Анатолий Шендерович - Диалог в ходе эксперимента
— Ты несносен! Мне нужен серьёзный ответ.
— А что ты называешь орудиями?
— Камень, палка в руке…
— Ни разу не видел… Хочешь, расскажу, как всё это происходит?
— Только без лишних деталей.
— Ничего лишнего в их действиях нет. Догнал, зубами — в глотку, когтями вспарывается брюхо… Или вот ещё: затаился, потом бросок — и жертва оказывается в раскрытой пасти.
— Так. Хорошо. То есть отвратительно! Я надеялся, что здесь возможен какой-то другой вариант…
— Любителей пощипать травку там тоже немало.
— Они все могли бы пользоваться растительной пищей.
— Не сложилось. Саморазвитие, не так ли?
— Смеёшься? Я смотрю, не зря я приладил тебе рожки и прочие атрибуты чёрта… Ты становишься самим собой. То есть чёртом.
— Вхожу в образ?
— Что-то в этом роде…
— А почему тебя интересовали всякие палки и камни?
— Потому что это первые орудия труда, а значит, первые признаки мыслительной деятельности.
— А сейчас что? Когда какой-нибудь гад ползучий лежит в воде, как бревно, а потом — хоп! — и бедная тварь оказывается у него в пасти. Он что, не притворяется бревном?
— Притворяется. Но это не мыслительная деятельность. Это инстинкт.
— Какой ещё инстинкт?
— В данном случае — пищевой, ощущение голода. Вообще-то их много, всяких инстинктов.
— Назови хотя бы парочку.
— Инстинкт страха… Инстинкт продолжения рода…
— А разум?
— Разум — это не инстинкт. Инстинктом можно назвать любопытство, любознательность, но не разум… О, если бы разум правил миром!
— Что-то подсказывает мне, что ты уже знаешь результат своего эксперимента…
— Нет, не знаю. Но некоторые предчувствия… Да-с… Предчувствия. Странная это штука, не могу её объяснить, но… Вот что, господин Чёрт, нам важно не пропустить этот момент эволюции…
— Ich bin ganz Ohr — я весь обратился в слух.
— Господи, где ты успел набраться? Впрочем, миль пардон, как ты уже сказал однажды, — говори на каком хочешь. Да, так на чём мы остановились?…
— Мы остановились на палках и камнях.
— Точнее — на орудиях труда, Этот момент пропустить было бы непростительной расхлябанностью.
— Да я готов хоть сейчас. Лечу!
— С богом!
Мешок
— Ба, кого я вижу! Рад, очень рад!
— Взаимно! Ты будешь смеяться — я даже соскучился.
— Почему я должен смеяться?
— Ну, чёрт и сантименты — две вещи несовместные. Так, кажется, у Пушкина?
— Гений и злодейство, образованный ты мой… Постой, что ты держишь за спиной… Покажи! Мешок… Что за сокровища ты в нём прячешь, никак не развяжу… Уж не золото ли?
— Дороже! Смотри!
— Палка! Палка!.. А это что?.. Это не камень…
— Это костяной скребок!
— Ты шутишь! Уже?!
— А вот это ты видал?! Деревянный кругляш…
— Колесо!!! Боже мой, колесо!.. Постой… Ты никуда больше не залетал?
— Куда я мог залететь?
— Ну, на какую-нибудь другую планету…
— Ты шутишь?.. Погоди, я, кажется догадываюсь… Ты где-нибудь ещё свои эксперименты ставил? Кроме этой Локанты? Ставил?
— Было дело… И везде безуспешно… Прямо какое-то проклятие! Неужели и здесь?..
— Погоди, ну что ты так расстраиваешься?.. Может, на этот раз повезёт…
— Вот именно. Принцип должен быть сохранён: мы ни во что не вмешиваемся! Категорически. Люди сами должны… своим умом…
— «Весь мир забыл, не правил он ничем, и без него всё шло своим порядком». Это, видимо, про тебя…
— Да, я вижу, Пушкина ты знаешь…
— Я тебе колесо привёз!
— Колесо от кого?
— От приматов. Как и всё остальное. Только из разных частей планеты.
— Приматы. Так и должно быть. Чем они питаются?
— Кто чем. Охота, рыболовство… Некоторые… Только ты на меня не кидайся…
— Что?!
— Едят друг друга…
— Вот это — настоящая катастрофа! Каннибалы. Не понимаю, как это… Тут какая-то ошибка… Какая-нибудь нелепая мутация…
— Торжество разума!
— Нет, борьба за существование. Пищи не хватает. Но используя орудия труда…
— Ты имеешь в виду колесо?
— В том числе. Это уже не инстинкты, это вполне сознательная деятельность.
