Андрей Рискин - На флоте менингитом не болеют, или Нептуна расстрелять, русалку – утопить
Вообще в многомесячной истории подъема погибшего атомохода столько символического, что даже штатские начинали понимать моряков, свято верящих в приметы. Когда сторожевой корабль «Задорный» с журналистами на борту уходил от «точки «Курска» (тогда лодка еще лежала на дне), в ночном небе неожиданно вспыхнуло северное сияние, редчайшее для сентября явление и добрый знак. А когда эскадра особого назначения выстроилась в походный ордер для сопровождения баржи «Гигант» с принайтовленной к ее днищу субмариной, над местом, где осталась носовая часть лодки, прошла большая стая дельфинов. А чего стоит факт, что президент компании «Смит Интернэшнл» в свое время был командиром подводной лодки (потом он возглавлял внешнюю разведку Голландии) и не раз следил за нашими атомоходами в этом регионе.
Впрочем, иногда с символикой был явный перебор. К примеру, на «бейджиках», которые изготовили для аккредитованных на операцию журналистов в Информационном управлении администрации президента РФ, весело плескалось голубое море. «Как будто мы на фестиваль собрались, – заметил кто-то из коллег, – хотя бы догадались траурной рамкой обвести… А в целом, отдадим должное ведомству г-на Ястржембского, сработало оно неплохо. И, видимо, в Кремле учли все ошибки позорного августа прошлого года.
В период информационного «безрыбья» прессу занимали экскурсиями, вывели в море, свозили на завод «Нерпа», где будет разделываться «Курск», на полигон морской пехоты Северного флота и т. д. Кстати, когда в Мурманск прибыл небезызвестный «эколог» Александр Никитин, решивший воспользоваться большим «скопищем» журналистов для презентации доклада «Беллуны» «Атомная Арктика. Проблемы и решения», «дети Ястржембского» тут же «наложили» поездку на «Нерпу» на время презентации. Изящно и эффективно: в итоге к Никитину пришли два-три человека из местной прессы.
Гораздо сложнее стало работать, когда «власть в Рослякове» перешла к следователям. Несмотря на полную открытость самого генерального прокурора, «выбить» хоть какую-то информацию от начальника департамента информации Генпрокуратуры Леонида Трошина, который сопровождал Владимира Устинова, было практически невозможно. Кстати, в док Росляково был допущен корреспондент Интерфакса, а журналистов государственного ИТАР-ТАСС на место работ не пустили.
В пресс-центре, по данным ведомства Сергея Ястржембского, было аккредитовано более тысячи журналистов и технических работников. В Мурманск же приехали не более сотни. Простота некоторых, особенно телевизионных «звезд», поражает. Большинство даже не удосужились посмотреть схему «Курска», ознакомиться с азами технологии подъема. Начальник пресс-службы Северного флота Владимир Навроцкий извел кучу бумаги, объясняя детали подъема, хотя все это тысячу раз публиковалось и размещалось в интернете.
Аркадий Мамонтов (РТР), приехавший на Север в самый момент подъема «Курска» и не сразу «въехавший» в тему, радовал экспромтами. Когда в прямом эфире он сравнил операцию по заводке «Курска» в плавучий док с изготовлением яиц Фаберже, тут же получил среди коллег соответствующее прозвище – «яйца Фаберже».
Некоторые приезжали с четкими редакционными заданиями. Корреспондент одного влиятельного американского журнала так прямо и заявил: «Я приехал писать, как не поднимут «Курск». После чего уехал в Киркенес, где в то время стояла баржа «Гигант», и в Мурманске больше не появился. Наверное, после общения с голландцами понял, что «Курск» все-таки собираются поднимать. Другой журналист, из российской газеты, во время июльского выхода к месту гибели «Курска» долго бегал по кораблю, мучаясь сомнениями: о чем бы написать. Спрашиваю: «Чего ты суетишься?» А он в ответ: «Понимаешь, приказано «мочить» Путина. А фактурки маловато». Я потом читал его публикацию: приложил президента он круто. Мол, слово президента обошлось стране в 100 миллионов «зеленых»… Но на сам подъем лодки коллега не поехал. Позвонил из Москвы, а на вопрос, почему не приехал, признался, что «редакция потеряла интерес к этой теме». Мне, может, тоже не слишком импонирует г-н Путин и то, что он делает, но, простите, никто, отправляя меня в Мурманск, не говорил, как и о чем писать…
Куда держит курс флот
По мнению следственной группы ГВП, спасти экипаж «Курска» было невозможно. Даже поиск подлодки, переставшей выходить на связь, начали в момент, когда атомоход превратился в братскую могилу.
