Михаил Серегин - Дембельский аккорд
– Нет, лейтенант, так не годится, – задумчиво качнул бородой Закир. – А как он знать будет, что надо брать, а что – нет?
– А я ему рацию с собой дам! – улыбнулся Юра. – Если что не поймет, у меня уточнит. Эй, Простаков! Иди сюда, на базар поедешь! Заодно своего друга повидаешь, Воху!
– Вот сто лет его не видеть... – раздалось ворчание из караулки. Леха попытался протиснуться вслед за командиром, но безнадежно застрял. С треском вырвался назад, загудел: – Товарищ лейтенант, может, «шишигу» сдвинем все-таки? А то через верх неудобно будет...
– Броник сними, на кузов повесь пока, – посоветовал Мудрецкий. – И каску тоже. Рацию оставь, пригодится. И кого-нибудь из молодых возьми, на подхвате будут.
– Эй, Ларь! – Простаков коротко свистнул. – Вали сюда, со мной в село поедешь!
Через полминуты сибиряк пропихнул себя через щель, отряхнулся и критически оглядел притихшего Закира. В ворота толстым ужом проскользнул Ларев и на всякий случай наставил на гостя автомат.
– Вольно, Ларев, – пробурчал взводный. – Все свои. Так, Простаков, это Закир, его к нам комендант прислал. Поедешь, возьмешь для нас кое-какое имущество. Связь держи, если что – сразу ори погромче. – Юрий осмотрел рацию, что-то поправил. – Вот так. Все, Леха, езжай и смотри там поосторожнее!
– Товарищ лейтенант, а может, Валетова пошлете? Он у нас по этой части спец, а не я...
– Валетов у нас по другой части, – хитро, по-ленински, прищурился Мудрецкий. – Там как раз товар по твоей части. Кто у нас в тайге с пулеметом охотился? Понял? Вот то-то. Опять-таки – если я его пошлю, он там половину сразу на что-то махнет не глядя, а ты – парень надежный. Да и за себя постоять можешь, если что не так. В общем, Простаков, я тебе доверяю, не подведи. И, если понадобится, действуй по обстановке, не стесняйся.
– Понял, товарищ лейтенант. – Леха осознал важность момента и от гордости стал еще выше и шире в плечах. Камуфляжная ткань затрещала, но выдержала. – Не подведу. Разрешите выполнять?
– Действуйте, товарищ младший сержант. – Мудрецкий для пущей официальности хотел козырнуть, но вовремя вспомнил, что на плече у него автомат, и просто встал по стойке «смирно». Простаков и Ларев вытянулись в ответ.
Юрий обернулся к Закиру:
– Так, ты как представитель администрации приехал, а это будут мои представители. Вам часа на все хватит?
– Не знаю, товарищ лейтенант, – отвел глаза бородач. – Вот если бы ты сам поехал, хватило бы, а так – долго можем говорить. И рация у тебя плохая, не все можно услышать. – Ухмылка мелькнула под бородой и тут же исчезла. – Поедем, а там видно будет, как и что. Ладно, время – деньги, правильно? Идем, бойцы, покатаемся!
Мудрецкий проводил настороженным взглядом попрыгавшую к опушке «Ниву», пролез обратно во двор и бегом припустил к закупорившей дыру в заборе «бээрдээмке». Чуть не поскользнулся на свежей краске, провалился на свое место, схватил шлемофон.
– Чего там случилось-то? – поинтересовался из башенки Валетов, следивший через прицел за скрывающейся в лесу машиной. – Куда это вы Леху отправили?
– Вот кто бы еще мне сказал, куда... – пробормотал лейтенант, спешно настраивая рацию. Ларингофоны к горлу он не подтянул. – Сейчас выясним, чего там. Так, сидеть тихо, без вас не слышно!
В шлемах экипажа боевой машины раздался знакомый басовитый голос:
– Не, а чего за товар-то? Может, и мне немного отгрузите, а? Договоримся, я не жадный!
– Тебе наш товар не надо, – ответил гортанный голос. Слышно его и в самом деле было отвратительно – микрофон радиостанции «Р-157» как раз специально спроектирован для того, чтобы во время боя посторонние шумы не лезли в эфир. К щеке он прижимается. Если бы Мудрецкий предусмотрительно не повернул его и не включил рацию на передачу – вообще ничего не услышали бы. А так хоть что-то. Но не все. Вот, например, сейчас слышно, что разговаривают, но ведь все не по-русски... Только слово «лейтенант» удалось разобрать.
Вот, заржали. Дикий народ. Дети гор.
А теперь снова Закир говорит:
– Посмотрим, может, и ты у нас что-то купишь. Мы тебе сделаем такое предложение, от которого ты не сможешь отказаться, клянусь!
– А как там Воха? – поинтересовался Простаков. – В прошлый раз мы с ним и поговорить не успели, а надо бы...
– Поговоришь, поговоришь со своим Вохой, вот сейчас приедем – поговоришь! – И опять незнакомая речь и гортанный смех. Не понравился этот смех Юрию. Подозрительное какое-то веселье.
