Antrekot - Сумчатые баллады
Прихожу сдавать кровь. По помещению лаборатории мечется, видимо, медсестра, что—то раскладывая, переключая, разливая и сортируя.
— Мне бы…
— Да. Сейчас. Стойте, где стоите. Не мешайте.
Стою. Она опять что—то переключает и укладывает. В процессе защелкивает на моей руке браслет и опять пробегает куда—то мимо. По дороге обратно прихватывает пробирку с трубочкой. На конце трубочки, оказывается, игла. Я это обнаруживаю, когда ее втыкают в меня. Пробирка все всасывает со всхлипом. За это время медсестра успевает рассортировать десяток других пробирок. Выдергивает мою, вынимает иголку. Заклеивает меня, надписывает пробирку.
Смотрит на меня изумленно.
— А почему вы здесь стоите?
— Уже не стою. — говорю. — Спасибо большое.
Выхожу, закрываю дверь.
И уже от лифта слышу отчаянное.
— Подождите! Я забыла!
Оборачиваюсь.
— Пожалуйста. — говорит она. И улыбается.
* * *О жителях острова Мер в Торресовом проливе говорят, что они все поголовно балуются черной магией. Сами мерцы в черную магию не верят. Верить — это если может быть, а может не быть. А черная магия — вот она, все равно что сигарету прикурить, любой умеет. И ничего страшного. Нужно только смотреть, с кем ешь, о чем говоришь — соблюдать технику безопасности.
Местный протестантский священник объясняет — это все глупости. Сглаз, там, порча, мелкое несчастье навести — это все ерунда. Было, говорит, настоящее могущество, но теперь никто не умеет, потому что этому перестали учить. Несколько поколений назад перестали, когда «свет пришел». Дядя его ему рассказывал, как прадед отказывался «Нет, с собой унесу».
«И, — говорит священник, — я полжизни думал, что дураки были наши предки, ведь могущество — это то, что у черных людей есть, а у белых не бывает. Единственное оружие выбросили. А сейчас знаю — они правы были, спасибо им большое. Посмотрите, — говорит, — всюду вокруг черные люди друг друга убивают. Из—за глупостей всяких убивают и даже просто смеха ради. Ни за что изводят друг друга совсем. У нас меньше, но тоже есть. И это только оружием. А вы представьте себе, что бы они с могуществом сделали, при этом—то подходе. Подумать страшно. А с Иисусом ничего такого не бывает. Если ты у него неправильную вещь попросишь, он не ответит — и все. И никакой беды. Поэтому у нас сейчас христиан очень много. Я знаю, что многие белые люди вообще никому не молятся — ну так они свою магию когда еще закопали. Им можно, наверное. А здесь страшно».
Леденящая душу история о правильно оформленном документе
Итак. Жил—был в бывшей советской республике, а ныне независимом государстве N гражданин. И пришла этому гражданину пора менять паспорт. Пришел он в соответствующее учреждение, открыли там его паспорт — и увидели там вклейку: податель сего является постоянным жителем Австралии. Было дело в Грибоедове, уехала туда после распада Союза часть семьи, они и оформили ему этот статус, на всякий случай. В те времена это было несложно, тем более, что в независимом государстве N довольно основательно постреливали. Посмотрели в учреждении на эту вклейку и говорят
— Так вы гражданин Австралии?
— Нет, я постоянный житель.
— Но вы же статус очень давно получили…
— Да.
— И до сих пор не гражданин?
— Нет.
— Почему?
— Да, я, как бы, и не собирался. Я здесь живу…
— Не может быть. Нам нужны доказательства.
— Какие?!
— Пусть они пришлют справку, что вы им не гражданин.
И пошел он, солнцем палимый, домой, звонить родне — так, мол, и так, нужна справка.
Родня сомкнутым строем двинулась в сиднейское отделение министерства иностранных и прочих дел. Нужна справка.
— Что гражданин? — понятливо кивают за стойкой.
— Нет. Что не гражданин. Что постоянный житель.
— А что случилось? У него неприятности? Он под судом? Нужна защита?
— Да нет, справка нужна. Что не гражданин.
— Зачем?
— Он паспорт меняет.
— Ну так почему бы ему его просто так не поменять?
— Он не может. Нужна справка.
— … Позвольте, а где он живет? В какой стране?
— N.
— Ааааааааа. Вы бы так сразу и сказали. Вы продиктуйте, какая вам справка нужна, мы сделаем.
И правда, сделали.
На следующий день звонок.
— Не берут. Нет печати.
Родня бежит в министерство.
— Не берут, печати нет.
— К—как, а это что?
— Она маленькая, им не нравится.
— Им, это кому?
— N.
— Аааааааа. Вот у нас есть печать «вход—выход», большая. Давайте мы ее поставим.
Поставили.
