Леонид Свердлов - Святополк и Подсолнух, или Братья по крови
— Помолиться-то дадите?
— Конечно, дадим, — ответили ему. — Не вопрос. Мы ж не звери!
Борис молился долго и истово. Он прочел все известные ему молитвы. Некоторые даже по нескольку раз…
— Так вот, пока он молился, мы его не трогали, ну а потом — как обещали, — с гордостью доложили Святополку злодеи, разворачивая тело своей жертвы.
— А о чем он молился то? — рассеянно спросил Великий Князь, наклоняясь к телу.
— За тебя молился! — дружно ответили убийцы.
Святополк улыбнулся. Лесть была грубая, но все же приятная. Улыбка продержалась на лице Великого Князя не дольше секунды. Он с досадой сплюнул, выругавшись, проворчал: «Ну почему этим русским ничего нельзя поручить!», позвал варягов и велел сделать контрольный выстрел. Злодеям он заплатил как обещал, но посмотрел на них очень недовольно. Те готовы были сгореть со стыда.
К счастью, им вскоре представилась возможность реабилитироваться, но прежде Святополк опять устроил пир на весь мир.
Он гад был, конечно, этот Святополк, но точно не жмот. Он был веселый злодей, и всегда проставлялся, как какой конкурент помрет. Но наш народ дешево не купишь и легко не обманешь. Нет, от халявы, конечно, никто не отказывался. Все ели, пили и с собой в кулек складывали. Но не радовались. И поведение узурпатора строго осуждали.
Между тем другой сын Владимира и конкурент Святополка — Глеб выехал с дружиной в Киев. А навстречу ему поехали все те же штатные убийцы.
Дикие были времена. Сейчас такие вопросы решаются цивилизовано, а тогда на Руси не было даже нормальных киллеров. Те же, кому волею судеб пришлось заниматься этим делом, очень страдали от собственного непрофессионализма, боялись снова облажаться, и опасались, что если опять выйдет как с Борисом, то Великий Князь точно их уволит и наймет шведских специалистов. С такими грустными мыслями они подъехали к лагерю Глеба.
И тут они увидели на опушке за лагерем ражего мужика, точившего огромный нож. Злодеи радостно переглянулись, почуяв здесь перст судьбы, и, не говоря друг другу ни слова, бросились к нему.
— О, мужик! Какой у тебя большой и острый нож! Ты, наверное, разбойник!
— Не-а, не разбойник. Я Торчин — княжеский повар.
— Повар? Славно! Так, значит, ты этим ножом барана можешь завалить?
— Барана? Могу.
— И свинью можешь?
— А что? Конечно. Могу и свинью.
— А теленка?
— Ну, если надо, могу и теленка.
— А князя завалишь?
— А вы что, мужики, совсем свихнулись, что такие идиотские вопросы задаете! — возмущенно всплеснул руками Торчин. — Если я теленка могу завалить, то уж, конечно, и с князем справлюсь! Это же гораздо проще!
— Как это?
— А вот так! — сказал Торчин, пошел и завалил князя. На этот раз получилось удачно.
Дружина в первый момент растерялась, а потом разобралась в ситуации и приняла единственно правильное решение: перешла на сторону Святополка.
Следующим конкурентом был древлянский князь Святослав. Этот, прознав о судьбе братьев, решил соригинальничать и поскакал не в Киев, а в прямо противоположную сторону. Наивный! Он думал, что это ему поможет. Нет, обмануть судьбу ему не удалось: его догнали, и вскоре весь Киев снова гулял, активно, но безрадостно отмечая очередное злодеяние Святополка.
Народ пил и не веселился. Да и Святополк, хоть и бодрился, настоящей радости не ощущал. Слишком много у него было еще братьев, и не все они были так наивны и беззащитны как Борис или Глеб.
Новгородского князя Ярослава наивным или беззащитным никто бы не назвал. Даже новгородцы побаивались его, а это дорогого стоит.
Ярослав ничего не знал о воцарении Святополка и спокойно готовился к войне. Он провозгласил независимость Новгорода и пригласил шведские миротворческие войска, чтобы защитить молодую Новгородскую республику от возможных посягательств со стороны Киева.
Но киевское войско к Новгороду не шло, шведы скучали, хулиганили помаленьку: кого ограбят, кого побьют, то жену у мужа уведут, то порядочную девушку с истинного пути собьют. Некоторое время новгородцы это терпели, но в какой-то момент их гостеприимство иссякло…
Ярослав отдыхал на даче в Ракоме, когда ему сообщили о беспорядках в Новгороде. Приехали представители городского самоуправления. Князь, с трудом сдерживая досаду, велел их впустить.
