Сергей Козлов - Байки офицерского кафе-2. Забавные истории из жизни спецназа ГРУ ГШ
— Бывает, — не стал спорить я. — Но ведь это мое личное время.
— Ну вот, а когда станешь старше, женишься, семейные проблемы появятся. Не до этого будет, — снова завел свою шарманку ротный. — Вот когда я молодой, как ты был… А вот теперь, когда я такой старый, как я… А вот когда ты станешь старше… — и так далее.
Наконец мне это надоело, и я спросил:
— Саша, а с какого ты года?
— Да уж постарше тебя, — степенно заметил Ли-хидченко.
— Я и не сомневаюсь, просто интересно.
— Я с 1957 года, — солидно сообщил ротный.
— А месяц какой?
— Я родился в марте.
— Ну, конечно, старше, — спокойно сказал я, — поскольку я только в мае.
Возникла пауза. Новый ротный мучительно соображал, как выйти из дурацкой ситуации, в которую он сам себя загнал рассказами о своем старшинстве. Наконец он сказал неуверенно:
— А ты хорошо сохранился для нашего возраста.
— Я знаю, — ответил я, усмехнувшись, и спросил. — А знаешь почему?
— Почему? — искренне поинтересовался ротный.
— Потому что водку пью и не женат до сих пор.
Больше мы к этому вопросу не возвращались.
В русском духе
Эту историю рассказал Боб Месяцев, находясь в очередном отпуске. На тот период он уже два года командовал группой в Забайкальской бригаде.
Незадолго до отпуска Боб попал на партизанские сборы. Это мероприятие, которое ежегодно проводит каждая бригада, призывая на переподготовку, а часто просто на подготовку специалистов для использования в военное время. Не стану в очередной раз ерничать по поводу эффективности такой подготовки. Скажу лишь, что для офицеров это в определенной степени и «геморрой», и возможность расслабиться. «Геморрой» — поскольку этим воинским коллективом без понимания внутридушевных рычагов управления командовать нельзя. Не зря это войско называют партизанами. С другой стороны, требования к результату весьма слабые, поэтому и выкладываться нет особой нужды. Ключевое мероприятие — совершение прыжков с парашютом. Если процентов 60–70 прыгнет, очень хорошо. Ну, и самое главное — чтобы не было ЧП. Основные трудности, как правило, вначале, по истечении недели-двух ситуация стабилизируется. Командует этими сборами один из командиров батальона резерва. В этот раз был назначен подполковник, назовем его Сидоров Николай Петрович, служивший в ЗабВО уже четвертый год и сполна познавший тяготы и лишения службы в удаленном гарнизоне. Он и предложил офицерам отметить завершение первой партизанской недели. Повод достойный, поскольку основные трудности, связанные с оргпериодом, были позади. Короткое, но жаркое забайкальское лето было в разгаре, поэтому, пользуясь возможностью, решили организовать шашлыки на природе — в сопках. Зарезали барана, купили водки, ну и далее все, как полагается.
Однако вскоре, по обыкновению, водка закончилась. За подкреплением отправили Гришу Быкова, у которого был мотоцикл с коляской. Загружая «боеприпасы» в коляску, Гриша встретился с женой комбата, которую все звали Лапуля. Имя это закрепилось за ней, так как супруг ее только так и называл. Она же звала благоверного только по имени и отчеству и на «вы».
Лапуля была женщиной довольно привлекательной, чуть старше тридцати.
— Гриша, куда это ты собрался? — спросила она.
— Да вот, водка закончилась, мужики послали, — простодушно ответил Гриша.
— А не видел ли ты Николая Петровича? — продолжала Лапуля.
— Как же не видел, видел. С нами он, водку пьет, — не задумываясь, выдал Григорий.
— А что у вас за мероприятие? — вкрадчиво выведывала Лапуля.
— Да вот первую неделю партизанских сборов решили отметить, барана зарезали, шашлык-машлык…
— Ой, Гриша! Я тоже хочу шашлык-машлык. Возьми меня с собой, — попросилась Лапуля.
— Да садись вон на заднее сиденье, и поехали, а то уже темнеет, — ляпнул Гриша, совершенно не задумываясь о последствиях.
Так Лапуля оказалась в мужской компании, которая уже была изрядно разогрета алкоголем.
