Енё Рейто - Золотой автомобиль

– Извините, месье, я не мог раньше вмешаться в разговор, на мне сидели несколько человек. С кем вы беседовали? Мне послышалось – Тинторетто?

– Рядовой под псевдонимом Горчев – музыкант и маляр. Один мой родственник, которого я не знаю, знает его очень хорошо. Что это вы пишете?

– Я веду дневник легиона, думаю на этом разбогатеть. Что за инструмент там в коробке?

– Символа. Напоминает бомбардон, только длинный и узкий. Как вас зовут?

– Эгон Вюрфли. Владелец некогда знаменитой балетной школы Вюрфли в Цюрихе.

Господин Вюрфли все записал добросовестно в дневник. Мясник меж тем с нежностью взирал на желтый кофр, к ручке которого была привешена картонка с надписью «Горчев». Хорошо этим музыкантам, а вот он явился в легион в одной рубашке, без куска мыла и расчески. Повздыхал, направился во двор и оцепенел: Тинторетто беседовал с генералом.

3

Горчева позвали, потому что с ним хотел говорить генерал де Бертэн. Возле генерала стоял Лабу. Они приехали на машине, а дорогой вели жаркие споры.

– Говорю тебе, Горчев числится в списках. Мне сообщили по телефону.

– А я тебе говорю, что это он провернул дело с автомобилем. Такого кошмарного монокля больше ни у кого быть не может.

– Он вчера вечером отметился в Марселе. Не мог же он одновременно находиться и в Тулоне.

Черный ободок, который Лабу вертел в пальцах, имел трещину с одного бока.

Генерал махнул рукой часовому, чтобы его не встречали трубным раскатом, и велел вызвать Горчева, который тут же и явился.

– Вы идиот, – накинулся на него Лабу. – Вы окончательно спятили!

– Прошу вас, – Горчев принялся расстегивать мундир, – возле склада есть маленький пустой подвал, и мы спокойно выясним отношения.

Глаза Лабу вспыхнули, и он приготовился снять пиджак. Генерал удержал его.

– Молодой человек, я вас разыскал, чтобы поблагодарить за мужественное вмешательство недавним вечером.

– Не стоит благодарности. Обожаю драку.

– Вы бы хоть слегка подучились, – ехидно вставил Лабу.

– Гюстав, – упрекнул генерал.

– Ты прав. Драку отложим на потом.

– Помолчи-ка лучше, – прервал де Бертэн бывшего полномочного министра. – Скажите, Горчев, вы вчера вечером покидали форт?

– Я? Я даже не знал, что это разрешается. Сегодня вечером воспользуюсь увольнительной.

– Подождите, – вступил в разговор Лабу, – где вы потеряли монокль?

– А, верно! У меня его выклянчил субъект, который, похоже, занимается угоном машин. – Горчев отобрал монокль: – Вам я его дарить не собираюсь.

Де Бертэн протянул Горчеву руку:

– Благодарю еще раз, мой друг. Но теперь приказываю как генерал рядовому: не поддавайтесь на провокации месье Лабу.

И де Бертэн удалился.

Когда они остались вдвоем, Горчев весело подмигнул Лабу:

– Слава богу, я еще не присягал и могу ослушаться приказа. Идемте на склад.

– Обождите, Горчев, и слушайте внимательно. Сегодня вечером в девять часов у старого форта на углу Каннебьер вас будет ждать машина.

– Я не могу отсюда выйти.

– Придет унтер-офицер с приказом и выведет вас в город. Завтра утром будете в Генуе.

– И Аннет сядет за руль с отцовским благословением в кармане?

– Дурак вы все-таки.

– Насчет этого побеседуем на складе.

Воздух заволновался от крика, перешедшего в рев.

– Извините, вахмистр зовет на перекличку, – вскочил Горчев и побежал.

Рекруты сбегались отовсюду. Лев предстал перед строем:

– Ребята, если кто решил, что ему служить не под силу, может обмозговать дельце. Есть еще шанс. Кто сомневается, пусть выступит вперед.

Человек десять выступили, среди них мясник – жертва собственной рассеянности.

– Вы, значит, не прочь разойтись по домам? Эй, толстый, шаг вперед и отвечай. В первые двадцать четыре часа службы каждый волен передумать.

– Так точно, я передумал и хочу вернуться домой, – решительно заявил мясник.

Лев повернулся к взводному командиру:

– Отметьте в списке этих рекрутов звездочкой. Неблагонадежные. Завтра отправить их с утренним транспортом в Агадир. Остальных сегодня вечером в Оран.

Мясник часто и беспокойно задышал.

– В чем дело, туша жирная? Чего рот раззявил? Что-нибудь не так?

– Вы… Вы, однако, сказали, господин вахмистр, за двадцать четыре часа каждый волен обмозговать…

– Я так сказал? Правильно. Еще и завтра утром не поздно будет передумать. Вот только выйти из легиона уже нельзя. Ясно? Кругом марш!

