Филип Рот - Наша банда
Но до тех пор пока его не занимает другой человек, до тех пор пока я остаюсь должным образом избранным президентом Соединенных Штатов, я могу заверить вас в том, что мы не станем цацкаться с беженцем, который, после того, как суды дважды помешали ему уничтожить бейсбол и подорвать здоровье нашей молодежи, решил, что с него, с Чарлза Куртиса Флуда, довольно закона, порядка и честной жизни в нашей системе. Мы не станем цацкаться с человеком, который пытался развратить и растлить наше юношество самыми коварными средствами, какие только можно представить, проявив при этом наглость и порочность, которые не отыщешь даже среди самых закоренелых торговцев наркотиками и самых отвратительных распространителей порнографии.
Нет, Чарлз Куртис Флуд пошел со своим планом уничтожения Америки не в общежития наших распущенных, беспринципных студентов, которым слишком многое сходит с рук. И не к отбросам общества, не к хиппи, не к осквернителям флага из стана левых обратился он с очередным призывом к насилию.
Кого же, в таком случае, спросите вы, пытался он развратить и растлить? Ответ, мои дорогие американцы, прост: бойскаутов Америки! Чарлз Куртис Флуд не только подстрекал их к восстанию, он не только злоумышлял против моральных ценностей несовершеннолетних, он поступил еще хуже: именно он и только он наставил бойскаутов на путь, который привел к трагедии, разыгравшейся вчера в Вашингтоне.
Разумеется, подавляющее большинство населения Америки согласится со мною в том, что когда наши доблестные солдаты вынуждены рисковать своими жизнями на улицах Вашингтона, округ Колумбия, а не в какой-нибудь зарубежной стране, мы имеем дело с трагедией в каком угодно смысле этого слова, Но именно это и произошло здесь, в нашей национальной столице, где наши доблестные солдаты, вооруженные всего только заряженными винтовками с примкнутыми штыками, канистрами слезоточивого газа и противогазами, в течение долгого дня и долгой ночи противостояли почти десятитысячной орде бойскаутов.
Я уверен, всем вам известно какого рода лозунги и припевки выкрикивали эти десять тысяч бойскаутов на улицах нашей национальной столицы. Я уверен, вы видели плакаты, которыми они размахивали перед телевизионными камерами. Я не собираюсь повторять вам слова, которые были написаны на этих плакатах. Довольно сказать, что слова эти вполне соответствовали языку и склонностям Чарлза Куртиса Флуда, любимым городом которого является, согласно собственным его писаниям, Копенгаген, Дания, — порнографическая столица мира.
Плакаты находятся в настоящее время в руках ФБР, чьи лаборатории уже приступили к кропотливой работе по снятию отпечатков пальцев со всех и каждого из них, а также по взятию с них проб крови с тем, чтобы определить соотношения между непристойностями, напечатанными на каждом отдельном плакате, и группой крови бойскаута, несшего плакат, на котором были напечатаны эти предосудительные слова. Если такие соотношения удастся установить с разумной степенью точности, — а мы полагаем, что это возможно, — они, разумеется, станут значительным подспорьем в работе наших органов правосудия. Мы сможем, в рамках нашей программы «предварительного задержания» отлавливать людей с подозрительной группой крови еще до начала подобных демонстраций, тем самым не позволяя им чинить надругательства над принятыми в обществе нормами приличия, а также над правилами вежливости, благопристойности и хорошего вкуса, священными для подавляющего большинства американцев.
Все вы видели газетные заголовки и знаете, что для поддержания закона и порядка нам пришлось убить всего лишь трех из почти десяти тысяч бойскаутов, скопившихся здесь, в Вашингтоне, в ходе их почти двухдневного восстания и угрожавших жизням наших доблестных солдат. Это сводится всего-навсего к полутора мертвым бойскаутам в день, причем девять тысяч девятьсот девяносто восемь с половиной бойскаутов получили возможность жить полноценной, активной жизнью в первый день и девять тысяч девятьсот девяносто семь — во второй.
Так вот, я считаю, что, по каким угодно меркам, для кризиса подобного рода показатель потерь составляющий 0,0003, представляет собой восхитительное свидетельство невиданной сдержанности, которую мы сумели противопоставить ужасной трагедии, подстерегавшей наших солдат. И уж конечно, показатель этот станет великим утешением для всех, кто ненавидит кровопролитие так, как ненавижу его я, раз и навсегда доказав лживость злонамеренных обвинений, согласно которым ответственность за насилие лежит не на скаутах, а на армии. С другой стороны, на мой взгляд, тот факт, что к исходу второго дня погибли всего три скаута, служит достойным свидетельством проявленной нами необходимой твердости, которую мы всегда стараемся сочетать с невиданной сдержанностью.
