелями не давали мне пройти». Для меня всегда было загадкой, как же такой «рыжий, зубы эти выставит, тьфу, Креня!» умудрился взять её в жены. История их любви (довольно-таки своеобразной, но об этом позже) зародилась благодаря бабушкиному братцу. С большим усердием отметив День колхозника, брат встречал на вокзале свою сестрицу, приехавшую с сессии в объятия родного села. Так как управлять устройством модели ИЖ, по причине выпадения с водительского места, он не мог, за рулем сидел его немногим трезвый, недавно вернувшийся со службы друг Петро.
Смерив взглядом замурзанный чернозёмом мотоцикл, бабуля (тогда еще просто Мария), тяжело вздохнув, уместилась между двумя оболтусами и сорок минут проводила вынужденную ингаляцию самогонными парами. Будущий мой дед строил ей (насколько мог в том состоянии) глазки и пытался вести задушевные беседы.
Бабуля была красавицей (и по её авторитетному мнению ей же и остается и по сей день): длинные ножки, стройный стан, короткая стрижка и кокетливо подведенные стрелками глаза. Естественно, у деда не
