Сергей Козлов - Байки офицерского кафе
В каптерке роты был накрыт стол. Увидев его, Иван Игнатьевич оживился и с уверенностью сказал что рота может вполне претендовать на звание отличной.
Уже за столом он рассказал анекдот про проверяющего, который никуда в полку не ходил, но в конце проверки написал очень четкий отчет обо всех недостатках. «Откуда Вы все знаете? — спросил его командир полка. — Ведь вы дазе из моего кабинета не выходили». А тот ему отвесяет: «Сынок, я сам этим полком шесть лет назад командовал, думаю, нисего не изменилось».
— Вот так и я, если сейсяс пойдем, показу, где бой-сы батальона связи на сердаке гразданку прясют.
— Наливай!
ЛакИван Игнатьевич за два-три года перед увольнением в запас получил квартиру в городе Тбилиси, но жилищу требовался ремонт. Стройматериалы в советскую пору, как впрочем и все остальное являлись дефицитом. За дефицит можно было переплачивать, если знаешь кому, либо доставать его как-то иначе.
В кабинете Солоненко раздался звонок из штаба Округа. Звонил Иван Игнатьевич:
— Послусай Сорлоненко! Не знаес ли ты, где достать сесть банок польского бесцветного бесплатного импортного лака?
Зарабатывая что-то для части, бойцы заработали и нужный лак. Для Зайцева было не жаль.
(Записано со слов В.Т.Солоненко и В.И.Якимовского)
Беги, предатель!
В ходе учений группы специального назначения зачастую получали задачи, которые выполнить, ведя только поиск или наблюдение, весьма затруднительно. Кроме того, у настоящего спецназовца склонность к авантюрам в крови. Поэтому группы частенько действовали, используя официальный термин, «с частичной легализацией», переодеваясь в форму пехотинцев, танкистов или ракетчиков, против которых им приходилось работать.
Осенью 1982 года в Закавказском военном округе проводились ежегодные учения. Группы двенадцатой бригады спецназ были разосланы по всему Закавказью с «разведывательными» задачами. Группе под командой старшего лейтенанта Бородина, моего товарища по училищу и совместной службе, предстояло вести разведку зенитно-ракетной бригады, расположенной в Марнеули. Заставив бойцов отпороть голубые и пришить черные погоны, а также приколоть эмблемы «палец о палец…», Гриша занялся своим внешним видом. У каждого уважающего себя разведчика, на случай учений, в гардеробе хранились бриджи с красным кантом, офицерский бушлат, который спецназовцы никогда не носили, но носили офицеры всех остальных родов войск. Среди фурнитуры можно было найти полевые эмблемы связистов, пехотинцев, артиллеристов и еще кого угодно, а также погоны с красным просветом. Нашив на полевой френч именно такие капитанские погоны и вколов в петлицы артил-леристские эмблемы, Гриша примерил полевую форму на себя. Взглянув в зеркало, он остался доволен: на него смотрело отражение типичного артиллеристско-го офицера. Полевая сумка с флажками довершала сходство. Улыбнувшись себе, Гриша удовлетворенно выговорил «Мазута!»[3], и отправился проверять внешний вид своих разведчиков. Бойцы предусмотрительно сняли голубые «тельники» и надели майки неопределенного цвета. Вместо десантных ранцев у ребят были армейские вещмешки, типа «котомка», образца «одна тысяча восемьсот лохматого года». Все было очень правдоподобно, но выдавало группу два момента: автоматы со складывающимися прикладами и радиостанции. И то, и другое уложили в обычные спортивные сумки. Повторный строевой смотр оставил Григория удовлетворенным.
Начальник штаба части, проверив содержимое вещмешков, тоже не сделал замечаний. После короткого строевого смотра начштаба и комгруппы удалились для уточнения задачи. Она была до обидного простой — зафиксировать момент покидания городка ракетчиками при объявлении тревоги. Это решалось организацией простого наблюдения. Поэтому Гриша решил усложнить задачу. Еще не зная, что он будет делать, на всякий случай запасся чистым командировочным предписанием со смазанной печатью.
В Марнеули прибыли на автобусе и, спросив у местных жителей, как пройти в городок ракетчиков, без труда нашли нужную им часть. Недалеко от нее, за железнодорожными путями, находилось кладбище. В этом тихом месте и разместились разведчики. Сторожка находилась в километре-двух от места расположения группы. Правда, недалеко был сарай, в котором лежало два новеньких гроба. Больше ничего интересного найдено не было. Погода была хорошая — не учения, а «лафа». Под утро вторых суток наблюдения разведчики обнаружили выход ракетного дивизиона в направлении запасного района и «дали радио» в Центр. Задача была выполнена.
