Наринэ Абгарян - Манюня
В тот же миг ноги исчезли за перилами. Мы замерли.
— Сейчас покажется, — шепнула Манька. Но из-за ограждения никто не появлялся. Мы прислушались — ни звука. — Умер, — шепнула Маня, — а может, просто уснул. Пойдем, чего мы тут стоим, надо же ему книксен сломать!
Мы осторожно прошли вдоль веранды, поднялись по ступенькам и заглянули туда, где с минуту назад торчали ноги.
— Бу! — неожиданно выскочил нам навстречу высокий молодой человек.
Мы взвизгнули и пустились наутек. Но молодому человеку в комплекте с длинными ногами выдали не менее длинные руки, поэтому он быстренько схватил нас за плечи.
— Ну я же пошутил, девочки, что вы так испугались, — улыбнулся он. — Давайте знакомиться, меня зовут Олег, а вас как величают?
Мы зачарованно смотрели на него снизу вверх и молчали, словно воды в рот набрали. Олег выглядел как главный герой из фильма «Пираты XX века» — такие же голубые глаза, широкий лоб и ямочка на подбородке. А еще у него на шее болтался ажурный крестик.
— Ааааа, я понял, вы, наверное, немые, да, девочки? — хитро прищурился Олег.
— Да, — подала голос Маня, — мы немые, а зато у вас ноги бледные и волосатые!
— А у вас изумительные головные уборы, они вам очень к лицу, — загоготал столичный гость.
— Это не головные уборы, — рассердилась Маня, — это чтобы нам лысины прикрывать. — И, к моему ужасу, сдернула с головы панаму.
— О! — Наш новый знакомый растерялся, но быстро нашелся: — Ну и что, вы и без волос писаные красавицы.
Маня засопела, скрутила жгутом панаму, потом сунула ее мне:
— Забери себе, — прошипела уголком рта.
Я молча взяла панаму и разгладила ее в руках.
— А еще нам сделали маску из бараньих какашек и синьки, и какое-то время мы ходили с голубыми головами. — В Маньку словно бес вселился.
У гостя из столицы вытянулось лицо. Нужно было срочно спасать положение, пока он окончательно не решил, что столкнулся с дикарями.
— Всего два дня! — кинулась я восстанавливать нашу пошатнувшуюся репутацию. — Всего два дня мы ходили с синими головами, а потом маме с Ба пришлось шить панамы, потому что кругом дефицит и достать в магазине ничего нельзя! Поэтому мы сейчас выглядим как два пугала.
Манька пребольно пихнула меня локтем в бок.
— Дура! — прошипела она.
— Сама такая! — пихнула я ее в ответ.
Олег зашелся в хохоте. Мы с каменными лицами переждали беспардонное зубоскальство московского гостя. Он отдышался, протер ладонями брызнувшие из глаз слезы — на безымянном пальце его правой руки блеснуло желтой полоской обручальное кольцо.
— Девочки, а вы мне определенно нравитесь, — выговорил он наконец, — и акцент у вас такой забавный!
— А у вас акцент препротивный, — пошла в наступление Маня. — И кольцо вы носите не на той руке!
— Как это не на той? — Олег растопырил пальцы, а потом помахал ими у нас перед носом. — Наоборот, на той, православные носят обручальные кольца на правой руке.
— А мы, получается, левославные, — решила блеснуть эрудицией я.
— В смысле — левославные? — удивился Олег.
— Ну, в смысле, что носим обручальные кольца на левой руке, — отрапортовала я.
Мне этот Олег сразу понравился, и я, что греха таить, старалась тоже ему понравиться: В моей душе зашевелился укол ненависти к этой противной Асе, которой достался такой замечательный молодой человек.
— А это правда, что вы из Москвы? — поинтересовалась я.
— Правда, я родился и вырос в Москве. Потом женился на тете Асе. А потом у нас родился сын Артем. Ему пять, и он очень хороший мальчик, я надеюсь, что вы с ним подружитесь.
— Очень надо, — огрызнулась Маня.
Я помертвела. Мне было очень стыдно за свою подругу. Манька из улыбчивой и вежливой девочки превратилась в маленького злого бесенка, смотрела исподлобья, стояла руки в боки и воинственно топорщилась круглым пузом.
Но отчитывать подругу при чужом человеке было бы последним делом, поэтому я, как ни в чем не бывало, продолжила светский разговор:
— А где ваша жена?
— Они со Светой и детьми пошли прогуляться по поселку, а я решил пока заняться йогой, — пояснил Олег. — Скоро вернутся, вы сможете познакомиться с нею.
— Ладно, я пошла, некогда мне тут с вами разговаривать, — процедила сквозь зубы Манька.