Но в любом случае эта трагедия высветила то в жизни Военно-морского флота, что известно даже матросам-первогодкам, не говоря уж об офицерах, и что упорно не желают замечать главковерх и военачальники с большими шитыми звездами: флот умирает. На днях довелось полистать доклад «Беллуны», о котором говорилось выше. Там указаны сроки вывода из состава флота атомных подводных лодок. Даже если относиться к некоторым датам с сомнением, они просто шокируют: большинство атомоходов выведено из боевого состава флота в середине 90-х гг. Причем многие отходили всего по 12–14 лет (ничтожный для кораблей срок), а другие и столько не состояли в «боевом строю». Кстати, «Курск» был последним кораблем, который пополнил боевой состав 1-й флотилии атомных подводных лодок СФ более шести лет назад. После него – все, полная тишина.
«В 1989 году к нам на 1-ю флотилию, – рассказывает капитан 1 ранга Сергей Корсаков, в недавнем прошлом главный механик этого соединения, – приезжал командующий Объединенными силами в Европе. Так вот, он высказался тогда в том смысле, что наши подводники – герои. Но он своих подводников исполнять боевую задачу за ту цену, за которую исполняют наши моряки, никогда бы не послал». Что ж, героизм одних – это, как правило, разгильдяйство других.
В 80-х гг. на 12 лодок, находящихся в постоянной готовности в Видяеве, приходилось 18 экипажей (на каждые две лодки – по одному второму экипажу). Из дюжины две постоянно находились на боевой службе (БС), две возвращались с «бээски» и две шли в районы выполнения задачи. Экипажи остальных отдыхали, сдавали курсовые задачи и т. д. Укомплектованность атомоходов была стопроцентная. Если не хватало 1–2 человек – уже ЧП. С середины 80-х начался медленный крах. К началу 90-х это уже было падение в пропасть.
Через 10 лет, в 1999 году, на боевую службу сходили только два атомохода флотилии: «Курск» и «Псков». Сегодня, через год после трагедии, в строю опять-таки только два подводных корабля. Подводники, впрочем, надеются, что в 2002 г. их число удвоится: «Даниилу Московскому» администрация Южного административного округа Москвы обещает выделить средства на закупку аккумуляторных батарей. Аналогичную помощь «выбивают» у шефов и подводники АПЛ «Кострома».
Не было бы счастья, да несчастье помогло… Горько признавать, но в нынешнем году Северный флот был так много в море именно благодаря «Курску». Речь идет не только об Экспедиции особого назначения, но и об учениях, особенно по отработке спасательных операций. Когда лодка уже легла на кильблоки плавдока ПД-50 и на СФ прибыл главком ВМФ адмирал флота Владимир Куроедов, он первым делом поднял по тревоге спасательные службы флота.
Другое дело, что поднимать-то особенно нечего. В свое время в Севастополе базировалось спасательное судно «Эльбрус» водоизмещением 15 тыс. (!) тонн. Оно имело на борту оборудование для длительного пребывания водолазов под водой (как на «Майо»), вертолет, эллинг для четырех глубоководных аппаратов, в том числе и для поиска затонувших субмарин на глубинах до 2 тыс. метров, и могло работать при волнении моря до 5 баллов. Но до Северов, как говорят моряки, «Эльбрус» не дошел – помешала перестройка, а потом и полный развал флота. Где теперь судно, никто и не знает. И это только один пример. Сколько спасательных судов списали и разрезали «на иголки, сдали за гроши в аренду иностранным фирмам или утопили прямо у стенок – и сказать трудно. Да что там «железо»! Ранее на каждом флоте имелась дежурная группа водолазов, способных работать на глубинах 180–200 метров. А в прошлом году, когда пытались спасти «К-141», «спецов» собирали по всей России.
О людях, увы, разговор особый. В свое время, когда служил на кораблях, все возмущался, всегда завидовал морским пограничникам. Не потому, что у них оклады и ранги были выше, чем у нас, простых морских офицеров. А потому, что моряки срочной службы у них отбирались по первой категории (КГБ все-таки), то есть из полных семей, без приводов в милицию и как минимум с десятилеткой «на лбу». А теперь, глядя на флот нынешний, не завидую офицерам, пришедшим нам на смену.
На дизельной «Варшавянке» четверо моряков, оставшихся на борту (экипажи лодок на берегу живут в казармах) подлодки, напились и отобрали табельное оружие у дежурного офицера, избили его, связали и пришли в себя только под утро, когда лодку уже собрались штурмовать. В одной из частей морской авиации СФ матрос срочной службы украл из служебного сейфа 50 тыс. руб., а чтобы замести следы, подложил тротиловую шашку с детонатором под кресло командира части… И это только из сводок последнего месяца. Заступая дежурным по кораблю в прежние годы, я сотню раз надевал портупею с Макаровым. Но только ради проформы (он же тяжелый, да не дай бог, забудешь где-нибудь, отстегнув перед походом в гальюн!), раз уж положено по уставу, но никак не для самообороны. А ныне без оружия в кубрик страшно зайти.
