Пэлем Вудхауз - Не позвать ли нам Дживса?
– Можно предполагать, что так, милорд.
– А знаете, Дживс, даже в наши неспокойные послевоенные времена, при том, что, куда ни посмотришь, повсюду выделывает кульбиты социальная революция и цивилизация, так сказать, угодила в плавильный котел, все же неплохо, когда твое имя значится в книге пэров, да еще крупными буквами.
– Бесспорно, милорд. Это придает джентльмену некий статус.
– Вот именно. В обществе, не требуя доказательств, тебя считают порядочным человеком. Возьмите, например, графа. Он живет себе поживает, люди говорят: «Он граф» – и довольствуются этим. И никому даже в голову не приходит, что, может быть, в свободную минуту он лепит на глаз черную нашлепку, наклеивает усы и в клетчатом пиджаке и при галстуке с подковами кричит из дощатой будки: «Один к шести на всех, кроме одной!»
– Совершенно справедливо, милорд.
– И это хорошо.
– Весьма, милорд.
– Могу вам признаться, что на протяжении сегодняшнего дня были минуты, когда мне казалось, что ничего не остается, как сказать себе: «Что ж поделаешь!» – и поднять лапки кверху. Но сейчас еще немного, и я запою как херувимы и серафимы. Ведь эти, которые поют, они херувимы и серафимы?
– Да, милорд. Главным образом осанну.
– Я словно заново родился. Неприятное ощущение, будто проглотил пинту бабочек, которое у меня возникло, когда под барабанную дробь в языках пламени выскочил из подполья этот чертов Белый Охотник, теперь совершенно прошло.
– Рад это слышать, милорд.
– Я знал, что вас это обрадует, Дживс. Само собой. Сочувствие и Понимание – ваши средние имена. Ну а теперь, – сказал Билл, -присоединимся к обществу дам и избавим их от мук ожидания.
Глава IX
Но в гостиной оказалось, что число дам, к чьему обществу можно было присоединиться, сократилось до одной, осталась только, считая слева направо, – Джил. Она сидела на диване, держа в ладонях пустую кофейную чашку и устремив перед собой, как принято выражаться, невидящий взор. У нее был вид девицы, которая о чем-то глубоко задумалась, которой недавние события дали обильную пищу для размышлений.
– Привет, дорогая, – радостно, как потерпевший кораблекрушение моряк, завидевший на горизонте парус, воскликнул, входя, Билл. После того страшного испытания, которое он перенес в столовой, когда ушли дамы, любое лицо, если это не лицо капитана Биггара, показалось бы ему прекрасным, а лицо Джил -тем более.
Джил подняла на него глаза.
– Ну привет, – отозвалась она.
Биллу показалось, что она встретила его довольно сдержанно, но это не убавило его жизнерадостности.
– А где все?
– Рори и Мук в библиотеке смотрят телетрансляцию банкета в канун Дерби.
– А миссис Спотсворт?
– А Рози, – ответила Джил ровным голосом, – пошла к разрушенной часовне. Она надеется побеседовать там с призраком леди Агаты.
Билл от неожиданности вздрогнул и сглотнул.
– Рози? – переспросил он.
– По-моему, ты так ее называешь, разве нет?
– М-м, ну да.
– А она тебя – Билликен. Она твоя старая приятельница?
– Нет, что ты. Познакомился с ней когда-то летом в Каннах.
– Из ее рассказов за ужином про поездки при луне и купания под Райской скалой у меня сложилось впечатление, что вы были довольно близкими друзьями.
– Какое там! Вовсе нет. Просто знакомые, не более того.
– Понятно.
Оба помолчали.
– Скажи, ты помнишь, – прервала наконец молчание Джил, – что я давеча говорила насчет того, чтобы ничего друг от друга не скрывать, если двое хотят пожениться?
– Я… Д-да… Помню.
– Мы согласились, что иначе и быть не может.
– Д-да… Ну конечно. Ясное дело.
– Я рассказала тебе про Перси, верно? И про Чарлза, и Скиффи, и Тома, и Блотто, – продолжала Джил, перечисляя героев своих забытых романов. -Мне и в голову не приходило скрыть от тебя, что я уже была один раз помолвлена до тебя. Почему же ты прятал от меня эту Спотсворт?
Биллу показалось, что за один летний день на одного в общем-то неплохого парня, никому не желающего зла и со всеми старающегося поступать по-хорошему, жестокая судьба обрушила слишком много неприятностей. Тот малый – Шекспир, кажется, но надо будет уточнить у Дживса, – который писал про пращи и стрелы яростной судьбы, знал, что говорил. Вот именно что пращи и стрелы.