Разумеется, я уверен — подавляющее большинство населения Америки понимает, что всегда найдется незначительное, но горластое меньшинство придир и критиканов, которым ничем не угодишь, сколь бы скрупулезно ни сочетали мы необходимую твердость с невиданной сдержанностью, которые мы проявляем во время гражданских беспорядков такого размаха. Даже если бы к концу двухдневного периода мы имели лишь одного мертвеца, то есть меньше половины покойника в день, даже если бы к концу двухдневного периода мы имели лишь одного слегка покалеченного скаута — эти критиканы вели бы себя так, словно разыгравшаяся трагедия не была чревата огромной опасностью, которой подвергали себя десятки тысяч наших доблестных солдат, а незначительные увечья получил не один-единственный юнец из десяти тысяч, юнец, который, что более чем вероятно, пробрался сюда, в отличие от наших доблестных воинов, из пригорода и не получил бы вообще никаких увечий, если б спокойно сидел дома.
Ну что же, я хотел бы, к сведению этого незначительного, но горластого меньшинства, со всей возможной определенностью подчеркнуть одно обстоятельство.
Я тоже питаю глубокое сочувствие к семьям трех бойскаутов, убитых здесь, в Вашингтоне. Я тоже отец и очень хорошо знаю, какую важную роль способны сыграть в карьере человека дети — да кстати, раз уж об этом зашла речь, и жена тоже. Собственно, я могу сообщить вам, что я, жена и две наших восхитительных дочери подготовили письма соболезнования для куда более чем трех погибших детей, намереваясь отослать их при первой же возможности. В продолжение всего кризиса я, пользуясь специальной «горячей линией», поддерживал постоянный контакт с моргом, расположенным здесь, в Вашингтоне, а также с другими моргами страны, и если бы возникла необходимость отправить не три, но три тысячи таких писем, то, уверяю вас, я и моя семья позаботились бы о том, чтобы слова соболезнований изошли из Белого дома еще до того, как остынут тела погибших. С гордостью могу сказать вам, что моя жена и дочери готовы были трудиться всю ночь только ради того, чтобы семьи, не столь счастливые, как наша, получили в час испытаний хотя бы малое утешение. В дальнейшем мы собирались также регулярно поздравлять этих людей с Рождеством.
Но пусть никто не питает иллюзий насчет того, что сколь бы поспешно ни проникся я состраданием к этим ни в чем не повинным семьям, столь же поспешно высказал бы я и порицание в адрес этих трех виновных в преступлении скаутов. Я сказал «виновных», потому что не будь они виновными, они не были бы и мертвыми. Ибо мы с вами живем в стране, которая ничего подобного не допустила бы.
Так вот, я сознаю, что существуют некие апологеты восстания бойскаутов, которые пытаются пробудить симпатии общества к трем этим виновным скаутам, указывая, что лишь один из них был скаутом-орлом, а двое других «всего-навсего» младшими скаутами низшего ранга. Если как следует нажать на этих апологетов, они, пожалуй, признают, что скаут-орел представляет собой отлично натренированного и дисциплинированного подростка, более чем способного вести партизанскую войну благодаря различным тактикам выживания, которые он должен был освоить, чтобы занять свое ключевое положение в инфраструктуре скаутов. Однако они тут же и спросят — а как же младшие скауты? Разве могли младшие скауты составить настолько серьезную угрозу национальной безопасности, что их нужно было убить?
Что же, позвольте мне, мои дорогие американцы, ответить на этот вопрос, показав вам оружие, которое удалось обнаружить на поясах этих «маленьких скаутов», когда их тела обыскивали сотрудники ФБР, Секретной службы, ЦРУ, Военной полиции, Берегового патруля, офиса Генерального прокурора, полиции Капитолия, полиции округа Колумбия, а также стражи порядка, созванные со всей страны, чтобы гарантировать честность и полноту расследования.
Так вот, я уверен, что все мы с грустью сердечной вспоминаем 6,5-миллиметровый итальянский карабин, за двенадцать долларов семьдесят восемь центов купленный по почте в Чикаго убийцей президента Харизмы Ли Харви Освальдом, о котором я уже упоминал в связи с Джеймсом Эрлом Реем и Чарлзом Куртисом Флудом. В каталоге заказов по почте это ружье выглядело, вероятно, не более угрожающим, чем то оружие, которое я собираюсь вам показать, не в большей мере способным изменить ход истории. И все же никто из нас никогда не забудет как сильно повлияло это ружье на карьеру президента Харизмы и на мою собственную. Я сознаю, что многим из вас предмет, который я держу в правой руке, покажется таким же безобидным, каким несомненно выглядело в почтовом каталоге ружье стоимостью в двенадцать долларов семьдесят восемь центов. Но пусть никто не питает иллюзий насчет того, что этот предмет будто бы не является оружием столь же, если не более эффективным.
