Марк Твен - Разговор за столом
— Какъ мнѣ было пріятно вспомнить о миломъ старомъ прошломъ! А вамъ?
Я съ чувствомъ подтвердилъ:
— О, безъ сомнѣнія! Подобныхъ полчаса я никогда не переживалъ! и, по справедливости, могъ бы добавить: „я охотнѣе согласился бы, чтобы съ меня, съ живого, содрали кожу, чѣмъ пережить это еще одинъ разъ!“ Я отъ всего сердца былъ ей признателенъ, чувствуя, что этимъ заканчивается моя пытка, и думалъ уже ретироваться, какъ вдругъ она сказала:
— Вотъ одного только я не могу понять…
— Что такое?
— Относительно имени умершаго ребенка? Какъ вы его назвали?
Я этого не ожидалъ: я забылъ имя ребенка; не могъ же я предполагать, чтобы оно мнѣ еще когда-нибудь понадобилось. Но, не давая замѣтить этого, я отвѣтилъ:
— Джонъ-Вильямъ!
Мальчикъ, сидѣвшій рядомъ, поправилъ мою ошибку:
— Нѣтъ, Томасъ-Генрихъ!
Я поблагодарилъ его и сказалъ:
— Ахъ, да, да! Я перепуталъ его съ другимъ ребенкомъ. Дѣйствительно, бѣднаго малютку звали Томъ-Генри: Томъ ги… гм… въ честь великаго Томаса Карлея, а Генри… гм… гм… въ честь Генриха VIII… Родителямъ очень нравились эти оба имени…
— Тѣмъ удивительнѣе все это! — промолвила моя прекрасная собесѣдница.
— Почему?
— Потому что, вспоминая объ этомъ ребенкѣ, родители всегда называли его — Амалія-Сусанна!
Наступилъ очевидный конецъ; я плотно сжалъ губы и рѣшилъ молчать какъ убитый. Продолжая выпутываться, мнѣ пришлось бы лгать все больше и больше, а это уже мнѣ надоѣло. Я сидѣлъ, не издавая ни единаго звука, медленно поджариваясь на огнѣ собственнаго позора!
Вдругъ моя собесѣдница весело разсмѣялась и сказала:
— Наши воспоминанія о миломъ прошломъ доставили гораздо больше удовольствія мнѣ, чѣмъ вамъ! Я сразу же догадалась, что вы хотите представиться, будто обознались во мнѣ и, огорошивъ васъ комплиментомъ, тогда же рѣшила наказать васъ за это, — что, кажется, и удалось вполнѣ. Мнѣ было очень пріятно познакомиться, при вашемъ посредствѣ, съ Томомъ, Георгомъ и Дарлеемъ, о которыхъ до тѣхъ поръ я никогда ничего не слыхала. Если умѣть правильно начать, то отъ васъ можно узнать цѣлую массу всякихъ. новостей. Мэри и штурмъ, унесшій въ море переднія шлюпки, — это дѣйствительные факты, все остальное — область фантазіи. Мэри — моя сестра, ея полное имя — Марія Х. Ну, теперь вы знаете кто я?
— Да, теперь явасъ припомнилъ! Вы остались такой же жестокой, какой были и 13 лѣтъ назадъ на пароходѣ, иначе вы не наказали бы меня такъ чувствительно. Вы не измѣнились ни сердцемъ, ни внѣшностью. Вы выглядите также молодо, какъ и тогда, а ваша не блекнущая красота носила достойную копію въ этомъ прелестномъ мальчикѣ! и, если эти слова мои васъ хоть немножко тронутъ, то заключите миръ: я признаю себя разбитымъ и побѣжденнымъ!
Въ этомъ смыслѣ и ратификованъ былъ миръ, тутъ же приведенный въ исполненіе.
* * *Вернувшись къ Гаррису, я сказалъ:- Вотъ видишь, что могутъ сдѣлать талантъ и ловкость!