Ну ничего, хорошо смеется не всегда тот, кто стреляет первым. Хорошо смеется тот, кто смеется над последним... А последним лейтенант Мудрецкий бывать никогда не любил. И сейчас не собирался.
– Слушай, Леха... – нервно спросил Ларев. Раздался отчетливый шлепок. – Виноват, товарищ младший сержант, я только спросить хотел. А чего это на «бэтээре» сегодня не комендачники сидят, а местная ментура? Смотрите, форма-то другая, не вэвэшная, а рожи-то, рожи...
– Помалкивай, салага, – лениво отозвался сибиряк. – Значит, так надо, понял? Может, нас тут и быть не должно. Вот чтобы никто ничего не видел и поменялись. Мы уедем, эти уедут, комендант опять своих поставит.
– Вот это ты молодец! – восхитился Закир. – Слышишь, Аслан, может, мы его к себе возьмем? И большой, и соображает как хорошо! Вот приедем, Вохе расскажу, какой у него друг умный! А-а, вот и приехали! Давай выходи, сержант! Поздоровайся с друзьями! Видишь, и мэр, и комендант тебя встречают! Как генерала! Только почетного караула нет.
Что-то клацнуло, потом послышалось тяжелое сопение Простакова, глухой удар и много крепких русских слов, несколько неточно, но очень образно обозначающих состояние машины, ее потолка, дверцы и того, кто все это придумал.
– Ларь, подержи ствол, пока я вылезать буду, – прошипел Леха. – Еще рация эта... Все, давай сюда.
– Подожди, джигит, сначала нужно с друзьями здороваться, потом оружие в руки брать, – хохотнул где-то совсем уж в отдалении Закир. – Воха, смотри, кто приехал! Узнаешь, кто это?
Ответ мэра расслышать не удалось. Зато донеслись отчаянный крик Ларева и глухой удар, потом металлический лязг и снова голос бородатого торговца:
– Не надо, сержант, не дергайся. Ты большой, пули маленькие – нехорошо маленьких обижать, правда? Им больно будет твою голову пробивать, для таких костей пушка надо! Будешь хорошо себя вести, доживешь до дембеля. И твой друг тоже. Нам не ты нужен, нам твой командир нужен. Слышишь? Командир. Давай рацию, сержант. Хреновая рация, в самый микрофон кричать надо.
– Ах ты, чмо болотное! – взревел Простаков. – Да я вас!..
Договорить ему не удалось. В наушниках раздался громкий треск, потом глухой шлепок, неразборчиво бормотнули напоследок гортанные голоса, и репортаж из самой горячей точки села Хохол-Юрт неожиданно прервался. Мудрецкий ошалело посмотрел на свой экипаж – бойцы имели весьма бледный вид. Что, впрочем, было легко объяснимо.
– Что делать будем, командир? – первым нарушил общее молчание Резинкин. – Может, завожу, и поехали?
– Не пойдет. – Взводный помотал головой и немного пришел в себя. – Сожгут. У них там гранатометы точно есть. И «бэтээры» они захватили, а «владимир» нас за полкэмэ разделает. И никакие жестянки не помогут. Погоди, если сразу не убили – значит, чего-то им нужно. Сами на связь выйдут и скажут.
Словно услышав эти слова, ожила рация. На этот раз голос бородатого Закира был четким и громким, да и хрипения поубавилось. Не иначе вышел в эфир не с трофейной развалюхи, а с какого-нибудь чуда враждебной техники.
– Так, лейтенант, ты меня слышишь? «Прием» я тебе говорить не буду, сам кнопку дави, если хочешь. Мне не нужно. Ну, услышал?
– Слышу, – отозвался Мудрецкий. – Как там мой товар, готов к отгрузке?
– Уже почти совсем упаковали, сейчас закончим! – Бородач коротко хохотнул. – А ты наглый, лейтенант! Учти, теперь меняться будем по-другому. Хочешь, я тебе твоих солдат продам? Как будем торговаться, по весу или по головам? Если мало заплатишь – пришлю только голову. Или кусками – ты как больше любишь? – Рядом с рацией загоготали сразу несколько человек. – Может, тебе поджарить? Шашлык хороший будет, на твоем сержанте мяса – как на двух баранах! Нет, как на бычке! Почем будешь говядину брать, лейтенант?
– А мне и сухпая хватает. Так что оставь себе, я не жадный! – Хорошо, что никто, кроме экипажа, не видел лица Юрия. Очень хорошо. Потому что Резинкин, посмотревший своему командиру в глаза, непроизвольно потянулся к люку – распахнуть, выскочить и отбежать подальше. А еще лучше – где-нибудь спрятаться. В отпуске такие глаза видел Резинкин. В дурдоме. У буйных, пока им укол не вкатали. – Вообще-то могу и взять. Потом. Если хочешь. И если заплатишь. Я не жадный, много с тебя не сдеру.
– Нет, слушай, я тебя не понял! – забеспокоился Закир. – Тебе что, твои солдаты не нужны? Ну ты и сволочь, лейтенант Мудрецкий! – В последней фразе Юрию почудилась даже какая-то уважительная нотка. – Тогда я их сразу убиваю, да? Чего мне возиться, у меня еще дела есть!
