Сергей Шапурко - Чайки за кормой (сборник)
Деревья уже приобрели позитивный зеленый цвет. Апрельский воздух пьянил не хуже деревенского самогона. Где-то вдалеке недовольно кричала ворона, у которой сорвалась очередная кража. Хотелось мечтать и говорить о возвышенном и вечном, но выходило почему-то сухо и демагогично, как на партсобрании.
– Вы, Евгений Аристархович, меня, конечно, простите, но так дальше продолжаться не может. Народ устал от беснований этих демократов. Людям нужны ясные цели, и возможность свободно трудиться, – тихим и спокойным голосом изрек Красносеев и слегка затуманенным взором обвел свои владения.
На покатой крыше его двухэтажной дачи трое молодцов, глухо матерясь, перестилали шифер. Еще четверо копали огород. Две тетки, потерявшие от скитаний и портвейна презентабельный вид, подметали садовые дорожки.
Владлен Борисович почесал свою рыжую ленинскую бороду, отчего из нее посыпались крошки от недавно съеденного завтрака, и продолжил:
– Сейчас, как никогда, мы должны быть едины, чтобы не допустить полного развала страны. Судьба народа, его чаянья – вот наша главная забота, Евгений Аристархович. А вся эта зловредная камарилья, обманом захватившая власть, долго не удержится.
Голос Владлена Борисовича за многие годы выступления на партийных активах приобрел надлежащую пламенность. Нотки сомнения не имели места в его интонациях. Повинуясь магии революционных фраз, его слушатели помимо своей воли, соглашались с опрометчивыми порой доводами второго секретаря.
Собеседник лениво зевнул, приподнялся на цыпочки, чтобы заглянуть на свой участок, и, убедившись, что его работники тоже не бездельничают, ответил:
– Полностью с вами согласен, Владлен Борисович. Если мы отдадим наш народ на поругание этим контрреволюционерам, случится большая беда. Для них ведь душа рабочего и крестьянина, их нужды – это пустой звук.
На крыше взвыл от боли один из батраков, стукнувший себя молотком по пальцу.
– Вот ведь как получается, Евгений Аристархович, – проговорил второй секретарь, слегка повернув голову по направлению к крику. – Массы изнывают под тяжким бременем эксплуатации кооператорами, а те, кто называет себя демократами, говорят, что за этим – будущее. А боль народа, его пот и кровь? Они забывают об этом!
Загоревшийся от вылетающей из него патетики, второй секретарь мгновенно перешел из расслабленного состояния в боевую готовность. Солнце, большое и теплое, как блин, померкло для него.
– Ничего, ничего!! Потравим демократов, как крыс! А народ за шкирку – и в светлое будущее!
К калитке неспешно подошла жена Красносеева. Будучи женщиной пышной, она в моменты душевного равновесия не ходила, а плыла, плыла, как большой хорошо загруженный танкер. Ее низкий голос оторвал партийных работников от приятной для обоих беседы.
– Владлен Борисович, звонил участковый деревни Акулово. Спрашивал, не надо ли еще людей прислать. Он там двух хулиганов задержал. Еще, говорит, есть один бродяга, но тот сильно воняет.
– Вам, Евгений Аристархович, людей не надо? – учтиво осведомился у соседа второй секретарь, сразу же, при виде жены, успокоившийся.
– Спасибо, мне Макаров из вытрезвителя доставил. А завтра Кружкин из ЛТП пришлет.
– Скажи участковому, Людочка, что не надо – тех, кто в наличии, нам фактически хватает. Остальных на следующие выходные пусть отложит.
– А с этими что? – спросила Красносеева супруга, указывая на трудящихся. – Кормить их, или как?
– Ни в коем случае! – крикнул на жену Владлен Борисович но, посмотрев на Трибунова, смутился и поправился. – Хотя, нет… Дай им чего-нибудь… Хлеба там, что ли… Крестьяне, они к простой пище предрасположены.
Получив указание, женщина ушла. На этот раз она, утеряв нотки весеннего настроения, ввиду значительной массы тела, тяжело ступала по траве. Казалось, что если ей, не дай Бог, вздумается подпрыгнуть, то Земля сойдет со своей орбиты. Ну или, в лучшем случае, треснет.
– Да, Евгений Аристархович, приходится кормить народ, – продолжил разговор Красносеев, искоса наблюдая за перемещениями широкого зада своей супруги. – Демократам ведь сейчас не до этого – они страну нашу великую в данный момент разваливают.
– СССР уничтожили, так мало им этого, хотят и Россию до скотского состояния довести. Чем их Советский Союз наш не устраивал? Какая великая страна была!