— Едва-ли! Я вижу только то, на что способны колоссальная невѣжливость и глупость! Чтобы человѣкъ, не потерявшій всѣ свои пять чувствъ, сталъ приставать такимъ манеромъ къ совершенно незнакомымъ ему людямъ и надоѣдать имъ цѣлыхъ полчаса своимъ разговоромъ, — это… это — нѣчто такое, подобнаго чему я никогда не видѣлъ! Но что ты имъ говорилъ?
— Ничего неприличнаго! Во-первыхъ, я спросилъ дѣвушку, какъ ее зовутъ!
— Честное слово, — это на тебя похоже! Ты въ состояніи выкинуть такую штуку! Я, конечно, поступилъ не умно… Но вѣдь не могъ же я предполагать, что ты дѣйствительно отправишься туда и разыграешь изъ себя такого болвана. Я совсѣмъ забылъ объ этихъ твоихъ спеціальныхъ способностяхъ! Что могутъ теперь подумать о насъ эти незнакомцы! Но какъ же ты это спросилъ? въ какой формѣ? Надѣюсь, ты все-таки постарался, какъ-нибудь объяснить…
— Нѣтъ, я просто сказалъ: мой другъ и я очень хотѣли бы узнать, какъ васъ зовутъ, если вы не имѣете ничего противъ этого….
— Это чортъ знаетъ, что такое! Ты выбралъ удивительно элегантную форму, дѣлающую тебѣ честь, и я въ особенности благодаренъ тебѣ за то, что ты впуталъ и меня! Ну, а что же она?
— Ровно ничего. Она просто сказала, какъ ее зовутъ.
— Неужели? И даже не удивилась?
— Нѣтъ, немножко какъ будто бы… Можетъ быть, это было и удивленіе, но мнѣ показалось, что это скорѣй радость…
— Да, вѣроятно… Совершенно естественно, это была радость! Какъ же ей было не обрадоваться, услышавъ такой вопросъ отъ совершенно незнакомаго человѣка! Что же ты сдѣлалъ дальше!
— Я протянулъ ей руку, а она пожала ее.
— Я видѣлъ это, хотя и не вѣрилъ своимъ глазамъ! А ея сосѣдъ не предупредилъ тебя о своемъ намѣреніи немедленно свернуть тебѣ шею?
— Нѣтъ, мнѣ показалось, что они всѣ были очень рады со мной познакомиться…
— Это навѣрное такъ и было!.. Они, вѣроятно, думали про себя: вотъ человѣкъ, котораго показывали въ какомъ-нибудь музеѣ и который убѣжалъ оттуда, — попробуемъ развлечься этимъ манекеномъ! Другого объясненія ихъ кротости быть не можетъ… Ты сѣлъ… Тебя, конечно, пригласили сдѣлать это?
— Нѣтъ, я подумалъ, что они просто забыли пригласить…
— Ты обладаешь замѣчательно вѣрнымъ инстинктомъ. Что же ты дѣлалъ потомъ? о чемъ ты разговаривалъ?
— Я спросилъ дѣвушку: сколько ей лѣтъ?
— Нѣтъ, дѣйствительно, твоя деликатность выше всякой похвалы! Ну, дальше, дальше… Не обращай пожалуйста вниманія на мою скорбную физіономію, я всегда такъ выгляжу, когда въ душѣ чему-нибудь особенно глубоко радуюсь! Разсказывай дальше!.. Она отвѣтила тебѣ о своемъ возрастѣ?
— Да, и потомъ разсказала мнѣ о своей матери, о своей бабушкѣ, о всѣхъ остальныхъ родственникахъ и, наконецъ, о самой себѣ.
— Сама — о самой себѣ?
— Нѣтъ, не совсѣмъ такъ. Я спрашивалъ, а она отвѣчала.
— Это божественно! Можетъ быть, ты освѣдомился объ ея политическихъ убѣжденіяхъ?
— Разумѣется, — она демократка, а ея мужъ — республиканецъ.
