Ольга Немытова - Сорок бочек арестантов
Это было очень плохо. Училище не отличалось либеральным взглядами на выполнение студентами своих обязанностей. Светочка была расстроена и испугана.
- Ничего страшного, - сказал Иосиф Меерович. - У меня тут есть и ручка, и тетрадка.
- Да, но я же не знаю, о чем писать - не успокаивалась Светочка - я же не видела выставки, а там надо и названия картин написать, и что на них нарисовано, и что я по этому поводу думаю.
- Ничего страшного, Светочка, это же советская выставка. Ее не обязательно смотреть, чтобы все о ней понять. Персональная выставка, украинский художник, выставка приехала после Киева, вас на нее массово погнали - что еще нужно знать? Бери бумагу и пиши.
Светочка покорно устроилась за столом с ручкой и тетрадкой, глядя на отца завороженным взглядом ребенка, наблюдающего, как фокусник достает из воздуха металлические юбилейные рубли и с жестяным звоном бросает их в ведерко ассистентке.
- Значит, так - сказал Иосиф Меерович - «Навеки с русским народом» - это несомненно. Это не обсуждается. Пиши: центральное место на выставке занимает монументальное историческое полотно «Навеки с русским народом», посвященное Переяславской раде.
Картина поражает своей тщательно разработанной многофигурной композицией и мощным эмоциональным зарядом, который она передает зрителю, - не выдержал я и вставил свои пять копеек.
Иосиф Меерович строго посмотрел на меня:
- Однако в первую очередь внимание привлекает образ Богдана Хмельницкого, являющийся центральной фигурой композиции - забил он шайбу в мои ворота.
- Простые люди, поддерживающие историческое решение Хмельницкого, передают ту атмосферу приподнятости и единства народа в его устремлениях, которая и является главной идейной доминантой полотна - не сдавался я.
- Их образы продуманы талантливо и прописаны с любовью и сочувствием автора - предложил мировую Иосиф Меерович. Светочка хлопала пушистыми ресничками и торопливо строчила в тетрадке.
- Окружение Богдана, козацкие старшины и полковники передают нам историческую память о героическом прошлом украинского народа и его совместной с русскими братьями освободительной борьбе против иноземных захватчиков - я принял мировую.
- Полное говно - радостно завершил наши переговоры Иосиф Меерович. - Пролезет аж бегом.
Народ, в лице Светочки, ликовал перед лицом нашего братского единения ради его, народа, блага.
- Так, - продолжил Светочкин папа и поправил очки. - с центральным полотном разобрались. Какие там еще должны быть картины? - задумался он.
- «Ридна хата»? - предложил я.
- Может быть, - почти согласился Иосиф Меерович с видом опытного еврейского врача-профессора на консилиуме по поводу безнадежного больного - может быть, но мне кажется, чуточку прямолинейно. Подождем с этим. Может, всплывет что-нибудь совсем несомненное.
- «Вечир» або «Матир»? - я перебирал варианты.
- Конечно, «Матир» - согласился художник - это неизбежно. Она сидит биля хаты. С натруженными руками.
- Которые все рассказывают о ее судьбе - подхватил я. И три абзаца по поводу картины «Матир» плавно влились в Светочкино сочинение.
Потом были описаны полотна «Дидова сопилка», «Натюрморт з соняшныками» и «Днипровський краэвид». Об остальных работах, представленных на выставке, Светочка отзывалась в своем опусе общо, оценив колорит и реалистическое мастерство автора.
Я проводил новоявленного искусствоведа домой и договорился встретиться через пару дней.
Исторически неизбежно сочинение было оценено пятеркой. Однако Светочка чувствовала какое-то смутное беспокойство и, благо, выставка висела еще неделю, сочла своим долгом посетить ее и сверить со своим описанием. Совпадение составило 100%. А картина «Ридна хата», как оказалось, слегка пострадала при транспортировке и выставлена не была.
ФИАЛКА МОНМАРТРА
Пророк Элияху, он же Илья-пророк, как известно, был взят живым на небо. Однако в сердце его милосердие не иссякло и пророк не оставил окончательно наш страдающий мир Малхут, несмотря на все радости близости к Творцу. Часто он появлялся среди людей, предупреждая о грядущих войнах и землетрясениях, о предстоящем голоде или о готовящихся гонениях на его народ. Иногда он вникал даже в подробности семейной жизни своего собеседника, подсказывая, что следует сделать, чтобы обзавестись, наконец, ребенком или продлить земную жизнь престарелых, глубоко почитаемых родителей.