— Так и что со шведами? — нервно постукивая пальцами, спросил он, когда представители закончили описывать бесчинства иностранного контингента.
— Со шведами? — новгородцы смущенно переглянулись. — Со шведами ничего. С ними все в порядке. Нет больше шведов.
Ярослав стукнул кулаком по столу.
— И это в то время, когда Киев тянет свои кровавые лапы к горлу нашей неокрепшей независимости! Вы понимаете, кем мы предстанем перед лицом мирового общественного мнения?
Князь встал, кивнул на новгородских делегатов и, бросив на ходу: «По законам военного времени», вышел из комнаты.
В ту же минуту ему доложили о вестях из Киева, но князь этому значения не придал, посмотрел казнь и только после этого принял гонца.
Новости из столицы заставили Ярослава пожалеть о своем поведении. Какими же мелкими показались ему мечты о независимости Новгорода, о признании со стороны Европы и о возможной войне с отцом! «Подсолнух, Подсолнух, — прошептал Ярослав, — где же ты раньше был, еще час назад!»
Он отпустил гонца, с минуту собирался с мыслями, а затем произнес хриплым голосом: «Собирайте вече».
Советники были в шоке. Вече при таком раскладе не сулило князю ничего хорошего. Новгородцы очень не любили, когда князья без суда и основания казнили свободных граждан. Перспектива покинуть вече вперед ногами была для князя более чем вероятной.
Ярослав вышел на трибуну. Зловещее молчание новгородцев встретило его. Ненависть висела в воздухе, грозя взорвать эту безмолвную массу. Все понимали: князь говорит последнее слово. Ему и самому было не по себе. Он прокашлялся и сперва неуверенно начал: «Тут, знаете, неувязочка вышла. Вы, наверное, уже в курсе некоторых перегибов в отношении ваших делегатов. К сожалению, имели место человеческие жертвы, о чем я очень скорблю, выражаю соболезнования и все такое… Семьи пострадавших, естественно получат компенсации».
Леденящее молчание было ему ответом. Новгородцы были люди не бедные, и компенсации их мало интересовали. В принципе, они и сами могли взять себе что хотели. Ярослав решил сменить тему. Неожиданно он всхлипнул и, закрыв глаза рукой, закричал: «Горе у меня, мужики! Отец умер! Так и не успел я с ним свидеться!»
Шепот ветерком пронесся над площадью. Новгородцы были суровы, но сентиментальны. Кажется, слова Ярослава задели их за живое: его горе вызвало сочувствие.
«Святополк, зараза, незаконным образом захватил власть, — уже увереннее продолжал Ярослав. — Я должен быть Великим Князем, а не он. А Новгороду, если мне поможете, будет широчайшая автономия. При условии соблюдения территориальной целостности Руси».
«Это что за автономия? — раздался голос из зала. — Опять, значит, Киеву налоги платить будем?»
«Что налоги! — махнул рукой Ярослав. — Если власть в Киеве моя, то есть наша будет, то заплатить не жалко. Да и мелочи это. Я вам конституцию дам».
Эта идея всем особенно понравилась. И вскоре тысячи новгородцев уже маршировали в сторону Киева. А за ними, немного отставая и стараясь не попадаться на глаза, брели остатки шведских миротворцев, которым удалось избежать народного гнева.
Навстречу новгородцам выступили полки Святополка. С ним шла киевская дружина, дружины погибших конкурентов, а за ними шли печенеги. Да, те самые печенеги, с которыми собирался воевать Борис. Святополк не зря слыл специалистом по их части: он действительно всегда знал, где их искать, и прекрасно умел находить с печенегами общий язык, и теперь они шли воевать на его стороне.
Встреча сводных братьев произошла у Любеча на берегах Днепра. Новгородцы стояли на одном берегу, а киевляне на другом. Переходить и нарываться никто не хотел. Воевать никто не торопился, воины расслабились, купались, загорали, ловили рыбу, время от времени перекрикиваясь обидными словами. И долго бы царила под Любечем военно-полевая идиллия, если бы воевода Святополка однажды не перегнул палку.
Он вышел на берег и, увидев на другой стороне группу отдыхающих новгородцев, показал им голую задницу и сказал про Ярослава и его войско много слов, которые мы ради экономии места приводить здесь не будем, хотя приличные среди них тоже были.
Ярослав, когда ему об этом доложили, просто позеленел от бешенства.
— Так значит, говоришь, он обозвал меня хромоножкой?
— Так точно, хромоножкой, а новгородцев плотниками.
Князь в бешенстве вонзил нож в стол.
— Это была последняя капля. Больше я с ними церемониться не собираюсь. Сегодня ночью переходим Днепр.