— Ея мужъ! Развѣ этотъ ребенокъ замужемъ?
— Она совсѣмъ не ребенокъ; она давно замужемъ, а господинъ, который сидитъ съ ней рядомъ, — ея мужъ.
— У ней есть дѣти?
— Понятно! Семь съ половиной!
— Что за чепуха!
— Нисколько, это — сущая истина. Она мнѣ сама сказала.
— Но какъ же… семь съ половиной… при чемъ тутъ половина?
— Это отъ перваго брака… Пасынокъ всегда считается за половину.
— Отъ перваго брака? Развѣ она уже была замужемъ?
— Еще бы! три раза, это ея четвертый мужъ.
— Не вѣрю ни одному слову! невозможность очевидна. Этотъ мальчикъ ея братъ?
— Нѣтъ, это ея самый младшій сынъ. Онъ моложе, чѣмъ выглядитъ: ему всего 11 1/2 лѣтъ.
— Все это положительно абсурдъ! А впрочемъ, дѣло представляется совершенно яснымъ: они сразу поняли, кого имѣютъ передъ собою, и дурачили тебя для собственнаго развлеченія. Я очень радъ, что остался въ сторонѣ во всей этой комедіи; по крайней мѣрѣ, они не имѣютъ основаній предполагать, что оба мы изъ одного и того же тѣста. Они еще долго пробудутъ здѣсь?
— Нѣтъ, передъ обѣдомъ они уже уѣзжаютъ.
— Я знаю одного человѣка, который сердечно радъ этому. Откуда ты знаешь это? Ты ихъ, вѣроятно, спросилъ объ этомъ?
— Нѣтъ, въ началѣ я только спросилъ объ ихъ планахъ вообще и они мнѣ тогда сказали, что хотѣли бы остаться здѣсь еще недѣлю и предпринять прогулки по окрестностямъ. Но въ концѣ нашего разговора я имъ далъ понять, что мы съ тобой не прочь сопровождать ихъ въ этихъ прогулкахъ и предложилъ сейчасъ же привести тебя и представить имъ. Но они какъ будто колебались одну минуту, а потомъ спросили: можетъ быть, ты изъ того же учрежденія, откуда и я? Когда я подтвердилъ это, то они замѣтили, что предполагали другое и выразили желаніе немедленно отправиться въ Сибирь навѣстить одного своего больного родственника.
— Это — дипломъ твоей глупости! До такихъ способовъ никто еще никогда не доходилъ. Если ты умрешь раньше меня, то я обѣщаю соорудить тебѣ памятникъ изъ ослиныхъ головъ вышиною въ Страсбургскій соборъ. Такъ они интересовались узнать, изъ того же-ли я учрежденія, откуда и ты? Какое учрежденіе они подразумевали?
— Я не знаю; мнѣ не пришло въ голову спросить ихъ объ этомъ.
— За то я знаю! Они подразумѣвали сумасшедшій домъ, колонію для умалишенныхъ. И теперь они обоихъ насъ считаютъ за помѣшанныхъ. Вотъ видишь, что ты надѣлалъ! И тебѣ не стыдно?
— А чего же мнѣ стыдиться? Душа моя не помышляла ни о чемъ зломъ… Въ чемъ мой грѣхъ? Это очень милые люди и я имъ, кажется, очень понравился.
Гаррисъ сдѣлалъ еще нѣсколько рѣзкихъ замѣчаній, а затѣмъ удалился къ себѣ въ номеръ, съ цѣлью, какъ онъ сказалъ, разломать тамъ въ дребезги всѣ столы и стулья. У него удивительно холерическій темпераментъ: самая малость выводитъ его изъ себя.
Передъ молодой дамой я попалъ въ просакъ, но, одурачивъ Гарриса, я отомстилъ за себя. Всегда нужно какъ можно скорѣй сорвать на комъ-нибудь сердце, — иначе раненое мѣсто заживаетъ слишкомъ медленно.