По некоторым легендам и преданиям, пророк Элияху не оставлял без внимания даже судьбу лошадей и коров, помогая их хозяевам излечить их от болезней. А в одной маисе рассказывается о том, как он спасал козу. Правда ли это - нам неизвестно, хотя козу эту еще в 1859 году, незадолго до отмены крепостного права, охотно показывали в Бродах. Коза и вправду была здоровехонька и каждый мог в этом удостовериться. А некоторые любопытствующие даже пили ее молоко, кстати, уплачивая за свой опыт 25 копеек серебром. Какова была окончательная судьба козы, сколько она прожила, отчего померла - и померла ли - и исследовали ли ее ученые, этого мы опять-таки не знаем, а строить догадки в таком серьезном вопросе не хочется. Достоверно же известно, что с пророком Элияху часто встречались Баал Шем-Тов, Дов Бер - благословенны будь их имена, и их ученики. Однако не стоит думать, что пророк являлся даже им в своем натуральном, так сказать, виде. Конечно, появись Элияху где-нибудь в Турах или Бродах, да чего там - даже в самом Санкт-Петербурге, не говоря уже об Одессе и Киеве, в своей огненной колеснице, с громом и молнией, окруженный сиянием - разговоров было бы лет на триста, а то и больше. Но не то важно, что представляется нам важным, не всякий, кто надел соболис - хахам, и не следует путать видимость и сущность.
Пророк Элияху часто являлся в неожиданных образах, имея вид то старого корчмаря, то туповатого крестьянина, то наглого польского шляхтича. А раз даже, рассказывают, выглядел точь-в точь, как пьющий урядник. И если бы этот урядник не отпустил ни с того, ни с сего цадика из Тарнова, никто бы и не догадался, кто он был. Знатоки Торы и Талмуда, цадики и их ученики достаточно быстро распознавали Элияху в любых образах - узнавали его по словам его и по делам его. А люди простые часто годами носили в себе его слова, не догадываясь, что мудрость вложил им в уши сам пророк Элияху...
Вот почему мудрый почтителен и внимателен к любому своему собеседнику, независимо от того, в каком тот костюме и как выглядит. Грамотной ли кажется его речь и хороши ли его манеры. Ведь лучше тысячу раз внимательно выслушать недостойного, чем один раз пропустить мимо ушей слова пророка Элияху.
***
Друзья упросили меня - «на минуточку» - зайти в «Смольный», пивной бар на углу Франца Меринга и Льва Толстого. Им нужно было то ли кого-то оттуда забрать, то ли кого-то дождаться. «Смольный» был достаточно жлобской пивнушкой и я бы в жизни не зашла туда, если бы не повторенное тридцать раз «на минуточку». Мы спустились в спрессованный дым, мат и запах несвежей соленой рыбы. Курсанты мореходки, новобазарные алкоголики, работники соседнего ЖЭКа и бог знает какие еще граждане теснились за оптимистично-салатовыми стойками. Пластик столешниц украшали липкие круги от пивных бокалов и жеваные газеты, из которых ели тараньку. В просветах между газетами литературно тужились нацарапанная на столах похабель и мемориальные автографы. Окурки от «Беломора» и «Сальве» не вмещались в пепельницы и расползались по столам, пропитываясь пивом и обрастая рыбьими костями, как дикобразы. Наш стол украшала девушка лет шестидесяти, из тех, кого тогда шутливо называли «Фиалками Монмартра». Это галантное определение игриво намекало на редкостный цвет лица такого рода девиц, цвет, который пульсировал в диапазоне от японского ириса до кардинальской мантии.
- Есть такая книга - называется Библия, - изрекла Фиалка и ткнула вверх, в толщу дыма, надежно закрывавшего дегтярно-коричневый потолок, покрытый рельефными пластмассовыми квадратиками, свой бамбуково-суставчатый желтый кривой палец. Есть такая книга - Библия, - повторила она и стала поджаривать рыбий пузырь на спичке. - И в этой книге сказано, - пузырь зашипел и лопнул. Фиалка вкусно похрустела своей самодельной тараньковой шкварочкой и глотнула пивной пены с явным запахом стирального средства «Аэлита». Это средство тогда активно применялось для повышения пенистости пива. На пене поднимались целые семьи. Фиалка убрала с лица седые пенные усы тыльной стороной ладони, и глядя почему-то именно мне в глаза, продолжала: Сказано: «Возлюби ближнего своего, ибо он тебя любить не будет».
Время остановилось. Тошнотворные пивные дядьки замерли с клубами дыма у открытого рта, кружки повисли в воздухе, звуки исчезли. Исчезла даже вонь. В сизом самогоне табачного дыма черными изюминками стояли как вкопанные остановленные в полете мухи.
