Сергей Степанов - Новые приключения Чебурашки
– Тормози! – закричал Гена.
– Тормоза придумали трусы! – ответил Чебурашка и еще сильнее нажал на газ.
Доски спасли друзей от неминуемой гибели: их машине не расплющилась о тяжелые бока «Камаза», а подпрыгнула на них, как на трамплине, и перелетела через препятствие.
Впрочем, тут их ждала новая неприятность: «Икарус», оставленный кем-то у обочины. Машина перелетела через грузовик и воткнулась прямо ему в заднее стекло, застряв более чем наполовину. Таран удался на славу – ничего не взорвалось и даже не загорелось.
Чебурашка, не теряя времени, выбил ударом обеих ног лобовое стекло машины, пробежал по салону автобуса и прыгнул в водительское кресло. Следом подоспел и Гена.
«Икарус» резко тронулся с места, но их машина сзади даже не покачнулась, она так и осталась торчать из заднего окна. Зрелище было неординарным и встречные водители вели себя странно: один въехал в витрину парикмахерского салона, другой выпрыгнул на ходу из машины и бросился на газон, прикрыв голову руками, а какой-то гаишник начал отдавать честь.
Между тем они уже выехали на окраины. По краям дороги потянулись бесконечные бетонные заборы, корпуса овощебаз и пыльные цеха заводов стройматериалов.
Неожиданно Карабас остановил машину, выпрыгнул и, перебравшись через ветхий заборчик, побежал в сторону от дороги. Чебурашка успел крикнуть Крокодилу «держись» и резко крутанул руль направо. Ломая забор, автобус запрыгал по ухабистому пустырю. Повсюду серели развалины бетонных построек, остатки ржавых механизмов и кучи мусора. Грузная фигура Карабаса подпрыгивала среди чахлых березок, которые балансировали между жизнью и смертью на этой неживой, удобренной щебнем, цементом и мазутом земле.
«Икарус» то и дело буксовал или бился боками о железки и рассыпавшиеся бетонные блоки, поэтому Гена с Чебурашкой решили бросить его и догнать Карабаса на своих двоих. Они успели заметить, что тот спрятался в облезлой кирпичной будке, и тут же раздались два выстрела. Пули прошли выше и левее и выбили щебенку из поломанных строительных плит, что лежали молчаливой грудой.
Спрятавшись в тени этой груды, они открыли ответный огонь, понимая, что шансов подстрелить Карабаса практически нет.
– Сиди здесь, – шепнул Крокодил. – Я зайду сбоку.
Он пополз среди жиденькой травы, обдирая живот о камни, а Чебурашка выложил перед собой три запасные обоймы и начал постреливать в темный дверной проем, чтобы прикрыть товарища.
Гена полз, укрываясь за кучами мусора. Он приблизился к будке, осмотрел ее и понял, что взять Карабаса с флангов или тыла не удастся – ни люков, ни окон, только дверь, из которой он отстреливался.
Кстати, он уже не отстреливался – либо берег патроны, либо... Рассуждать было некогда, Гена подал знак Чебурашке, что бы тот перестал стрелять, сосредоточился и, выставив перед собой пистолет, бросился в темноту дверного проема...
Натренированные глаза сразу привыкли к полумраку замкнутого пространства и определили, что непосредственной опасности нет. Карабас стоял посреди комнаты, тиская в руках зажигалку, и делал страшные глаза. Воняло соляркой, в углу валялась перевернутая бочка.
– Стой! – воскликнул Карабас и в его голосе прозвучало нечто дьявольское. – Стой, иначе я подожгу солярку. Подумай, что с тобой тогда будет!
– Ты лучше подумай, что будет с тобой, – спокойно сказал Чебурашка, который уже стоял за спиной Крокодила, почесывая подмышки пистолетом. – Мы-то успеем выпрыгнуть, а вот ты прожаришься до самых потрохов.
На мгновение Карабас пришел в замешательство. Затем снова оскалился и ответил:
– Не прожарюсь! – и шагнул назад. Горящая зажигалка упала на пол.
Гена с Чебурашкой едва успели выпрыгнуть и упасть на землю. Столб пламени и черного дыма с ревом вырвался из двери и подпалил гнилые доски, что валялись рядом. Гена вскочил, но Чебурашка дернул его за ногу и вновь уложил рядом.
– Лежи, сейчас рванет бочка...
И действительно, когда температура воспламенила пары солярки в бочке, рвануло так, что по кирпичной будке побежали трещины.
Когда пламя унялось, они осторожно заглянули внутрь. Свет пробивался через трещины, поэтому в будке было чуть светлее. Но никаких следов Карабаса они не обнаружили.
– Дотла что ли сгорел? – удивился Гена.
Чебурашка обследовал опаленные стены и сложную металлическую конструкцию, что ржавела на полу.
– Я все понял, – сказал он наконец. – Это стабилизатор давления пара. Видимо под землей проходит толстая труба, а это клапан. Вот здесь задвижка для аварийного перекрытия, видишь?
