Николай Хохлов - И.В. Сталин смеётся. Юмор вождя народов
Сталин несколько раз прерывал нас, говорил: «Садитесь», потом сказал о себе в третьем лице:
— Хотите присвоить товарищу Сталину генералиссимуса. Зачем это нужно товарищу Сталину? Товарищу Сталину это не нужно. Товарищ Сталин и без этого имеет авторитет. Это вам нужны звания для авторитета. Товарищу Сталину не нужны никакие звания для авторитета. Подумаешь, нашли звание для товарища Сталина — генералиссимус. Чан Кайши — генералиссимус, Франко — генералиссимус. Нечего сказать, хорошая компания для товарища Сталина. Вы маршалы, и я маршал, вы что, хотите выставить меня из маршалов? В какие-то генералиссимусы? Что это за звание? Переведите мне.
Пришлось тащить разные исторические книги и статусы и объяснять, что это в четвертый раз в истории русской армии после Меншикова и еще кого-то, и Суворова. В конце концов, он согласился после того, как Рокоссовский сказал: «Я маршал и Вы маршал. Поэтому Вы не сможете меня наказать» (из воспоминаний маршала И. С. Конева).
Пропала трубкаЗнаменитый в годы войны А. С. Яковлев, создатель истребителей, вспоминал анекдот, рассказанный ему когда-то членом Политбюро Андреем Андреевичем Ждановым.
«Сталин жалуется: пропала трубка. Говорит: „Я бы много дал, чтобы ее найти“. Берия уже через три дня нашел десять воров, и каждый из них признался, что именно он украл трубку, которая просто завалилась за диван в его комнате».
Жданов, рассказывая анекдот, весело смеялся.
Эта славная история, конечно, прежде всего, характеризует самого Жданова, но и Берия тоже. Такая, выходит, у Лаврентия Павловича была репутация даже среди своих товарищей по Политбюро.
Ради одобрительного слова Сталина ловкий человек готов на все, и жизнь невинных людей для него ничто.
Показания КольцоваФадеев через неделю или две после ареста Кольцова написал короткую записку Сталину о том, что многие писатели, коммунисты и беспартийные не могут поверить в виновность Кольцова. И сам он, Фадеев, тоже не может в это поверить. Считает нужным сообщить об этом широко распространенном впечатлении от происшедшего в литературных кругах Сталину и просит принять его. Через некоторое время Сталин принял Фадеева.
— Значил, вы не верите в то, что Кольцов виноват? — спросил Сталин.
Фадеев сказал, что ему не верится в это, не хочется верить.
— А я, думаете, верил, мне думаете, хотелось верить? Не хотелось, но пришлось поверить.
После этих слов Сталин вызвал Поскребышева и приказал дать Фадееву почитать то, что для него отложено.
— Пойдите, почитайте, потом зайдете ко мне, скажете о своем впечатлении, — так сказал ему Сталин, так это у меня осталось в памяти из разговора с Фадеевым. Фадеев пошел вместе с Поскребышевым в другую комнату, сел за стол, перед ним положил две папки показаний Кольцова. Показания, по словам Фадеева, были ужасные, с признанием связи с троцкистами.
— И вообще чего там только не было написано, — горько махнул рукой Фадеев. Видимо, как я понял, не желая касаться каких-то персональных подробностей. — Читал и не верил своим глазам. Когда посмотрел всё это, меня вызвали к Сталину, и он спросил меня:
— Ну, как, теперь приходится верить?
— Приходится, — сказал Фадеев.
— Если будут спрашивать люди, которым нужно дать ответ, можете сказать им о том, что вы знаете сами, — закончил Сталин и с этим отпустит Фадеева.
ТуполевКомандующему авиацией дальнего действия А. Е. Голованову на фронте сообщили, что к нему приехал Туполев:
— Как вам его, «со свечами»?
— Какие «свечи», конечно, без!
— А я и не знал, что он сидит, и его возят с охраной, — вспоминал Голованов.
Андрей Николаевич, этот великолепный оптимист, вошел, улыбаясь.
Мы поговорили о его новом бомбардировщике, о возможности его применения в авиации дальнего действия, и вскоре я был у Сталина.
…Все вопросы были решены, но Сталин чувствовал, когда ему хотят еще что-то сказать. И Голованов прямо спросил:
— Товарищ Сталин, за что сидит Туполев?
— Говорят, что он не то английский, не то американский шпион, — ответил Сталин, но в его голосе не было ни твердости, ни уверенности.
— А вы в это верите, товарищ Сталин? — спросил Голованов.
— А ты веришь? — переходя на «ты», спросил Сталин.
— Я — нет, — твердо ответил Голованов.
— Ты знаешь, и я не верю, — сказал Сталин. — До свидания.
На следующий день Туполев был на свободе.