Собеседники одновременно вздохнули. Сладкие воспоминания о социализме вызвали на их устах грустные улыбки. Под воздействием положительных эмоций Владлен Борисович не удержался и прихватил за талию Евгения Аристарховича, как кавалер даму при вальсировании. Трибунов движения не понял и слегка отстранился, но, вовремя вспомнив, на сколько служебных ступенек на данный момент выше него Красносеев, вернул свое тело в первоначальную позицию.
– Хорошо-то как было раньше! – чуть не прослезившись, сказал Красносеев. – Надо, допустим, провести показательный урок труда для пионеров – привез их на школьном автобусе на дачу, и они тут учатся ухаживать за растениями. Грядки пропалывают, картошку копают. Урожай потом – не стыдно было на рынок повезти! А сейчас…
– А сейчас приходится алкашами да бомжами довольствоваться. Довели страну демократы!
Трудовой ритм «Селянина» ревом мотора нарушила престарелая черная «Волга». Съехав с трассы, она, звеня рессорами на бездорожье и припадая в ямах на бока, подкатила к даче Красносеева.
– Машина подъехала, – тихо сказал Трибунов и вопросительно посмотрел на Владлена Борисовича.
– «Машина подъехала»? Ну и что?! Существительное и глагол, – удивленно ответил второй секретарь.
– Вон! – кивнул головой в сторону «Волги» Евгений Аристархович.
Из машины вышел сутулый очкарик. Хмуро посмотрев на завершивших беседу мужчин, он взял под локоть Владлена Борисовича и отвел его в сторону.
– Я за вами, товарищ Красносеев. Срочное совещание. Дело государственной важности. Переодевайтесь и поедемте в город. Актив уже собрался.
Евгений Аристархович, услышав из речи приехавшего только два слова: «дело» и «поедем», пугливо заморгал глазами и, не попрощавшись, мелкой рысью понесся к своей даче. Заскочив в дом и закрыв дверь на все замки, он забежал на кухню. Выхватив из холодильника бутылку водки, он, не прибегая к помощи стакана, мощными глотками выпил ее до половины.
На немой вопрос перепугавшейся супруги он громко икнул и, отдышавшись, сказал:
– Красносеева замели! Наглухо!
Жена произвела носом сложный звук, выражающий удивление, и попросила налить и ей.
Выпив, она почесала переносицу и похоронным голосом промолвила:
– Ну, вот и началось…
Во владениях же Владлена Борисовича завертелись хлопотливые сборы, больше напоминающие авральные работы на судне. Жена металась по этажам, отчего весь дом ходил ходуном. Красносеев, на которого как грипп перешла паника жены, уничтожал какие-то документы. Войдя в раж, он сжег даже три кляссера с почтовыми марками – надписи на некоторых из них «Монгол шуудан» в данной ситуации показались ему подозрительными.
Затем, немного успокоившись, он надел белую рубашку, галстук и черный костюм. Во внутренний карман он с трепетом уложил партийный билет.
Жена подошла к нему и нежно обняла. От этой ласки у Красносеева хрустнуло ребро. Людмила отстранилась от мужа, грустно вздохнула и вложила в его правую руку небольшой чемодан.
– Тут самое необходимое, Владленчик. Пиши, не забывай меня, не чужие ведь, – дрожащим голосом проговорила супруга, и крупная слеза гулко разбилась о линолеум.
– Да ты что, Люда?! Чего себе напридумывала? На совещание я еду. Зачем мне чемодан?
– Знаю я эти совещания! Потом после них пять лет на свидания ездить буду.
– Эх, глупая ты женщина! Сейчас же не тридцать седьмой год, ты на календарь посмотри. К тому же я фактически чист перед партией. Я – настоящий коммунист!
– Для настоящего коммуниста каждый год – тридцать седьмой.
Владлен Борисович не стал спорить с глупой женой, но чемодан решил взять. Так, на всякий случай.
Скупо поцеловав ее, он вздохнул и пошел к ожидавшей его машине.
Супруги же Трибуновы не спали до зари, тревожно прислушиваясь к каждому шороху. Водки они выпили много, но градус их нервные системы не выручил.
Глава 2
– Товарищи, обстановка в стране критическая! Недобитки и предатели взяли власть в свои руки. Несознательная часть народа, запутавшись, пошла за ними. Но мы – коммунисты, верные ленинским заветам – будем сохранять преданность партии и государству, – первый секретарь Прибреженского горкома партии товарищ Тормашкин споткнулся на слове «государство», поскольку в настоящий момент СССР приказал долго жить, а с новой возрождающейся Россией у него были очень серьезные разногласия.
– Товарищи! – возвысил голос Тормашкин. – Сейчас, в это сложное время, мы должны еще плотнее сомкнуть наши ряды! Очистившись от скверны, партия Ленина и Ста… и Маркса возродится, как птица Феликс, простите, Феникс и поведет народ к новым победам!
