Проигравший платит дважды (СИ) - Смирнова Наталья
- Кеша. Короткая же у тебя память, - заговорила тень, обретая чёткие контуры. Руся разглядел чёрненькие глазки и короткий ёжик волос.
- Тебя нет. Это сон.
- Конечно, и обкончался ты мне в руку понарошку.
Парень вспыхнул. То, что это была не его рука, это точно.
- Это ночные поллюции, - попытался Руся убедить своё сознание и оградить себя от странного явления.
- Люди всему стараются придумать научные объяснения, - обиженно проворчал Кеша. – Угу, всё происходит само собой. Вообще-то, мы всегда помогаем мальчикам. Особенно, если у них проявляется интерес к своему полу.
- Чего??? – Руся вылупился на домового. – Какой интерес? Ты рехнулся?
- Глупый ты, - засопел Кеша. – И неблагодарный. Где конфетка? Я тут стараюсь, стараюсь, и почём зря.
Пришелец хлюпнул носом и задрожал, утрачивая тело, оседая и растекаясь по полу.
В окно заглянул несмело первый лучик солнца. Руслан схватил полотенце и поскакал в душ. Вместе с водой он постарался смыть утреннее происшествие. Но из головы никак не выходили мысли о странном существе и том наслаждении, что он испытал.
- Руслан, ты чего так рано встал? – в ванну постучалась бабуля.
- Выспался. – Руся замотался в полотенце и вышел. – Бабуль, а домовые существуют?
- И ты туда же? – Антонина залепила по светловолосой голове лёгкий подзатыльник. Любя. – Сказок начитался? Кстати, ты не видел мои очки для близи? Пропали куда-то. Весь дом обыскала.
- Нет, - внучок почесал макушку. Подзатыльник от бабулиной тяжёлой руки прилетел ощутимо. – Бабуль, я уже взрослый. Сколько можно руки распускать?
- Взрослый он, - проворчала Антонина Петровна. – Дитё дитём. Иди завтракать.
После завтрака Руслан включил компьютер и открыл интернет. Ввёл в «Яндексе» поисковую фразу «домовой» и внимательно прочитал вкладку. Из всей семьи Кешу видел только он один. Интернет вещал, что домовой является людям только в исключительных случаях: либо к смерти близких (Руся вздрогнул), либо к большому счастью (Руся похлопал ресницами). Кеша ему ответил: «К добру», что означало привалившую удачу. Знать бы ещё, с какой стороны её ждать.
Руслан выключил компьютер, собрал ученическую сумку и отправился навстречу своему «счастью». Школа под это определение явно не попадала. Юноша, задумавшись, подходил к проклятому зданию. От резкого сигнала машины он подпрыгнул и дёрнулся в сторону.
- Смирнов, мать твою! – громовой голос завуча вызвал желание отчаянно взвыть в голос. – Тебе жить надоело?
«Счастливое» утро приветствовало Михал Михалычем. Чёрт бы его побрал! Прах его возьми! Дни теперь начинались и заканчивались физиком. За какие грехи такое наказание?
- Извините, - быстро пробормотал Руся и понёсся к школьным дверям.
*****
- Оксанка, ты мои очки не видела? – знаменитое бабулино олимпийское спокойствие сдавало свои позиции. Куда могли пропасть эти чёртовы очки?
- Нет, бабуль. – Оксана уже торопилась в институт.
- Ирина! – Дочь выплыла в прихожую заспанная и закутанная в толстый махровый халат.
- Ну, чего?
- Ты мои очки не брала?
- Мама, я ещё не такая слепая.
- Спасибо, доча, - оскорбилась Антонина. – Мне очки нужны. Сегодня придут устанавливать домофонные трубки, бумаги нужно подписывать, а я без очков как без рук.
- А ты попроси чёрта вернуть. Чёрт, чёрт, поиграй, да отдай.
- Тьфу. Что за суеверие? Воспитывала вас по системе, а получила дремучих язычников. – Бабуля вернулась в свою квартиру и пошла методично прошаривать все места, где могли бы заваляться её вторые глаза. После часа тщетных исканий она даже пренебрегла своими принципами и пару раз сказала знаменитую фразу. Не помогло.
- А пошли они в жопу тому, что взял, - в сердцах высказалась Антонина. На кухне что-то звонко упало. Бабуля поспешила на звук бьющейся посуды. Около раковины на полу валялись осколки тарелки, что недавно стояла, вымытая, на краю нержавейки. Тарелка была красивая, любимая… Антонина Петровна чуть не заплакала, что было крайней редкостью, греша на кота. Небось, Тотоша снова лазил по столу и раковине.
В это время Кеша, нацепив бабкины очки на нос, вышагивал перед кошаком и передразнивал упёртую хозяйку:
- Это предрассудки и язычество.
Если бы Тошка мог смеяться, то уже лопнул бы от смеха. У Иннокентия получалось точь-в-точь. Ну, вылитая бабуля.
- А теперь играть!
По квартире затопали ноги и лапы. Казалось, что стадо слонов носится по комнатам в сопровождении радостного мяуканья.
- Тоша! – в прихожую полетел тапок. – Дай поспать, скотина ты этакая!
Возмутители спокойствия прервали утренний сон Ирины.
- Ш-ш-ш… - Кеша пошёл на цыпочках. – Надо ребёнку спать. А то родится нервным. Может, в картишки перекинемся?
- В картишки, так в картишки, - Тоша уселся удобнее и растопырил когти, чтобы можно было держать маленькие, под своего хозяина, карты. – А на что играть будем? Может, на спор?
- Запомни. С домовым нельзя спорить. – Кешины руки ловко перетасовали карты.
- Почему?
- Потому, что тот, кто проиграл домовому, платит дважды.
- Это как?
- А вот так, - лукаво усмехнулся Кеша.
*****
Руслан стоял у доски, переминался с ноги на ногу, призывая свои мозги хоть что-то вспомнить со времен начальной и средней школы, когда он ещё учил немецкий. «Гитлер, капут», - крутилось у него в голове. «Данке шон, их либидих, дас ис фантастиш…» Он феерически шёл ко дну. Фанфары извещали его о ровном частоколе из единиц. В прежней школе его особо не трогали, ставили из жалости тройки и вытягивали с переходом в следующий класс. Русик давно заявил, что общаться с немцами не собирается, а если кому надо, пусть сами учат русский.
- Садись, Смирнов. Капут не Гитлеру, а тебе, – немка без капли сожаления влепила кол в журнал.
Руся поплёлся на «камчатку». Кто там подкрался незаметно? Пиздец не подкрался, он нагрянул, причём ожидаемо. Смирнов уже понял это тогда, когда в него вцепились все учителя по завуческой наводке. Михал Михалыча Миллера он уже на дух не переносил. Пока его не было рядом. В его присутствии происходило нечто странное. Вместе с нескрываемым ужасом он испытывал опьянение. Завуч действовал как наркотик. Мозг пылал как лихорадке, а тело охватывала горячка. Этот подонок дурманил и вызывал шальные мысли. Руся не знал, куда девать себя от такого хмельного угара. Он уже отчётливо понимал, что физик втягивает его в искушение, как в болото. От него нельзя было ни убежать, ни скрыться.