Она сделала лицо кирпичом, спустилась по ступенькам во двор, вырвала голыми руками торчащий из-под лестницы стебель матерой крапивы и, размахивая им по сторонам, пошла к калитке. Я покорно поплелась за ней, предварительно сдернув со своей головы панаму, — позориться, так вместе. Вырвать стебель крапивы смалодушничала.
— Девочки, вы так и не сказали, как вас зовут! — крикнул нам вдогонку Олег. — И скажите на милость, зачем вам крапива?
— Зита и Гита, — не оборачиваясь, зло ответила Маня, — нас зовут Зита и Гита, а крапива нам нужна для занятий йогой. — Она пропустила меня вперед и демонстративно громко стукнула калиткой.
Мы прошли вдоль забора Тетисветыного дома и свернули за угол. И только здесь Маня выкинула крапиву в кусты.
— Кусачая, зараза, — процедила она сквозь зубы.
— Чешется? Может, смочить ладонь водой? — спросила я.
— До дома дотерплю, — Маня впервые глянула на меня и тут же отвела глаза. Выражение ее лица было такое, что у меня сразу пропала всякая охота задавать ей лишние вопросы.
— А давай наперегонки! — предложила я.
— Побежалииииииии! — заорала Манька.
Когда мы ворвались в дом, мама пыталась накормить мою младшую сестру Сонечку картофельным пюре. Маленькая Сонечка чуть ли не с рождения демонстрировала поразительную разборчивость в еде. Все, кроме докторской колбасы и перьев зеленого лука, она категорически исключила из своего рациона. Вот и сейчас она с облегчением выплюнула пюре себе на слюнявчик и потянулась ручками к нам.
— Зями меня на юкки, — пролепетала жалобно.
Манька состроила ей козу, погладила по головке. Хмыкнула. Из ее ноздри выдулся большой пузырь. Маня с шумом втянула его обратно.
— Тетьнадь, я, кажется, влюбилась, — ошарашила она маму.
— Так, — мама вытащила из кармана платок и заставила Маньку высморкаться, — и в кого это ты влюбилась?
— В мужа тети Аси. — Маня посмотрела на маму долгим немигающим взглядом, потом тяжко вздохнула: — Вот! Вы только не говорите ничего Ба, а то она сделает все возможное, чтобы помешать мне выйти за него замуж!
Мама выронила платок. Оставшаяся без внимания Сонечка дотянулась до тарелочки с пюре и с наслаждением погрузила туда свои пухленькие ручки.
Это была «взрослая» и, увы, самая беспощадная в своей безответности любовь моей Мани. Все оставшиеся дни пребывания Тетисветыных гостей она посвятила целенаправленному сживанию объекта своего почитания со света.
На третий день, под покровом ночи, московские гости отбыли восвояси. Вполне возможно, что Олег, истерзанный разрушительными ухаживаниями Мани, уезжал на всякий случай переодетый, как Керенский, в костюм сестры милосердия. Это так папа предположил, комментируя поспешный их отъезд.
— Во всяком случае, — продолжил он в задумчивости, — кто-нибудь из них должен был сдаться — или Маня, или Олег. Просто у Олега оказался хороший инстинкт самосохранения, — рассмеялся папа и натянул Мане на глаза панаму. — Ну что, маленький агрессор, неси карты, сейчас будем резаться в подкидного дурака!
ГЛАВА 9
Манюня влюбилась, день второй, или Щедрые дары волхвов
Шел второй день пребывания московских гостей на Тетисветыной даче. Весь вчерашний вечер Манюня провела в душевных терзаниях — ей было очень неудобно за свое грубое поведение перед Олегом.
— Какая муха меня укусила? — причитала она.
— Небось какая-нибудь зловредная муха, — подливала я масла в огонь.
— Это ты так обзываешься или утешаешь меня? — разозлилась Маня.
— А нечего было человеку грубить! — пошла в наступление я.
После небольшого кровопролитного совещания мы все-таки пришли к совместному решению, что Манюне надо обязательно просить прощения у Олега.
Потом мы какое-то время рыскали вокруг Тетисветыного дома, все придумывали, в какой бы форме ей извиниться, чтобы и глубину своего раскаяния показать, и не сильно ударить в грязь лицом.
— Нужно извиняться так, чтобы никто другой, кроме него, тебя не слышал, — инструктировала я. — Ты просто подкрадешься к нему и шепнешь: простите меня, пожалуйста, я так больше не буду.
— Этого мало, мне нужно попросить прощения и еще кое-чего ему сказать, — упорствовала Маня.
— Что ты ему хочешь еще сказать?
— Я пока сама не знаю.
— Тогда, может, ты брякнешь первое, что придет тебе в голову? Можешь просто сказать: «Какой сегодня день хороший извините меня пожалуйста я так больше не буду!»