Дальше едешь…Молотов рассказывал, что над Сталиным, когда он плавал по Черному морю на пароходе «Троцкий», подшучивали коллеги из Политбюро:
— Долго ты еще будешь на Троцком ездить?
Зато из Одессы Троцкий отплывал навеки за рубеж на пароходе «Ильич». Может, случайность…
А когда еще до этого он отправлялся с огромным количеством багажа на поезде в ссылку в Алма-Ату, он спросил у Сталина:
— Тише едешь, дальше будешь?
— Дальше едешь, тише будешь, — уточнил Сталин.
ЗаждалисьНарком высшей школы Кафтанов во время войны ведал научными разработками. Арестовали начальника минометного управления, с которым он контактировал. Кафтанов, знавший об этом аресте, на заседании Политбюро сказал Сталину, что четыре дня не может дозвониться до этого товарища и добавил:
— Прошу вас, товарищ Сталин, наказать его!
— А где он? — спросил Сталин.
— У нас, — ответил Берия.
…Через некоторое время этот товарищ появился в дверях.
— Садитесь, а то мы вас заждались, — сказал Сталин.
Что тяжелее?— Скажите, — поинтересовался Черчилль, — напряжение нынешней войны столь же тяжело для вас лично, как и бремя политики коллективизации?
— О, нет, — ответил «отец народов», — политика коллективизации была ужасной борьбой…
— Я так и думал. Ведь нам пришлось иметь дело не с горсткой аристократов и помещиков, а с миллионами мелких хозяев…
— Четыре миллиона человек, — воскликнул Сталин, возведя руки. — Это было страшно. И длилось четыре года. Но это было абсолютно необходимо для России, чтобы избежать голода и обеспечить деревню тракторами…
Без обидыПосле принятия в 1943 г. государственного гимна СССР в ложе Большого театра состоялся прием. Сталин посадил авторов гимна С. В. Михалкова и Эль-Регистана по правую и левую руку. Последний поднял бокал и попросил Сталина разрешить произнести тост. Сталин сказал: «Разрешаю». Эль-Регистан произнес:
— Я хочу поднять этот бокал за тех, кто с нами работал: за товарищей Ворошилова, Молотова и, наконец, Сталина!
А. С. Щербаков заметил:
— С этого надо было начинать!
Эль-Регистан хотел оправдаться, но Сталин сказал:
— Разрешите мне реплику? У Чехова есть рассказ про купца, который больше всех пожертвовал на храм, а его фамилию в газете написали последней. Купец обиделся. Я — не купец.
ОБОРОНА СТРАНЫ
О пользе учёбыВ ходе праздничного ужина 7 ноября 1940 г. Сталин с возмущением констатировал, не называя имен, но явно намекая на руководство наркомата обороны: «Нас история разбаловала. Мы получили сравнительно легко много успехов. Это и создало у многих самодовольство. Люди не хотят учиться, хотя и условия для учебы у нас прекрасные. Думают, что раз они из рабочих и крестьян, раз у них руки мозолистые, они уже все могут, незачем им дальше учиться и работать над собой. Между тем — настоящие тупицы. У нас много честных, храбрых людей, но забывают, что храбрость одна далеко не достаточна. Нужно знать, уметь. Необходимо постоянно учиться и каждые 2-3 года переучиваться. Но у нас не любят учиться. Не изучают уроков с Финляндией, уроков войны в Европе.
Мы победили японцев на Халхин-Голе. Но наши самолеты оказались ниже японских по скорости и высотности. Мы не готовы для такой войны, которая идет между Германией и Англией.
Люди беспечные, не хотят учиться и переучиваться. Выслушают меня и все остается по-старому. Но я вам покажу, если выйду из терпения. Так ударю по толстякам, что все затрещит. Век живи, век учись!»
ОценкаКонструктор артиллерийских систем В. Г. Грабин рассказывал, как в канун 1942 г. его пригласил Сталин и сказал:
— Ваша пушка спасла Россию. Вы что хотите — Героя Социалистического Труда или Сталинскую премию?
— Мне всё равно, товарищ Сталин.
Дали и то, и другое.
Будет нефтьВо время войны Сталин поручил Байбакову открытие новых нефтяных месторождений в довольно короткий срок. Когда Байбаков возразил, что это невозможно, Сталин ответил:
— Будет нефть — будет Байбаков, не будет нефти — не будет Байбакова!
Вскоре были открыты новые месторождения в Татарии и Башкирии.
О Красной Армии5 апреля 1945 г. в Москву прибыла югославская делегация во главе с Броз Тито для подписания Договора о дружбе, взаимной помощи и сотрудничестве между Советским Союзом и Югославией. В состав делегации вошли, в частности, министр иностранных дел Иван Шубашич и министр по делам Черногории генерал-лейтенант Милован Джилас.