– Задвижку-то я вижу, а вот где Карабас?
– Сейчас разберемся...
Чебурашка зашел между стеной и механизмом и чем-то загремел.
– Вот, смотри, – сказал он, отодвигая заслонку.
Крокодил увидел темнеющий люк.
– Ясно, – пробормотал он. – Вопросов нет. А может рванем туда, за ним, а?
Чебурашка покачал головой.
– Жизнь научила меня не лазить по всяким дырам, если не известно, как потом выбираться. И это правило не раз спасало меня.
Они не знали, что в это время Карабас находился всего лишь в сотне метров и наблюдал за ними с верхушки старой водонапорной башни.
Он нервно обкусывал ногти и шептал:
– Не выйдет! Вы не сможете победить меня. Я непобедим. Я властелин подземелий. Вы против меня – котята, щенки, птенцы... Ничего... Скоро вам крышка. Я это твердо решил...
Уже стемнело, когда они вернулись в гостиницу. Хрюша, Филя и Степашка уже протрезвели и наперебой рассказывали Мурзилке о своих приключениях в сельской глубинке.
– Ну, как дела? – спросил Чебурашка. – Куда вы дели Дуремара?
– Он чего-то обиделся, сидит там один на крыше...
– Тащите его сюда.
– Не стоит, – сморщился Хрюша. – Он весь в крови и в голубином дерьме, к нему прикоснуться-то противно. Лучше уж сами сходим.
Они поднялись на крышу, нашли помеченное место, но Дуремара на козырьке не было. Был только окурок с прилипшим к нему выбитым зубом.
– Вот черт! – огорчился Степашка. – Куда же он делся?
– Либо вверх, либо вниз, – предположил Филя.
Хрюша свесился вниз и прокричал:
– Эй! Костяная голова! Ты где?
Ответом был приглушенный гул вечерней Москвы. Тысячам ее жителей не было никакого дела до того, разбился ли Дуремар в лепешку, свалившись со страшной высоты или смастерил из штанов крылья и улетел в неведомые края.
– Что ж, – подвел итог Чебурашка. – Это уже не имеет большого значения. Карабас объявил нам войну – мы тоже начинаем играть без правил. Завтра мы все едем в ресторан «Прага». Давайте спустимся вниз и обсудим детали операции.
– А высунет ли Карабас нос после того, что сегодня произошло? – засомневался Гена.
– Завтра увидим.
4
Ночь Шурик Сироткин провел беспокойно, прячась от милицейских патрулей, усиленных из-за событий на очистных сооружениях. Незадолго до рассвета он стянул с бельевых веревок мятые штаны и что-то вроде пиджака, а на одной из помоек раздобыл пару ботинок. Выглядел он, конечно, не слишком импозантно, но в глаза не бросался.
На пустынных улицах стали появляться люди. Погода не заладилась – заморосил дождик, дунул холодный ветер. Шурик брел сквозь непогоду по улицам чужого равнодушного города, он казался сам себе жалки и ничтожным, голод, холод и дождь делали жизнь невыносимой.
Люди, позавтракав, выходили из теплых квартир, они несли над головами зонты, на них была хорошая, сухая одежда, вечером они снова вернутся, вкусно поужинают, лягут в мягкие кровати.
А он... Наживший в короткий срок столько врагов, не понятый никем скитался по промокшим кварталам, противостоя... кому? Он и сам толком не знал.
Шурик остановился под козырьком подъезда и от нечего делать стал изучать объявления.
«В понедельник занятия до 12:30». «Срочно требуется учитель эстетики». «С 15 числа физкультура в новом зале».
«Да это школа! – подумал Сироткин. – Через пару часов детишки начнут приходить.»
Внезапно дверь распахнулась и на Сироткина уставился не слишком дружелюбный парень в джинсовой куртке.
– Ну и что ты тут встал? – спросил он.
Шурик так растерялся, что сморозил ужасную глупость:
– Я по объявлению... – пролепетал он.
– Какому?
– Вот, – Шурик указал на информацию про учителя эстетики.
– М-да... А чего в такую рань-то?
– Я только что с поезда, – едва слышно прошелестел Сироткин, задавая себе вопрос, а есть ли в этом городе железнодорожный транспорт?
– Ну, ладно, заходи. Видок у тебя, конечно, совсем не учительский.
– Под дождь попал... – объяснил Шурик.
– А мне показалось, под поезд.
Так как делать было нечего, они разговорились и даже чуть-чуть подружились. Парень оказался студентом, в школе он подрабатывал сторожем. На стене висели ключи от всех школьных дверей, поэтому сначала они пошли в столовую, где Шурик подкрепился остатками вчерашнего обеда. Затем в кабинете домоводства он выгладил одежду, а студент помог ему навести порядок с прической. Он так мастерски уложил отросшие за время скитаний волосы, укрепив их ободком, так подровнял жиденькую бородку, что Сироткин стал похож не то на художника, не то на священника.