Горчев быстро что-то написал, сунул записку одному из рекрутов и вернулся к Лабу, который терпеливо его поджидал.

– Я ведь пошутил, когда обещал вам руку своей дочери, – заявил отец Аннет.

– Если вы посмеете сделать это, когда я вернусь через несколько лет, я пристрелю вас, как собаку, и суд присяжных отнесется ко мне очень снисходительно, если я расскажу предысторию. В глазах порядочного общества я буду оправдан, а вас на том свете не примут ни в один клуб.

– Нахал и грубиян!

– Верно. Хватит разговаривать, идем на склад.

На складе околачивалось много штатских, поэтому никто не обратил внимания, когда они завернули в соседнее пустое помещение. Через десять минут у склада появился Горчев. На его руке висел бесчувственный Лабу, который лишился половины своего пиджака.

– Что произошло? – подскочил ефрейтор.

– Месье неожиданно упал.

– И есть ушибы?

– Да. У меня – за ухом, а у него… я угодил ему в подбородок.

Генерал хорошо знал своего друга и потому не сказал ни слова, когда бывший министр с хорошим синяком под глазом и в половине пиджака сел рядом с ним в машину.

– Неисправим, – пробормотал Лабу, когда они развернулись к Ницце.

– Посмотри. Эту записку кто-то привязал к камню и бросил через стену, – де Бертэн протянул листок бумаги.

«Господин генерал, почтительно докладываю, что подозрительный субъект по имени Лабу – мой будущий тесть – подстрекал меня к дезертирству. В заговор также впутан некий унтер-офицер, который должен был вечером выпустить меня по приказу.

Отсюда я заключаю об участии высокопоставленного представителя военных властей.

Прошу тотчас проверить мое донесение, дабы виновных настигла карающая рука правосудия.

– Беспримерная наглость, – возмутился генерал. Лабу с трудом растянул в улыбке уголок распухшего рта.

– Знаешь, если бы я знал его раньше…

– Ты бы счел его хорошим кандидатом в зятья?

– Разумеется. Мы могли бы драться, когда пожелаем!

Глава 9

1

Иван Горчев подумывал пойти в буфет и выпить пива, как вдруг его окликнули.

На плацу стоял сержант, усатый, как сом. Горчев подбежал: «Слушаюсь!»

– В моем подразделении служит парень с такой же фамилией. Его сегодня пьяного погрузили на транспорт.

«Безусловно Корто», – решил Горчев.

– Господин сержант Гектор Потиу?

– Я. Парень что-нибудь болтал про меня? Все врет.

– Скорей всего.

– А что он сказал?

– Что вы очень умный и волевой человек.

– Выходит, иногда может и правдой обмолвиться. Я узнал, что его багаж случайно передали вам.

– Так точно. Лежит на моей койке. Маленький деревянный ящик, перевязанный шпагатом. Куда его послать?

– Никуда. Я уезжаю только завтра, потому что я не сопровождающий унтер-офицер. Заберу эту штуку с собой. Оставьте на койке.

Гектор Потиу ушел, и Горчев направил стопы свои в буфет, куда можно было попасть через темный коридор флигеля. Легионеры сновали в темноте, натыкаясь друг на друга.

– Эй ты, проходи с дороги, – крикнули Горчеву и отпихнули в сторону.

– Не толкайся, друг, – Горчев легко ткнул встречного под ребро и хотел пройти.

Тот, однако, взревел:

– Ах ты, подлая ско… – дальше было не разобрать, Горчев схватил его за горло:

– Сейчас придушу тебя, цикада!

Откуда вынырнуло неожиданное прозвище «цикада»?

Вероятно, из таинственных глубин подсознания. Проходящие загоготали, больно им понравилось словечко. Обозванный «цикадой» не дал никакого ответа, ибо для этого необходим хоть глоток воздуха, а пальцы противника крепко вцепились в горло. За секунду до фатального исхода Горчев сжалился над ним и отпустил. Тот с трудом пришел в себя, но осведомился очень оживленно:

– Ты кто?

– Я, цикада, рекрут.

– Назовите вашу фамилию, солдат! – зарычала цикада. От мощного рыка задрожали своды, словно Самсон во мраке потряс колонну. Все вокруг окаменели, ибо «цикадой» оказался не кто иной, как сержант Вердье-Лев: его-то и схватил за горло злополучный новобранец… Но в темноте разве разберешь?

– Иван Горчев, позвольте доложить.

– Вы за это ответите!

– Раз я не присягал, то и за нарушение армейских правил я не в ответе. Кроме того, как узнаешь вас в темноте, господин сержант.

– Ладно. Ты, я вижу, законник. Ничего, дружок, ты еще узнаешь разницу между цикадой и львом… после присяги.