Роберт Ладлэм - Дорога в Гандольфо

— Но я не желаю ехать с тобой! — воскликнул Дивероу. — Какой, к черту, из меня сопровождающий? И я уже попрощался с тобой в Калифорнии!

— Ты можешь снова поздороваться со мной за сегодняшним обедом, Сэм! Что ты, кстати, думаешь по этому поводу?

Тяжело вздохнув, Сэм отпил из бутылки и сделал своему секретарю из женской вспомогательной службы знак рукой, чтобы та вышла.

— Сожалею, Мак, но у меня очень много дел... Возможно, мы увидимся в конце недели или, если удастся, послезавтра в четыре часа...

— Нам следует выехать в «Джи-2», Сэм, завтра утром... Я хочу сказать, что ты обязан быть там, парень. Это в порядке вещей. Ведь мы же не хотим, чтобы там случилось что-нибудь непредвиденное, не так ли? Поскольку в случае чего — Бог ты мой! — нас с тобой просто не выпустят оттуда.

— Где ты собираешься обедать? — спросил Дивероу. Положив трубку, он поморщился. Бутылка «Мэлокси» была пуста.

«Ты же едешь вместе со мной, и я полагал, что тебе известно об этом... Это в порядке вещей. Ведь мы же не хотим, чтобы там случилось что-нибудь непредвиденное, не так ли?»

Конечно, нет...

Дивероу тряхнул головой. Парочка в соседней кабине уставилась на него. Он опомнился и с идиотским видом улыбнулся. Нашептавшись между собой, те двое отвели глаза. Их реакция была понятной.

Под шторами арки прошел высокий человек и двинулся в глубь зала. Сэм впился в него глазами. Причем со страхом.

Это был Хаукинз. Сэм не сомневался в этом, несмотря на то, что осторожно пробиравшийся сквозь забитый людьми зал рослый мужчина имел лишь отдаленное сходство с растрепанным, жевавшим сигару Маккензи Хаукинзом, искоса рассматривавшим его через окошечко в двери пекинской камеры. И еще меньше направлявшийся к Сэму человек напоминал того коротко остриженного Хаукинза, который некогда гордо шествовал с выпрямленной спиной, печатая шаг, словно маршировал на параде под оркестром. Прежде всего в глаза бросалась бородка в стиле Ван Лейка. И хотя Хаукинз только что отпустил ее, она уже успела отрасти и выглядела довольно ухоженной. Изменилась и прическа. Его волосы не только стали длиннее, но и были подстрижены таким образом, что седоватыми волнами спадали ему на уши. В целом он выглядел весьма презентабельно. Что же касается его глаз, то увидеть их было нельзя — из-за темных очков в светлой оправе из черепахового панциря, придававших ему вид ученого или даже дипломата без всякого намека на таинственность.

А его походка? Боже милосердный! Армейскую деревянность Хаукинза сменила, черт побери, элегантность обладающего вкусом человека. И вообще во всей его фигуре и манере держаться появились расслабленность и мягкость, некая естественная пластичность, характерная больше для Палм-Бича, нежели для Форт-Беннинга.

— Я заметил, как ты наблюдаешь за мной, — сказал Хаукинз, входя в кабину. — Не так уж и плохо, а, парень? Никто из этих дерьмоносцев не остановил меня. Что ты думаешь по этому поводу?

— Я удивлен, — ответил Сэм.

— Ну и зря, парень... Первое, чему необходимо учиться при переходе границы, так это способности адаптироваться в новых условиях. Не только к природной среде, но и, главным образом, к местным привычкам и поведению. Это своеобразная форма психической войны.

— Что ты городишь?

— Мы за линией фронта, Сэм, на вражеской территории. Неужели до тебя не доходит это?

— Хаукинз элегантным движением помешал лед в коктейле. И затем перешел к тому главному, ради чего он и затеял этот обед с Дивероу. Это же главное заключалось всего в одном, но весьма взрывоопасном имени.

Генерал-майор Хизелтайн Броукмайкл... Совсем еще недавно служил в штабе американских войск в Бангкоке, а ныне пребывал в Вашингтоне в полном забвении.

— Да, Сэм, старина Броуки был вместе со мной в Корее... Зарекомендовал себя с самой лучшей стороны, хотя и был немного горяч. К тому же ему постоянно приходилось бороться со своим тупицей кузеном... У того еще было это идиотское имя — Этелред. Можешь себе такое представить? Подумать только, два Броукмайкла в одной чертовой армии, и оба с дурацкими именами!

— Я уже наелся, — произнес спокойно Дивероу. Хаукинз между тем продолжал:

— И вот ты, сэр, долбанул из тяжелой мортиры по карьере Броуки. Он не получит больше ни одной звездочки на воротник, если даже соберет для этого всех астрологов в Пентагоне. Сам знаешь, они никогда не бывают уверены в чем бы то ни было. Согласен, один из этих чертовых Броукмайклов мошенник, но ты ведь так и не доказал этого.