«Скучно! — подумал Гриша, закурив. — Надо что-нибудь придумать». Докурив сигарету, он, хитро усмехнувшись, достал бланк командировочного предписания и начал его заполнять. Потом отобрал трех разведчиков, имевших не очень матерый вид. Почистившись и приведя себя в порядок, они направились в расположение бригады, оставив на месте дневки радиста и заместителя командира группы.
На часах было около трех пополудни. Офицеры и прапорщики разошлись на обед. В части под осенним закавказским солнышком жизнь потекла, как густой кисель. Гудящая муха периодически стукалась об оконное стекло контрольно-пропускного пункта и убаюкивала дежурного, сидящего за столом. Голова его медленно свешивалась все ниже и ниже. Дневальный, из молодых, кемарил стоя, как лошадь. Идиллию нарушило появление какого-то капитана, который, по его словам, привез трех бойцов «из учебки».
Дежурный по КПП связался с дежурным по части, но то ушел проверять несение службы суточным нарядом в подразделениях. Это была официальная версия, а скорее всего, завалился он спать, оставив «на телефонах» дежурного по штабу. Капитан оказался офицером настойчивым и потребовал, чтобы его проводили к дежурному немедленно. «Проводи его», — сказал молодому дневальному сержант. «А эти пусть посидят в курилке», — кивнул он на солдат.
Гриша шел за дневальным ни много ни мало, а с целью выкрасть дежурного по части, но, к его великому сожалению, дежурного в комнате отдыха не оказалось. Вместо него за столом сидел сержант. Поговорив с «отличником боевой и политической» минут пять, Бородин выяснил, что ждать дежурного — занятие напрасное, поскольку он, скорее всего, спит в каптерке у себя в батарее. Понятно, что там его по таким пустякам, как прибытие командированных, будить не станут. Командир с начальником штаба — на учениях. За главного остался зам по тылу, поэтому даже к его прибытию дежурный вряд ли вернется в дежурку.
— Да! Бардак тут у вас! — сказал Гриша.
Сержант согласно улыбнулся.
Григорий, как бы между делом, достал из кобуры пистолет и извлек обойму с боевыми патронами, которые ему совершенно официально выдавались перед учениями для охраны имевшейся в группе секретной техники и документов.
Сержант проявил заинтересованность:
— Ого! Боевые!
— Да! — сказал Гриша, вставил обойму, передернул затворную раму и приставил пистолет ко лбу дежурного по штабу. После чего, не дав тому опомниться, он быстро и негромко сказал: — Я американский разведчик. Вот тебе сумка, сложи туда всю документацию и иди впереди меня. Малейшее движение или попытка кого-нибудь предупредить — стреляю без предупреждения.
Челюсть сержанта отвисла, и он от такой новости обратился в статую.
— Ну! Живо! — угрожающим полушепотом рыкнул Григорий.
Сержант лихорадочно стал запихивать в целофановый пакет документацию дежурного по части. Когда он справился с этой задачей, Бородин скомандовал «Пошли!». По дороге он негромко объяснил сержанту, что на КПП тот скажет дежурному, что командированные случайно прибыли не в ту часть, и выйдет с ними для того, чтобы показать, как покороче пройти на автостанцию. Идя на ватных ногах, сержант кивнул в знак согласия.
А в это время несколько офицеров и прапорщиков, перекуривая, «трепались» в присутствии «командированных», о том, как они «в два счета» переловят какой-то «спецназ», который должен действовать против них. Проходя мимо курилки, Гриша махнул своим рукой, чтобы двигались за ним, и громко сказал: «Это не та часть!».
После этого сержант, как по-писаному, рассказал на КПП все, что от него потребовал Григорий, и вся компания беспрепятственно покинула часть в сопровождении дежурного по штабу. Дойдя до железнодорожного полотна, сержанту в кустах завязали глаза. Поводив его немного для того, чтобы создать впечатление неблизкого пути, разведчики прибыли к месту дневки, где начался основной спектакль.
Поскольку разведчиками в бородинской группе были лица «кавказской национальности», за исключением туркмена Абдурахманова, изначально «косить» решили под турецкую разведгруппу, с которой действует агент ЦРУ Уильям Браун, он же Гриша Бородин. Бойцы в присутствии пленного разговаривали только на азербайджанском, поскольку он очень похож на турецкий. Сам Григорий иногда начинал отдавать команды на английском. Бедолага сержант от этого и вовсе обалдел, а Гришка, пользуясь этим, начал вербовать его для работы на американскую и турецкую разведку. Но не тут-то было! Парень оказался настоящим комсомольцем и наотрез отказался подписать вербовочное предложение. Комедия начинала плавно перетекать в трагедию. Отозвав своего заместителя, Григорий коротко объяснил ему план дальнейших действий. Сержант, поняв замысел командира, коротко хохотнул, согласно кивнул и пошел доводить его до подчиненных.