– Не прятал я от тебя эту Спотсворт! – горячо возразил он. – Просто к слову не приходилось. Да Господи! Когда сидишь с любимой девушкой, держишь ее за ручку и шепчешь ей на ушко ласковые слова, разве можно вдруг сменить тему и сказать: «Да, между прочим, была одна женщина, с которой я познакомился несколько лет назад в Каннах, и по этому вопросу я хочу теперь сказать несколько слов. Для начала – про поездку в Сан-Тропез».
– При свете луны.
– Разве я виноват, что светила луна? Меня не спрашивали. А что до купания под Райской скалой, то тебя послушать – можно подумать, будто мы были с ней одни у этой чертовой скалы и вокруг ни души. Ничего подобного, как раз наоборот. Когда ни сунешься в воду, там всегда кишмя кишит великих князей в изгнании и вдовствующих аристократок самых строгих правил.
– И все-таки я нахожу странным, что ты ни разу о ней не обмолвился.
– Не вижу в этом ничего странного.
– А я вижу. А еще страннее, что, когда Дживс пришел и объявил о прибытии некой миссис Спотсворт, ты только буркнул что-то малосодержательное и замолчал, как будто первый раз о такой слышишь. Разве не естественнее было бы сказать: «Миссис Спотсворт? Вот так так! Уж не та ли самая это дама, с которой я пару лет назад в Каннах поддерживал отдаленное знакомство? Я тебе о ней не рассказывал, Джил? Мы с нею катались при луне, но, разумеется, на приличном расстоянии».
Настал миг Биллова торжества.
– Нет! – провозгласил он. – Совсем не было бы естественно, если бы я сказал: «Миссис Спотсворт? Вот так так» – и так далее. И сейчас объясню почему. Во время нашего с ней знакомства – отдаленного, повторяю, как все знакомства, которые заводят в Каннах и прочих курортных местах, – ее фамилия была Бессемер.
– Вот как?
– Именно так. Б-Е-С-С-Е-М-Е-Р. А каким образом она превратилась в Спотсворт, я еще даже не выяснил.
Тут вошел Дживс. Долг требовал от него в эту самую минуту собрать и вынести кофейные чашки, а требования долга никогда не оставались у этого замечательного человека в небрежении.
Его приход положил конец разговору, и Джил, у которой еще было что сказать на обсуждаемую тему, просто встала и подошла к двери на террасу.
– Мне надо идти, – проговорила она спокойно, хотя все еще довольно сдержанно.
– Ты что, уже уходишь? – удивился Билл.
– Я только домой за вещами. Мук пригласила меня ночевать.
– Да благословят ее небеса! Что значит умная девушка!
– Ты одобряешь ее приглашение?
– По-моему, это замечательно.
– Ты уверен, что я не помешаю?
– Ну что за вздор! Хочешь, я схожу с тобой?
– Нет, конечно. Ты же хозяин дома и принимаешь гостей.
Она вышла, а Билл, проводив ее любящим взглядом, вдруг спохватился и вздрогнул. Что такое должен был означать ее вопрос: «Ты уверен, что я не помешаю?» Просто так она это сказала, из вежливости, или со зловещим подтекстом?
– Женщины странные существа, Дживс, – проговорил он, вздыхая.
– Да, милорд.
– Чтобы не сказать – загадочные. Говорят одно, а что подразумевают, никогда не поймешь.
– Да, крайне редко, милорд.
Билл мгновение помолчал, размышляя.
– Вы наблюдали за мисс Уайверн, когда она выходила в эту дверь?
– Не очень внимательно, милорд.
– Как она, на ваш взгляд, держалась? Странно?
– Затрудняюсь ответить, милорд. Мое внимание было сосредоточено на чашках.
Билл снова погрузился в раздумья. Неопределенность действовала ему на нервы. «Ты уверен, что я не помешаю?» Был ли в ее голосе язвительный призвук, когда она задавала этот вопрос? От этого все зависело. Если не было призвука – хорошо. Но если был, тогда дела обстоят неважно. Такой вопрос да еще язвительный призвук вместе могут означать только одно: его разъяснения спотсворт-каннского эпизода не возымели успеха и она по-прежнему питает подозрения, совершенно недостойные такой девушки, как Джил.
Он ощутил раздражение, которое всегда в таких ситуациях ощущают ни в чем не повинные мужчины. Что проку быть чистым, как свежевыпавший снег, или даже еще чище, если у девушек все равно так язвительно звенит голосок?
– Беда с женщинами заключается в том, Дживс, – проговорил он, и философ Шопенгауэр тут, конечно, шлепнул бы его по спине и сказал, что вполне его понимает, – что практически все они не в своем уме. Взять вот, например, миссис Спотсворт. Просто помешанная. Сидит ночью в разрушенной часовне в надежде увидеть леди Агату.
– В самом деле, милорд? Миссис Спотсворт интересуется привидениями?
– С маслом их ест. Разве уравновешенный человек может так себя вести?
– Спиритуальные переживания бывают притягательны для слабого пола, милорд. Моя тетя Эмили…