И ладно бы это было где-нибудь в благополучном, в отношении женского пола, регионе. Но это было Забайкалье, где холостой Боб женщин нюхал только в очереди в магазине. И те были женами сослуживцев. То есть — табу. Но тут водка сделала свое дело. И когда комбат отошел отлить, Боб довольно громко сказал Лапуле, сидящей рядом у костра: «Мадам, пойдемте в стог!». И хотя в округе в радиусе около тысячи километров не было ни одного стога, суть предложения была предельно ясна. Однако Боб, в силу затуманенных алкоголем мозгов, не учел, что комбат, чтобы отлить, просто выходил из круга света, падавшего от костра. А для этого достаточно было сделать шагов пять. Поэтому про стог он все слышал и, поспешив застегнуть штаны, вернулся и бросился на обидчика с кулаками. Но Боря до училища занимался водным поло, а в училище очень активно качался. Помню, как он, бросив на пол две двухпудовые гири, сокрушался, что они очень легкие, и всерьез задумался над тем, где бы достать гири килограммов по пятьдесят. Поэтому комбат моментально огреб. Их растащили. Но дух в нем бойцовский был неиссякаем. Сидя по разные стороны костра, они возбужденно сопели и прожигали друг друга глазами. «Ну, че, козел?» — задирался Боб. И все начиналось снова. В результате комбату досталось здорово. В конце концов Григорий благоразумно погрузил Лапулю, комбата и увез.
Утром трезвеющий ум стал восстанавливать случившееся. При этом все было, как в сказке. То есть чем дальше, тем страшнее. Когда Боб сообразил, что он, лейтенант Месяцев, набил морду подполковнику, похмелье усилилось. Хуже всего было то, что лейтенант Месяцев совсем недавно получил серьезное взыскание от командования бригады, а на носу было получение очередного звания. Осознание того, что очередную звездочку на погоны могут задержать, нахлынуло тошнотой. Надо было что-то делать.
Перво-наперво он скрутил голову бутылке водки и наполнил стакан, соображая, как бы это подкатиться к Сидорову и принести свои извинения. Не успел он выпить, как дверь в комнату открылась, и вошел сам Сидоров. Молча поставил на стол еще один стакан. Боб налил. Выпили. Закусили чем-то.
Пережевывая закусь, Боб подумал, что вот он, самый подходящий момент, и, проглотив, начал: «Товарищ подполковник, вы уж извините за вчерашнее. Как-то неудобно получилось». На что Сидоров, которому стало намного лучше, раскрасневшись, ответил: «Ну, что ты. По-моему все прошло просто замечательно. Истинно в русском духе — выпили, подрались. Мне кажется, шашлыки нужно повторить. Наливай!».
Злой чечен
Офицерский коллектив в Лагодехи был довольно дружным. Достаточно сказать, что ветераны 12-й бригады ежегодно собираются в Москве в день части повспоминать, поностальгировать. Это сейчас, по прошествии многих лет. Что же говорить про пору нашей офицерской молодости? Собирались во дворе спонтанно. Поводом могло быть что угодно, включая просто хорошее настроение. Мы, холостяки, вытаскивали во двор стол и выставляли в открытое окно магнитофон. Наши женатые друзья напрягали свои половины, и те быстренько что-то «строгали» на закусь. Мы же бегали за вином, прекрасным, самым натуральным Кахетинским. Дальше все шло по всем знакомому сценарию: выпили, закусили, потанцевали, попели. Расходились всегда дружно, ссор на своем веку я не помню. Все были свои. Но вспоминается один из ряда вон выходящий случай.
В тот воскресный день я ходил в местный кинотеатр с поэтическим названием «Гызыпхули», что в переводе означает — весна. Когда вернулся, мне поведали о событиях, имевших место, пока холостяцкая общага пустовала. Мои соседи тоже болтались, кто где.
В то лето Витька Боев, бывший заместитель командира кабульской роты, кавалер ордена «Красное знамя», на которого все молодые офицеры, и ваш покорный слуга в том числе, смотрели, как на Бога, лег в госпиталь. Его квартира, где осталась его супруга с дочерью, находилась в пятиэтажке. Их подъезд был в десяти метрах от крыльца нашей общаги. Видимо, вычислив, что муж в госпитале, какой-то абориген попытался познакомиться с Боевской женой. Для этого он бесцеремонно позвонил в дверь и попытался войти. Но Любка оправдывала фамилию супруга и была действительно девка боевая. Она вытолкала джигита на улицу и обратилась за помощью к проходившему мимо прапорщику Широкову. Тот как-то уговорил сексуально озабоченного горца покинуть городок офицеров. Любка потом рассказывала, что побежала сразу к нам, как наиболее боеготовой части мужского населения городка, но у нас никого не было.
Узнав об инциденте, очень я сожалел о своем отсутствии. Ведь была упущена такая возможность проявить благородство и вступиться за честь жены афганского героя, а заодно и поразмяться. Обсуждение происшествия плавно перетекло в застолье. Уже давно стемнело. На небе зажглись яркие южные звезды. Там они почему-то кажутся ближе.