— Если хочешь, я могу привести при мер вполне сознательной деятельности, не связанной ни с какими орудиями труда…
— Кого ты имеешь в виду?
— Павианов.
— Но это тоже приматы, одна из их многочисленных тупиковых ветвей.
— И тем не менее. Такая картина: леопард залёг около тропы, по которой торопилось к своим пещерам стадо павианов. Верная добыча. От стада отделились два самца, взобрались на скалу над леопардом и разом прыгнули вниз. Один вцепился в горло леопарду, другой в спину. Задней лапой леопард вспорол брюхо первому и передними лапами переломил кости второму. Но за какие-то доли секунды до смерти клыки первого павиана сомкнулись на яремной вене леопарда, и на тот свет отправилась вся тройка. Конечно, оба павиана не могли не ощущать смертельной опасности. Но стадо они спасли. Скажешь — инстинкт?
— Безусловно. Но какой-то план действий у них в голове, возможно, был… Впрочем, этот случай только подтверждает: разумное поведение не возникает вдруг. Не будем торопиться… Посмотрим, что будет потом…
— Когда?
— Я думаю, ты можешь хорошенько выспаться, прежде чем отправляться в следующую командировку.
— Выспаться? Ты разве не знаешь закона: бес не дремлет?
— Та-ак! Где ты поднабрался этих словечек?
— Сами выскакивают бог весть откуда…
— Эти словечки — из следующей фазы развития! Фазы человека разумного. Ты не мог их слышать на Земле…
— Я ведь тоже твой эксперимент… И со мной ты тоже не знаешь, что может получиться?
— Нет, нет. Здесь никакого саморазвития. Ты будешь делать то, что надо.
— Конечно. Но разве твои… не совсем удачные, скажем так, эксперименты по созданию человека разумного путём саморазвития — разве они не натолкнули тебя на мысль, что это самообман? На самом деле ты всё время пытаешься скорректировать ход развития, хотя это ни к чему хорошему всё равно не приводит?
— Я ни во что не вмешиваюсь!
— Ты хочешь так думать, утопист. Но ты же стремишься к гармонии всего живого. Значит, ты каким-то образом…
— Интересно, каким?
— Этого я пока не знаю. Но думаю, что это не бог весть какая загадка.
— Уверяю тебя: никогда ни во что не вмешивался. В этом — суть эксперимента. Мне надо…
— Тебе надо!
— Да, именно так: чтобы люди выбрали такой путь, когда для них не останется никаких тайн природы…
— Торжество разума! И чтобы все были счастливы!
— Разумеется.
— Ха-ха!
— Мне надоели твои насмешки.
— Можно, я буду называть тебя — господин Утопист!
— Это не утопия. Не получится здесь — получится в другом месте. Я этого добьюсь!
— Добьюсь? А как же принцип невмешательства?
— Не цепляйся к словам. Добьюсь — в смысле не оставлю своих попыток, пока мне не улыбнётся удача.
— Я ошибся. Ты не Утопист. Ты — Игрок. И место тебе — в Лас-Вегасе.
— Не будет такого места!
— А принцип невмешательства?..
— Однако беседа наша что-то слишком затянулась… Отдыхать ты не захотел. Тогда собирайся-ка ты снова в дорогу.
Сундучок
— Ф-фу… Еле дотащил!
— Во-первых, здравствуй!
— Извини, не поздоровался… Привет!
— Я уж думал, ты скажешь: я пришёл к тебе с приветом, рассказать что…
— Я собирался это сказать, но позже.
— Ладно. Сначала — общее впечатление.
— Общее впечатление? Изволь: воюют, гады!
— О чём ты говоришь? Какие гады? Кто воюет? С кем?
— По порядку. Гады — это твои так называемые homo sapiens. Конечно, они не ползают на брюхе, ходят на двух ногах. Но всё равно они гады. Впрочем, и на брюхе, фигурально выражаясь, ползают тоже. Слабые — перед сильными, бедные — перед богатыми…
— А кто с кем воюет?
— Все — со всеми. И не пытайся изображать печаль. Вряд ли ты…
— Значит, это действительно ошибка, и роковая. Внутривидовой агрессии в их генетической программе не было. Теперь только одна надежда — на разум…
— Но ведь ты с самого начала ставил на разум!
— Да, но для созидательной деятельности. Об агрессии я и не помышлял… Кстати, много их там, сапиенсов?
— Немало. Может быть, сотни тысяч, может, больше. Внешне — очень большое разнообразие. Но главное различие — в образе жизни.
— Ты имеешь в виду — ступени развития.
— Да, если это можно назвать развитием.
— Можно. Я знаю — ты скептик, но это не отменяет общих законов.
— Общих законов? Так они есть?
— Да.
— Тогда о каком саморазвитии может идти речь?
