Фаина Раневская - Анекдоты и тосты от Раневской

«Эта «Плять» Славка даже воскликнул: «Блистательно!». Славку Плятта хлебом не корми — дай только подсюсюкнуть руководству.» (О Ростиславе Плятте)[29].

Я никогда не заведу учеников. Чему их учить, если у меня все не как у людей?

Беседуя с Фаиной Георгиевной, Василий Катанян сказал, что смотрел «Гамлета» у Охлопкова.

— И как вы нашли Бабанову[30] в Офелии? — спросила Раневская.

— Очень интересна. Красива, пластична, голосок прежний…

— Ну, вы, видно, добрый человек. Мне говорили, что это болонка в климаксе, — иронично заявила актриса.

Я — выкидыш Станиславского.

Когда мне не дают роли в театре, чувствую себя пианистом, которому отрубили руки.

После очередной ссоры с главным режиссером Мосфильма Иваном Пырьевым[31], Фаина Раневская заявила, что она лучше будет принимать «антипырьин» три раза в день, чем согласится вновь на совместную работу.

Режиссеры меня не любили. Я платила им взаимностью.

Это не театр, а дачный сортир. В нынешний театр я хожу так, как в молодости шла на аборт, а в старости — рвать зубы.

…Сняли на телевидении. Я в ужасе: хлопочу мордой. Надо теперь учиться заново, как не надо.

Когда нужно пойти на собрание труппы, такое ощущение, что сейчас предстоит дегустация меда с касторкой.

…Мне осталось жить всего сорок пять минут. Когда же мне все-таки дадут интересную роль?

Актер театра и кино Олег Даль[32], которому довелось работать с Фаиной Раневской вспоминал о коллеге:

«Снималась сцена в чистом поле. Когда съемка была прервана, Фаина Георгиевна отделилась от группы, направилась к какому-то зеленому домику и…исчезла. Нет ее и нет. Несколько раз отправляли за ней ассистентку. Раневская сидела в домике, за запертой дверью и успокаивала: мол, все в порядке, повода для волнений нет, у нее лишь немного болит живот.

Через какое-то время артистка, наконец появилась и во всеуслышание заявила: «Господи. Кто бы мог подумать, что в человеке столько говна!»

Чтобы получить признание — надо, даже необходимо умереть.

Ну и лица мне попадаются — не лица, а личное оскорбление.

Я жила со многими театрами, но так и не получила удовольствия.

Нас приучили к одноклеточным словам, куцым мыслям, играй после этого Островского.

Театр катится в пропасть по коммерческим рельсам.

После спектакля, в котором я играю, я не могу ночью уснуть от волнения. Но если я долго не играю, то совсем перестаю спать.

— Почему, Фаина Георгиевна, вы не ставите свою подпись под этой пьесой? Ведь вы почти переписали ее заново.

— А меня это устраивает. Я играю роль яиц: участвую, но не вхожу.

— Говорят, что этот спектакль не имеет успеха у зрителей…

— Ну, это еще мягко сказано, — заметила Раневская. — Вчера я позвонила в кассу и спросила, когда начало представления.

— И что?

— Мне ответили: «А когда вам будет удобно?»

Четвертый раз смотрю этот фильм и должна вам сказать, что сегодня актеры играли как никогда.

Когда Фаина Раневская узнала, что ее не утвердили на роль в фильме «Иван Грозный», она расстроилась и в сердцах крикнула кому-то из коллег:

— Лучше я буду торговать кожей с жопы, чем сниматься у Эйзенштейна!

Создателю «Броненосца» не преминули эти слова передать. Через некоторое время Фаина Георгиевна получила телеграмму.

«Как идет торговля?» — интересовался Эйзенштейн.

Сняться в плохом фильме все равно, что плюнуть в вечность!

О своих ролях, сыгранных в кино: «Деньги проедены, позор остался».

— Жаль, Фаина Георгиевна, что вы не были на премьере моей новой пьесы, — сказал Раневской Виктор Розов[33]. — Люди у касс устроили форменное побоище!

— И как? Удалось им получить деньги обратно?

Критикессы — амазонки в климаксе.

Из разговора Фаины Раневской с композитором Вано Ильичом Мурадели:[34]

— А ведь вы, Вано, совсем не композитор.

