Виктор Емский - Славянские шутки (О нелегкой жизни украинских националистов)
Костян снова достал флягу, и они от души хлебнули из нее. Пафнутию стало совсем жарко, и петь захотелось сильнее, чем раньше. Но он не стал этого делать, опасаясь бандеровцев из батальона «Паляныця», которые могли услышать его арии и пристрелить в затылок за то, что он не знал украинского языка.
Но на опушке рощи их ждал сюрприз. На дорогу из кустов вышла группа вооруженных людей и достаточно убедительно приказала остановиться. Рукава курток солдат красовались шевронами с написанным на них словом. И слово это было — «Паляныця».
Один из них, по-видимому, офицер, грозно спросил по-русски:
— Кто такие?
— Ме-е-естные, — ответил Костян, начав заикаться. — Едем в гости к моему свояку. Он за рощей живет, на той стороне. У него внук родился.
Офицер, недобро посмотрев на возницу, перевел взгляд на Пафнутия и спросил:
— А это что за толстая пузатая харя?
— Как ты смеешь, бесов сын, так говорить на отца святого общества «Церковь райского блаженства»? — не выдержал хамства разгоряченный самогоном отец Пафнутий. — Я — мессия, посланный Господом на землю с целью образумить таких безбожников как ты!
— Как же… — Удивленно задрал вверх брови офицер. — Судя по твоей бородище — никакой ты не святой отец, а самый обычный москальский попяра, удирающий к сепаратистам от священного гнева украинского народа. Ну-ка, брысь с телеги!
Дуло его автомата поднялось вверх и Костян с Пафнутием шустро выполнили поступивший приказ.
— Руки за голову! — крикнул офицер и подал команду своим бойцам, — обыскать телегу!
Бойцы споро принялись за дело, и на свет белый был извлечен громоздкий чемодан Пафнутия, в котором кроме пальто с шапкой оказались: ряса, пара шерстяных трусов, палка сырокопченой колбасы и толстая пачка презервативов.
— Ага, — утвердительно сказал офицер. — Я не ошибся. Ну-ка, досмотрите их самих!
Кроме двух полупустых фляжек с самогоном и плоскогубцев из карманов Костяна вытащили еще и московскую газету «Комсомольская правда». Один из бойцов тут же исхлестал этим печатным изданием лицо Костяна, и когда газета измочалилась до вида грязной тряпки, отшвырнул ее в сторону. Костян, краснея распухшим от такого обращения лицом, застыл по стойке «смирно» и не шевелился, рассчитывая, что на этом его мучения закончились.
Зато под свитером у Пафнутия обнаружили золотую цепь с массивным крестом, стопку долларов и еще одну солидную пачку презервативов. Офицер взял цепь с крестом в руку и, размахивая ей, спросил:
— Что, поп, опиум для народа кондомами заменил?
— Креста на тебе нет, — мрачно констатировал Пафнутий.
Офицер тут же надел цепь на себя и, осклабясь, сообщил:
— Уже есть! Так что не надо ля-ля!
Пафнутий, все больше и больше наполняясь злостью, тяжело смотрел на ухмылявшегося офицера. Тот, нисколько не боясь его гнева, спросил у солдат:
— Ну что, ребята, отпустим попа? Крестяра весит с полкило. Ей-богу!
— Да, — ответил один из бойцов. — Вот только проводим его пинками.
— Пожалуйста, — разрешил офицер, продолжая ласково улыбаться.
Пафнутия тут же взяли под руки, согнули его тело должным образом и один из бойцов с разбега выдал в обширное поповское седалище мощный пинок, от которого святой отец улетел метров на пять вперед. Не спрашивая офицера о дальнейшей судьбе Костяна, с сельским электриком распорядились так же. Лежа на листьях, присыпанных снегом, Пафнутий горестно сказал вознице, приземлившемуся рядом с ним:
— Бесовы дети!
— Не то слово, — согласился с ним Костян, довольный столь легким исходом дела и недобросовестным досмотром, благодаря чему деньги в ширинке остались целыми.
Снизу, с земли, им обоим хорошо было видно, как один из солдат раскладывал на бортике телеги доллары отца Пафнутия, деля их на равные кучки, а все остальные, обступив офицера, восторженно щупали золотую цепь, надетую на него. Вдруг в воздухе послышалось легкое жужжание. Бойцы задрали головы вверх и один из них крикнул:
— Атас! Беспилотник ватников!
Украинские военные тут же рассыпались — кто куда. Даже офицер, подпрыгнув, сделал в воздухе судорожное движение ногами и умчался в кусты. Высоко в небе парил маленький самолетик. Он казался таким мирным и игрушечным, что Пафнутий сильно удивился поведению военных. Но, посмотрев туда, где ранее лежал Костян, святой отец увидел просто взрыхленный снег. Возницы рядом с ним уже не было, потому что он улепетывал в сторону деревьев не хуже украинских военных.
