Слава Сэ - Сантехник, его кот, жена и другие подробности
И всю дорогу — Иваныч… Иваныч… Иваныч…
Как А. Калягин в «Зд., я ваша тетя». Пока в кадре — всё переливается и блестит. Выходит за рамку — будто потеряно что-то…
Я вовсе не стремлюсь к алкоголическим подвигам. Меня восхитила тогда Иванычева отдельность от всех. Бесконечная свобода, которая не через убегание от общества рождалась, а прямо тут, в присутствии. Не нравится — сами бегите. Беспредельный кураж.
Теперь скажите мне, что такое обаяние?
54
У доктора дочка, они приехали на день рождения к одному мальчику. Подарили вот-такенную машину. Мальчик покосился…
Спрашивает:
— Ты же врач?
— Врач…
— Никуда не уходи!..
Теперь доктор сидит, пришивает лапу медведю. Аккуратненько так, крепко-накрепко. Он хирург по образованию, а в клятве Гиппократа говорится про помощь всем печальным существам, не только людям.
Люська — циник по образованию — побежала в прихожую, схватила свою дублёнку и стала подсовывать вместе с оторванной пуговицей.
— Вот овечка, зовут Людкой, — говорит…
A в клятве Гиппократа ничего не сказано о тех, кто при жизни нуждался в помощи, а теперь стал шубой или ботинком… И вообще, могла б сама пришить.
55
Люся меня обидела. Сказала, что я голодранец. За это я отказался есть её суп. Это была моя месть.
С очень прямой спиной я пошёл в кулинарию за едой. У меня под домом кулинария. Там продают кишечные инфекции. Постоянным клиентам в подарок язва всего пищеварительного тракта.
Вы не представляете, как приятно быть одиноким мужчиной в женской очереди. Особенно, если берёшь сентиментальные кефир и полуготовые шницеля. Ах, как все сопереживают прямо вам в позвоночник!
Конечно не все так просто. Надо ещё уметь дрогнуть голосом, произнося:
— Три голубца, пожалуйста.
И улыбнуться миру устало и снисходительно.
Разрушительная мощь этого приёма огромна. В нём больше чувств, чем во всех романах Шарлотты Бронте вместе взятых.
Чуткая очередь вздыхает выразительно. Будь эта очередь женской сборной по пляжному волейболу, я б на ней женился, ей-богу. Настолько мы друг другу симпатичны. Но пляжных волейболисток ещё с детства раскупают и сторожат потом с доберманами. В очереди клубятся одни метательницы молота и ядер, недефицитные с детства. Я стесняюсь таким женщинам предлагать серьёзные чувства.
Обычно продавщица радеет обо мне, намекает недвусмысленно:
— Не берите блинчики, мужчина, возьмите строганов, он свежее.
Бровями взмахнёт как птеродактиль и ударение сделает:
— Свежее он!
И сразу понятно: блинчики сулят сыпь, удушье, долгую агонию, а от строганова выйдет лишь весёлая беготня по коридору, к сортиру и назад.
Так всегда было. А тут продавщица ничего не сказала. Только посмотрела в глаза долго, как бы прощаясь. И промолчала.
И конечно, это оказались быстродействующие голубцы улучшенной ядовитости.
Очень, очень неудачно обиделся я в этот раз.
56
Когда Машке было ещё четыре, а Ляльке один, я вдруг упал на колени и стал молится. Дрогой Бог, обратился я в сторону спутниковой антенны, спасибо тебе за всё. У меня всё есть, но очень хочется спать.
И на следующий день, без предварительных знамений прямо с неба спустилась тёща. У ней были крылья с бриллиантами, сапфирные глаза и другие признаки святости. В частности, авоська с едой на три дня. Если грамотно распоряжаться, авоськи могло хватить до субботы. И сказала тёща голосом доброго змия:
— У вас времени — до шести. ЭТИХ я задержу. Бегите куда хотите и познайте там добро.
Мы ж не дураки тратить время на переодевания. Мы, в чём были, прыгнули в мой большой американский лимузин и поехали на море. И выехали на пляж, пустой по осени, и разложили сиденья.
— Ты готов испытать блаженство? — спросила Люся, игриво подняв бровь.
— Я ждал этого вечность, — ответил я самым жарким из всех своих шёпотов.
В ответ Люся улыбнулась и дрогнула ресницами. А я обдал её перегаром, расстегнул ворот рубашки и рукава. А она скинула шлёпки.
И мы обнялись и уснули самым нежным образом.
Потому что две маленьких девочки кому хочешь докажут — нет в свете счастья, есть только покой, воля и три часа чтобы поспать.
57
Дети — птахи божьи. Даже в выходной встают в шесть утра и чирикают. Летают по жилищу, ищут чего поклевать. А мы спим, нам очень хочется. Выходной. Им же некогда спать, детство кончится вот-вот и конфеты потеряют вкус.