— Это почему же?

— Потому, что фамилия у вас такая. Вместо «ми» у вас «му», вместо «ре» — «ра», вместо «до» — «де», вместо «ля» — «ли». Вы же, Вано, в ноты не попадаете!

У меня склероз: забываю вовремя проснуться на репетицию.

Раневская сообщает знакомой по телефону: — У нас сегодня премьера. Не приходите — не пожалеете.

Раневская начинающему композитору:

— Уважаемый, даже колыбельную нужно писать так, чтобы люди не засыпали от скуки.

Вот бывают же такие люди, которым язык так и чешется задать вопрос: «Сложно ли вам живется без мозгов?»

Кино — заведение босяцкое.

Ростиславу Плятту.

— Опять эти ваши пляттские шутки?!

— Ну-с, Фаина Георгиевна, и чем же вам не понравился финал моей последней пьесы?

— Он находится слишком далеко от начала.

Перестала думать о публике и сразу потеряла стыд. А может быть, в буквальном смысле «потеряла стыд» — ничего о себе не знаю.

— Я была вчера в театре, — рассказывала Раневская. — Актеры играли так плохо, особенно Дездемона, что когда Отелло душил ее, то публика очень долго аплодировала.

— Вы слышали, как не повезло писателю N? — спросили у Раневской.

— Нет, а что с ним случилось?

— Он упал и сломал правую ногу.

— Действительно, не повезло. Чем же он теперь будет писать? — посочувствовала Фаина Георгиевна.

Однажды председатель Комитета по телевидению и радиовещанию С.Г. Лапин[35] зашел в гримуборную Раневской после спектакля и начал восхищаться игрой актрисы.

— В чем я могу вас еще увидеть, Фаина Георгиевна? — спросил большой начальник, собираясь уходить.

— В гробу, — ответила Раневская.

Маша Голикова, внучатая племянница Любови Орловой, подрабатывала корреспондентом на радио. После записи интервью она пришла к Фаине Георгиевне и сказала:

— Все хорошо, но в одном месте нужно переписать слово «феномен». Я проверила, современное звучание должно быть с ударением в середине слова — «феномен». Раневская переписала весь кусок, но дойдя до слова «феномен», заявила в микрофон:

— Феномен, феномен, и еще раз феномен, а кто говорит «феномен», пусть идет в жопу.

Узнав, что ее знакомые идут сегодня в театр посмотреть ее на сцене, Раневская пыталась их отговорить:

— Не стоит ходить: и пьеса скучная, и постановка слабая… Но раз уж все равно идете, я вам советую уходить после второго акта.

— Почему после второго?

— После первого очень уж большая давка в гардеробе.

В «Шторме» Билль-Белоцерковского Раневская с удовольствием исполняла роль «спекулянтки». Это был сочиненный ею текст — автор разрешил. После сцены Раневской — овация, и публика сразу уходила. «Шторм» имел долгую жизнь в разных вариантах, а Завадский ее «спекулянтку» из спектакля убрал. Раневская спросила у него:

— Почему?

Завадский ответил:

— Вы слишком хорошо играете свою роль спекулянтки, и от этого она запоминается чуть ли не как главная фигура спектакля… Раневская предложила:

— Если нужно для дела, я буду играть свою роль хуже.

— Фаина Георгиевна, я решила там заняться режиссурой. Хочу поставить пьесу «Миллион за улыбку» Софронова, которая идет у нас в театре, — сообщила Фаине Георгиевне коллега.

— Да зачем вам эта гадость? Поставьте лучше «Отелло». Их там много.

Фаина Раневская и публика

На публике Фаина Георгиевна Раневская чувствовала себя неуверенно, стеснялась и даже раздражалась, но к похвалам всегда относилась с благодарностью. Чистосердечное признание актриса всегда отличала от ненавистной ей лести.

В 80-е годы страна готовилась к Олимпиаде, и в московскую торговлю поступила инструкция: быть особо вежливыми и ни в чем покупателям не отказывать.

В один из московских магазинов зашел мужчина и поинтересовался у продавца:

— Не будет ли у вас перчаток?

— Вам какие? Кожаные, замшевые, шерстяные?

— Хотелось бы кожаные…

— Светлые или темные?

— Черные.

— Под пальто или под плащ?