— Мне бы не позволили! — прошептал Сэм так громко, что его услышал не только Хаукинз.

Парочка в соседней кабине снова посмотрела на него, и Сэму пришлось состроить им гримасу.

— У меня имелись доказательства, я подготовил все необходимые материалы, но меня заставили закрыть дело!

— И все же хороший парень был сражен в тот самый момент, когда начальники штабов с благосклонностью посматривали на него... Жалко, скажу я тебе!

— Хватит об этом, Мак! — не выдержал Сэм. — Я сыт по горло этим идиотом...

— Не такой уж он идиот... Что же касается тебя, то ты тогда пошел даже на серьезные правонарушения, чтобы только добыть эти твои так называемые доказательства.

— Я сознательно шел на риск, поскольку был чертовски зол. И заплатил за это двумя голами жизни в этой петушиной форме! Но теперь все, я хочу уйти!

— Все это очень плохо. И мне очень неприятно слышать, как ты говоришь об этом, потому что тебе, возможно, придется еще какое-то время поработать в генеральной инспекции, если я...

— Перестань! — перебил Хаукинза Дивероу похожим на рычание шепотом. — Через день я снова стану свободным человеком, и ничто, — слышишь, ничто! — не изменит этого.

— Я тоже надеюсь, что так оно и будет. Но позволь мне закончить. Ты действительно можешь задержаться в армии, если мне не удастся отговорить старину Броуки от его сумасбродной идеи. Дело, видишь ли, в том, что обвинения, выдвинутые против тебя в Бангкоке, вовсе не преданы забвению. В силу целого ряда довольно сложных обстоятельств и всех этих нападок штатских уродов на армию они как бы повисли в воздухе. В данный момент Броуки ничего не имеет против тебя, но ему как-то хочется определиться, и, думаю я, ты прекрасно это понимаешь. Он воображает, что если снова выдвинет против тебя те обвинения, то ты, откопав соответствующие документы, сможешь показать лицо настоящего Броукмайкла и возвратить ему таким образом, благосклонность Объединенного комитета начальников штабов, которой он пользовался всегда. Не буду скрывать, тебе лучше пойти на это, поскольку в противном случае ты можешь оказаться в каменоломнях. Это не займет много времени: всего шесть или семь месяцев. Ну, год или, в крайнем случае, полтора, если суд затянется. Но в результате вы оба получите то, что хотите...

— Единственное, что я желаю, так это уйти из армии! — воскликнул Сэм, скручивая салфетку с такой силой, что она заскрипела. — Я заплатил за свой аморальный поступок. Теперь все это для меня в прошлом!

— В прошлом — для тебя, но не для старины Броуки.

— Факты таковы. Я приготовил это проклятое извинение. В письменной форме. Послезавтра, после шестнадцати часов, я продиктую его — и продиктую штатскому секретарю — за считанные секунды. Но дела этого не открою снова! |

— Нет, откроешь, ибо в противном случае старина Броуки извлечет на свет Божий некую бангкокскую папку и отдаст приказ о твоем аресте. Не забывай, Сэм, он — действующий генерал!

Хаукинз замолчал и, сжав губы, покачал головой, невинно глядя на Дивероу через свои затемненные очки.

— Ладно, Мак, — произнес Сэм, — пора кончать эту игру! Ты сказал: «Если мне не удастся отговорить старицу Броуки от его сумасбродной идеи...» Но ты сумеешь это провернуть?

— Я могу либо отговорить Броуки от этой затеи, либо на пару дней убрать его со сцены. В общем, сделать что-нибудь одно из двух. Как только ты выйдешь в отставку, парень, Броуки будет чертовски трудно уговорить кого бы то ни было начать преследовать тебя. А ты знаешь, что у этих бумаг есть срок давности. Хотя я не должен был говорить тебе об этом.

— Скажи мне прямо, какой гадости ты хочешь от меня? Хаукинз снял очки и мягкими движениями стал протирать стекла. И делал он это так, будто шлифовал камень.

— Видишь ли, Сэм, в последнее время я очень много думаю о своем будущем. И мне кажется, что в нем есть место и для тебя, хотя я в этом не уверен...

— Это не имеет никакого значения! — покачал головой Сэм. — На следующей неделе я снова займу свое место в конторе Арона Пинкуса, лучшей юридической фирме штата Бей[5].

— Мог бы и потерпеть еще немного. Ну, скажем, с месяц? Боже мой, Сэм, ты же провел на службе целых четыре года, так что для тебя какие-то несколько недель?

— В один прекрасный день Арон Пинкус займет место в Верховном суде. Каждый проведенный с ним рядом день является для меня настоящей школой, и я не намерен отказываться от тридцати лет оплаченного образования. Кстати, Мак, что ты имел в виду, говоря о месте для меня? Чем я должен был бы заниматься?