Неожиданно возле носа Пафнутия шлепнулся какой-то цветастый предмет. Поп приподнял голову и увидел, что это — картонный стакан от «Пепси». В заснеженном лесу он выглядел слишком яркой и несуразной вещью. Но еще более поразительно смотрелась вывалившаяся из него граната с откинувшимся вверх рычажком. Она, прокатившись несколько метров, остановилась перед глазами Пафнутия, блеснула рифленой металлической кожей, и — хлопнула негромким пистонным звуком. В воздух поднялся легкий дымный столбик. Святой отец медленно встал на ноги, перекрестился и громко сказал:
— Бог видит все!
Рядом с ним тут же плюхнулся второй стакан. Граната, вывалившаяся из него, сработала таким же хлопушечным образом. Священник, раскрыв глотку, торжественно проорал:
— И дарует мне свою милость!
Пафнутий из рассказов прихожан вспомнил, что подобные фокусы применялись еще во время афганской войны. Тогда вертолетчики, пролетая над небольшими кучками душманов, просто выдирали чеку из гранаты, вставляли ее в стеклянный стакан и сбрасывали на головы врагов. Стакан разбивался о камни, рычаг высвобождался и граната взрывалась.
Теперь же применялась более дешевая посуда. Одноразовые картонные стаканы от «Пепси», использовавшиеся ранее в одном из гипермаркетов, прекрасно вмещали в себя гранату «Ф-1». Ополченцы стали крепить такие подарки на свои беспилотные разведывательные аппараты для того, чтобы противник не скучал.
В кустах один из солдат (лежа на земле) рассказывал офицеру, удивленному исходу дела с гранатами, следующее:
— Это, скорее всего, гранаты с тридцать пятого склада, который раньше под Луганском находился…
— И что? — непонимающе спрашивал офицер.
— Я там еще до майдана срочную служил, — продолжал солдат. — Кладовщик, прапор один, всю начинку из гранат спер и продал браконьерам. А запалы оставил, чтоб в глаза не бросалось… Ватники этот склад захватили и теперь используют пустые гранаты, не зная об этом. Ха-ха-ха!
— Вот спасибо за разъяснение, — довольным голосом сказал офицер. — А то я уже было подумал, что попяра в натуре святой! Чуть рак мозгов не случился…
Беспилотник прожужжал дальше, и из кустов вылезло украинское воинство. Костян, осторожно обойдя неразорвавшиеся гранаты, подошел к своей телеге и, молча собрав разбросанные поповские вещи, засунул их вместе с чемоданом в повозку. Офицер, посмотрев на Пафнутия, стоявшего посреди опушки с растопыренными в стороны руками, громко констатировал:
— Повезло!
Пафнутий окинул офицера презрительным взглядом и крикнул Костяну:
— Запрягай! Ехать пора!
Костян, вздрогнув лопатками, пробубнил:
— Так давно запряжено…
Пафнутий нагло подошел к телеге, взгромоздился на нее и приказал Костяну:
— Ну, чего стоишь? Вперед!
Костян запрыгнул в повозку, взял в руки вожжи и гортанно крикнул:
— Н-но, родная, мать твою дикую!
Лошадь нехотя сдвинулась с места. Украинские военные, стоя столбами, не предпринимали никаких попыток задержать телегу. Проезжая мимо застывшего в ступоре офицера, Пафнутий вдруг потребовал:
— Крест отдай, безбожник!
Офицер ответил издевательски:
— Поцелуй меня в дупу, ничего не знаю!
Телега проехала мимо него и Пафнутий принялся про себя материться, одновременно благодаря бога за то, что спас его от смерти, отняв за это материальную ценность, стоимость которой не шла ни в какое сравнение с жизнью пророка, сохраненной для продолжения дальнейшей миссионерской деятельности.
Уже на территории сепаратистов Костян остановил телегу, достал из-под лошадиного хомута хитро спрятанную фляжку, и, протянув ее Пафнутию, сказал:
— Пей, батюшка… Надо же, никогда бы не подумал, что сектант может быть человеком, хранимым богом. Такого еще не было, чтобы гранаты, упавшие с беспилотников, не разорвались. У ополченцев все всегда взрывается, как положено, в отличие от правительственных войск. Но, видать, действительно — Господь хранит благих людей…
Пафнутий, снисходительно усмехнувшись, приложился к горлышку и хорошенько хлебнул из фляги. Глаза его тут же увлажнились, а из ушей на морозный воздух вырвались две струйки блаженного, а потому святого пара…
За рощей территория контролировалась луганскими ополченцами. Здесь было тихо и безлюдно. Вдалеке, за полем, темнела лента асфальтовой дороги и Костян, ткнув туда пальцем, сказал:
