Камиль Мусин - Кремлёвские тайны
За углом обнаружилось кафе, я села за пустой столик и принялась думать – чего я, признаться, терпеть не могла всю жизнь.
А подумать было надо.
Куда я теперь пойду? Ведь он и его банда теперь меня не оставят в покое. Переехать на другую квартиру? Сменить работу? Уехать из Москвы? Найдут везде.
Бежать из страны? Эта мысль показалась мне совершенно глупой – что я диссидент какой-нибудь? Но тогда, как ни крути, найдут… и убьют…
На мое плечо легла рука.
Я было взвизгнула, но это был Борис Ваграныч.
– Жив! – выдохнула я.
Он сел напротив. Кулаки его были разбиты, остатки волос всклочены, рукав пиджака порван – но в целом он был в форме. В руке какая-то коробка.
– Ну как утка-мандаринка? Победила боевое самбо?
– Да какое-там самбо, дилетанты попались, – отмахнулся он, – могло быть хуже.
– Вы их обратили в бегство?
– Типа того. Телефон вот разбили. От Сороса подарок.
Он достал из кармана мобильник с заметной вмятиной.
– Травматические пистолеты у них были. Спецназовская модель. Пришлось мне повертеться. – пояснил он. – можно я позвоню с вашего?
– Да, конечно.
Он набрал номер и сразу заговорил:
– Это я. Да, у меня все в порядке. Давай сюда Мишу… Нет его? Тогда этого, новенького, как его Андрея…
Он говорил, а я откровенно пялилась на него, открыв рот от изумления. Какой матерый человечище! Ноги мои, как будто сами по себе начали двигаться, принимая наиболее выгодную для показа позицию. Боковой разрез на юбке раскрылся сам собой, показав треугольник белой кожи над кружевом чулка. Я отметила, что его взгляд задержался на нем – но разве что на миг. По крайней мере, ровный тон его разговора не сбился.
«Боже, кого я тут изображаю! И это после того, как меня только что чуть не изнасиловали!" – удивилась я себе. «Молчать, ханжа!" – ответила я же себе же – «потом будем об этом думать. А сейчас – жить! Свободно! Как мечтала!»
Напряжение отпустило окончательно, стало удивительно легко.
Мне захотелось просто прижаться к нему и замурлыкать.
Тем временем он прекратил разговор и окинул меня задумчивым взглядом, от которого сладкая дрожь пробежала у меня по спине.
Пододвинул ко мне коробку.
– Это вам.
Я открыла… О боже, там была эта шляпка!!! Я онемела. Глаза мои, видимо достигли размера 7 копеек. Или 8.
– Я шел мимо витрины, думал вам такая пойдет, – произнес он извиняющимся тоном, видимо, озадаченный моей реакцией, – нормально?
А смогла только кивнуть.
Сейчас, сейчас, когда я смогу говорить, первое что я скажу: «Борис, мы едем ко мне. Отмените все дела. Никаких возражений.»
Но он заговорил первым.
– Новости плохие. В Кремле паника и разносы. Он приехал злой как собака, а еще узнал, что я вмешался, вообще взбеленился. Ни Вам, ни мне это даром не пройдет. Мне придется бежать – нет, нет, не беспокойтесь, я давно уже к этому готов. Паспорта все есть, деньги переведены, английское гражданство на мази. У меня есть время, чтобы доехать до аэропорта.
Но и Вам надо поспешить убраться отсюда. Я приставлю к вам охрану. Через несколько минут сюда подойдет мой человек – его зовут Андрей Угловой. Доверьтесь ему, он вас будет защищать. Надеюсь, увидимся в Лондоне.
Не знаю, сколько я просидела в некоем подобии обморока или ступора или транса или как там еще в медицине это называется.
Но очнулась. Я снова была одна за столиком.
Передо мной была коробка с этой самой идиотской шляпкой и телефон.
Был ли Борис Ваграныч?
Не приснилось ли мне это все? Еще… – я глянула на часы – еще полчаса назад я входила в пустой ресторан, прокручивая в голове вопросы для интервью и на заднем плане обдумывая как провести вечер – и тут все так поменялось! Глупо звучит, но со мной такого никогда не бывало.
Я взяла телефончик, еще, кажется, не потерявший тепло его рук и повертела в руках.
Ну, позвони…
И он позвонил!
– Борис Ваграныч!
– Это не Борис Ваграныч. Это Андрей. Охранник.
– Ааа…
– Слушайте меня внимательно. Сейчас вы должны уйти отсюда.
– Хорошо, иду…
– Коробку не забудьте.
– Ах, да… Вы где?
– Не надо вертеть головой. Я вас вижу. Не торопясь, выходим из кафе. Очень хорошо. Теперь спокойненько так, направо, к выходу. Не оборачивайтесь.
Я пошла вперед, сворачивая как механическая кукла, когда требовал Андрей.
Поднялась по эскалатору – до поверхности оставалось пройти немного и подняться по небольшой лестнице.
И вдруг грянул взрыв. Под ногами качнулась земля и я упала, но тут же вскочила. Вокруг все заволокло белой известковой пылью, звенели рушащиеся стекла и все кругом принялись носилиться туда-сюда. Замигал и погас свет. Стало страшно.
Толпа понесла меня к светлому пятну в пылевом облаке – это был выход на улицу.
Там, на лестнице, была давка, но меня постоянно толкали в спину и я быстро пробралась наверх.
Вылетев на улицу, я побежала к газону. Вокруг носились люди с открытыми ртами – они, наверное, орали, но я не ничего слышала. Но что-то целенаправленно вело меня
Обнаружив, что сила, двигавшая мной, наконец, ослабла, я плюхнулась на траву.
Рядом кто-то орал так, что я слышала даже через свои оглохшие уши.
Как-то до меня дошло, что орала я сама. Я закрыла рот и огляделась.
Рядом со мной стоял молодой человек со шляпной коробкой в руках. Это Андрей, догадалась я и это он толкал меня в спину. И коробку подобрал. И сумочку тоже.
Мы некоторое время молча смотрели друг на друга, затем он спросил, наклонившись прямо к моему уху:
– С вами все в порядке?
– А?… Не знаю. Вроде да.
– Не кричите, я вас отлично слышу. Это от взрыва. Это сейчас пройдет.
– А что это было?
– Кажется, вас пытались убить.
– Меня? Убить? – я театральным жестом указала на кремлевскую стену – Здесь?
– Не кричите.
Над выходом из перехода клубилось белое облако, как будто там произошел миниядерный взрыв.
Туда уже бежали менты и спешили какие-то гражданские с кинокамерами.
Некоторое время я тупо смотрела на прибытие скорых и пожарников и считала вслух их машины. Место происшествия уже начали оцеплять. Андрей в это время закончил разговоривать по телефону и протянул мне руку.
– Вставайте. Надо сматывать
– Зачем?
– Тут везде скрытые кинокамеры и их люди. Пока они думают, что вы погибли при взрыве, у нас есть время уйти.
Он вручил мне коробку со шляпой и потащил за собой. По дороге я вертела головой, пытаясь увидеть кинокамеры.
– Скрытые камеры, скрытые, – сказал Андрей, видимо угадав причину моих кривляний.
– Что вы меня таскаете, как дуру? – вспыхнула я.
– У меня приказ охранять вас.
– Вы мне руку вырвете. У меня синяк будет.
Он не ответил и руки не разжал. Пришлось бежать за ним вприпрыжку.
Мы поймали частника – Андрей отпустил первых двух и взял третьего, как в шпионских фильмах. Мы втиснулись в старенькие жигули – и помчались. Куда?
– В Бирюлево. – Андрей снова прочитал мои мысли. – Я там живу.
Мы ехали молча. Водитель включил радио. Понеслись новости о взрыве. Про террористов, чеченцев. Потом забубнил мэр Жульков.
– Ааааа, сволочи! – заорал в сердцах водитель.
– Кто, – осторожно спросила я? – кто сволочь?
– Жиды! Все продали, суки!
– Жиды? Вы имеет в виду евреев? – я тут же вспомнила милую Таню Минутковскую с ее мягким тактом, бьющим в глаза бессеребреничеством и обезоруживающей человечностью.
– Вы уверены? Так прямо и продали?
– Да, да, сволочи, комиссары проклятые! Понаехали тут из своих местечек, все засрали, черных понавезли…
Водителя понесло. Понятно, очередной шизик, отравленный государственной антисемитской пропагандой и лужковским телевидением.
Я не стала участвовать в обсуждении. Водитель, похоже, и не требовал ответа на свои излияния, только радио слушать мешал.
– Телефон, – сказал Андрей, – давайте его сюда.
Он почти вырвал мой телефон из рук и вынул из него батарейку и симку. Отдал это мне.
– Так они не отследят, где вы.
Я сомнамбулически засунула телефон и его потроха в карманчик сумки.
Мы проезжали Добрынинскую. Андрей слегка толкнул меня и указал на выкатывающиеся из переулков ЗИЛы, из которых прямо на ходу выскакивали спецназовцы, морские пехотинцы и десантники.
Мы проскочили оцепление одними из последних.
Тем временем водитель, исчерпав свои претензии к жидам, принялся за «чурок» – армян, грузинов, чеченцев, прибалтов, украинцев и почем-то еще и калмыков.
Досталось всем.
Не хочется пересказывать всю эту грязь, накопившуюся в навсегда отравленной имперскими ядами душонке этого чванливого москвича. И не таких как он давила и сламывала ежедневная отвратительная лужковская пропаганда.
Я, наконец, оглядела Андрея.
Он был еще молод, свеж. Небось, недавно еще за партой у друга-очкарика списывал. Рассудителен и смел. Здоровый румянец, чистая кожа. И у него была хорошая фигура, формы которой не могла скрыть обычная мужская одежда – из тех, которые мне всегда нравились и которые я совсем недавно еще тщательно вырисовывала в тетрадке на нудных уроках физики. Мускул за мускулом…