Ночью звонок. Не берут. Говорят, подписи не знают. Говорят, в Сиднее знают только одну подпись, такого—то такого—то чиновника в русском консульстве. Пусть он подпишет, что там все в порядке.
Берут отгул. Идут в консульство. Ищут. Находят.
— Да почему я должен это подписывать?
— Понимаете, в N…
— Ааааааа…
Подействовало. Приняли паспорт. Но поскольку в старом документе была вклейка о постоянном жительстве, то новый паспорт, если верить пострадавшему, оказался не внутренним, а международным. Но это уже, право, такие мелочи.
Студенческие радости
На семинаре
— Это была гарпия.
— Нет, фурия.
— А какая разница?
— Фурии преследуют людей за нарушения, а гарпии — для удовольствия.
— Гарпии просто есть хотят.
— А фурии?
— Тоже, наверное. Но не все и не все время.
В книжном магазине
Девушка: У вас есть «Ницше для чайников»?
Парень за стойкой: Ницше считал, что чайники должны умереть.
Д: Это Спенсер так считал, а я вас про Ницше спрашиваю.
А сову эту мы разъясним
Вечер. Лето. Кенсингтонский парк. Питера Пэна нет. Есть белки — большие, пушистые и чрезвычайно настойчивые. Они съели у нас все, включая сыр. Темнеет, идем к выходу.
— Смотри, какой красивый флюгер. Это же ушастая сова.
Ветер, скрип. Флюгер поворачивается.
— Действительно красиво. А это точно флюгер?
— Да конечно же, ты посмотри, если бы это был не флюгер…
Ветер, скрип. Флюгер остается на месте.
— Ты знаешь, это кажется…
Флюгер поворачивает голову. Глаз он при этом не открывает.
* * *Из зала суда.
Адвокат — судье:
— With all due respect, your honour, as you can clearly see for yourself, my client is an idiot. — Пауза. — And so is the policeman.
Пауза.
Судья.
— I can see your point. The case is dismissed.
(Примечание переводчика — адвокат был прав. Судья тоже.)
Частично сумчатая баллада об очернительстве
Москва. Сбербанк. Рабочее время. В сбербанк шумною толпою является семейство моих приятелей. В нормальном агрегатном состоянии они живут в Австралии, но периодически кристаллизуются в Москве. И в этот раз они вспомнили о том, что на имя младшего сына было некогда положено 40 долларов. А ему уже 14, следовательно, он может эти деньги снять. Ура. Пусть снимет и купит себе что—нибудь.
Подходят к стойке, предъявляют документы.
— Нет, — говорит им девушка, — не дадим.
— Почему?
— Потому что только с совершеннолетия.
— Простите, но вот тут написано, что, по наступлении совершеннолетия, он может снять эти деньги самостоятельно. А с 14 лет — с родителями. Ну вот они мы, родители. И наши документы.
— Это раньше было можно, а теперь нельзя.
— Но мы не такое соглашение заключали.
— Так вы и в другой стране родились. До совершеннолетия только через органы опеки.
— Простите, а на каком основании?
— У нас инструкция.
— А посмотреть ее можно?
— Нельзя. Она для внутреннего пользования.
— То есть вы не выдаете сыну его деньги на основании документа, который не желаете показать?
Девушка куда—то звонит.
— Привет! Мы же не можем показывать инструкции? Спасибо. Ну вот, не можем.
— Позвольте, но вот у нас соглашение…
— Какое соглашение? Вы тут сами уехали, а теперь очерняете страну, в которой родились!
На этой фразе семейство хватил некоторый удар. Придя в себя, глава оного все же поинтересовался, какую часть страны и как именно он очернил, пытаясь помочь сыну получить его деньги.
Девушка некоторое время думала, а потом сказала.
— Извините, вырвалось.
На чем они и ушли. В задумчивости.
* * *Едем мы по дороге, ведущей вдоль Великого Австралийского Выкуса. Да, так и называется — Great Australian Bite — тот самый полукруг, который неизвестный лангольер отъел у Австралии снизу. Устали до такой степени, что местные красоты уже не так радуют. А по дороге — плакаты, предупреждающе, что порядочному водителю надлежит внимательно следить, не появилась ли где «скорая помощь», и если появилась, то немедля уступать дорогу, желательно всю. Ну куда уступать — пустая трасса совершенно. От машины до машины — как от того уездного городка до следующего государства. Но мы уже знаем, зря предупреждать не будут. Если пишут, что клинохвостые орлы взлетают медленно, значит есть орлы, и взлетают они медленно. Если пишут, «следите и уступайте» — значит, такая тут скорая, что за ней глаз да глаз. Так что, мы следим. Не спим. Смотрим. Направо. Налево. Вперед. Назад. А нужно было — вверх. «Скорая» в этих краях на самолетиках летает. А садится, в случае чего, на шоссе. Ничего, разошлись.