Когда дети приземляются, важно успеть спрятать пузо, иначе печёнки и всякие желудки могут пострадать. Не говоря уже про непасхальные тантрические символы.
Вчера — помню сквозь дрёму — с меня стянули одеяло и считали родинки — 103 шт. Я похрюкивал от счастья.
А сегодня я был бережком синей реки. На мне сидели и болтали ногами, с меня ловили рыбу, потом на мне же развели костёр и варили уху.
Люся спросила не просыпаясь:
— Лаврушку кинули?
По пробуждении не помнит. Рефлекс однако.
58
Сестра моя мечтала о собаке. О настоящем лохматом друге. Поэтому с первой стипендии завела ротвейлера. А со второй — мужа. И съехала. Пёс остался скрашивать одиночество мамы, которая всю сознательную жизнь ненавидела квартирное собаководство.
Совесть сестры чиста. Она говорит, что теперь маме не скучно, не страшно и к тому же не малоподвижно. Для лектора в возрасте это дорогого стоит.
Однажды пёс пробрался на балкон и съел полмешка сухого корма. Девять кило. Воды ему тогда пить нельзя было, он бы от воды сразу раздулся и лопнул. А прокакаться не мог, насухую. Маман с двух ночи до пяти утра носилась с этим мешком какашек по стадиону, спасала глупую четвероногую жизнь.
В три года у собаки обнаружилась эксплозивная психопатия. Он совершенно не умеет ходить пешком — только вскачь и только в режиме максимальной тяги. Притом хрипит и пенится. Маман, чтобы сохранить равновесие, сильно отклоняется назад и бежит в полуприседе. Когда они мчатся вдоль кустов, собаки не видно — похоже, женщина несётся на водных лыжах по асфальту. Лицо у ней притом сердитое. И речи.
У матушки всякие учёные степени, на работе она вся важная, знает слова аккомодация, конвергенция и апперцепция… К ней раз студенты напросились в гости, дипломники. Подошли чуть раньше. А на них из-за угла выстреливает доцент С. В косынке набок и в бигуди. Кренится в повороте, как глиссер. Летит, влекомая чудовищем с раскрытой пастью. И в хриплом дисканте её различимы слова на Х, на П, на Б, и на З…
Потому что аффект.
— Надежда Гавриловна, какие вы слова знаете! — сказала Таня Приходько, очень симпатичная девушка, кстати…
59
Изучал Люсины пропорции. Оказывается, периметр Люси в районе экватора — 62 см. Длина ноги, если мерить от острова Гаити до Южного полюса — 108 см.
Из этих 108-ми, юбка прикрывает 31 сантиметр (жаркую, экваториальную зону).
Потом подумал, что Люсин экватор должен обозначать не середину, а самое широкое место на планете. На Люсе самое широкое значительно ниже прежнего экватора и составляет 87 см. А 62 — это длина параллели в районе субтропиков.
Но люблю её, конечно, не за эти синие глаза (левый Тихий, правый — Атлантический), а за Ум, за ноосферу.
Улетает на три дня. Говорит (шутливо):
— Постель менять не буду, чтоб никого не водил.
Походила туда-сюда, рассердилась, стала перестилать на свежее.
— Ты ж дурак такой, притащишь, и что твои бабы обо мне подумают?!
(Вовсе нет у меня никаких баб, но я не признаюсь, чтобы казаться дороже).
60
Мой приятель Игорёк умел петь песню про медуз. Тихо и проникновенно. Поэтому его любили шесть красивых женщин и тридцать — с обыденной внешностью.
Тридцать седьмой стала Рита.
Вообще бесперспективняк.
— Чё мне делать, Слава? — она вздыхала, как стадо влюблённых слонов.
— Если сидеть в углу — ничего не высидишь. Соверши красивую глупость, чтоб было чего вспомнить, хотя бы…
И вот однажды Рита вышла в центр зала, где сидели тридцать шесть других женщин, и сказала:
— Маяковский.
В ресторане было от электричества рыжо.Кресла облиты в дамскую мякоть.Когда обиженный выбежал дирижёр,Приказал музыкантам плакать…
И ушла. И все ей смотрели вслед, даже второй номер в списке особ, имеющих право чмокать Игоря в щёку, Наташка. А у Наташки глаза, между прочим, один синий, второй светло-карий. Но даже она понимала, что это был личный её, Наташкин капут.
Неделю Ритка яростно целовала бедного моего приятеля по подъездам, потом бросила.
— Чё мне делать, Слава? — спрашивал теперь он. Снимал при том интеллигентские очки и тёр переносицу.
А что ответишь? Если было и прошло — значит голяк.
