Сергей Власов - Фестиваль
«Так ведь это они, наверное, БАМ строят…» – догадался во сне Валентин Николаевич.
Здесь к нему неожиданно подошел Златопольский в маршальской форме германского образца и, по-товарищески потрепав по голове, загадочно произнес: «Здесь будет город-сад. А ты, Валентин, поедешь дальше, в Сибирь и будешь там трудиться до скончания века на благо нашей родной мануально-партократической партии России. Будь готов!» – «Всегда готов!» – Финаков в восторге взметнул вверх руку в пионерском приветствии.
– Слушай, Иван Григорьевич, поедем-ка, дорогуша, в аэропорт.
– Ты предлагаешь на этом считать наш неудачный экспромт оконченным?
Сергей слегка смутился, он не любил лести, тем более в собственном исполнении:
– Я всегда говорил, что ты умен не по годам.
Расплатившись по счету и предупредив официантку о том, что при пробуждении Финакова его необходимо будет в очередной раз похмелить, приятели встали из-за стола с твердым намерением покинуть гостепреимную гостиницу вместе с городом в ближайшее же время.
Хорошее настроение пришло к обоим только в самолете при подлете к столице, а когда друзья вышли из здания аэропорта к стоянке частников, обоими овладело радостное чувство возвращения домой после какой-то дурацкой, абсолютно никому не нужной отлучки.
– У меня такое чувство, как будто мы только что выпутались из какой-то странной и нехорошей истории.
– Ты знаешь, у меня – тоже…
Иван Григорьевич завез писателя домой на Преображенку, а сам, героически забыв об отдыхе, решил отправиться на Лубянку писать очередной отчет.
Обмениваясь прощальным рукопожатием на углу флюсовского дома, компаньоны одновременно обратили внимание на странную колонну одетых в черное людей, показавшихся из-за поворота со стороны Малой Черкизовской улицы.
Раздалась барабанная дробь, и люди в черном перешли на строевой шаг.
– Блин, а это еще что такое? – Райлян вытянул вперед и без того длинную шею и насторожился.
– Слушай, они все в сапогах и с портупеями.
Ваня опешил:
– Откуда у вас здесь марширующая полувоенная организация?
– Окуда мне знать… – начал было Сергей и тут вспомнил о Третьякове. – Слушай, не может быть… Ну не может быть, чтобы за такой короткий срок ему удалось создать подобное.
– Кого ты имеешь в виду?
– Да соседа своего, Леонида Владимировича Третьякова, бывшего преподавателя то ли политэкономии, то ли марксистко-ленинской философии…
– Ты можешь объяснить более конкретно?
Сергей смачно харкнул на свежеположенный асфальт:
– Не могу! Если я расскажу тебе все, как было, ты скажешь, что так не бывает. И я бы сказал, что так не бывает, если бы мне кто-нибудь рассказал подобную историю.
– Ну, попробуй – я понятливый.
– Все началось с того, что я выбросил несколько собраний сочинений революционных классиков, а именно Сталина, Троцкого и Мао Цзэдуна.
– Ну и что?
– Мой сосед Третьяков подобрал и начитался. И вот результат.
Колонна марширующих тем временем поравнялась с приятелями, и Сергей узнал в некоторых из них людей из ближайшего окружения Леонида Владимировича.
– Ладно, старик, созвонимся… – стал прощаться Иван Григорьевич. – А об этих придурках я сегодня же сообщу куда следует.
– Ну, давай, ну, пока… – медленно, нараспев протянул писатель и, опасливо оглядываясь, быстро-быстро посеменил к родному подъезду.
– Ну, вот я и дома! – сказал вслух Сергей Сергеевич, заходя в родную однокомнатную квартиру.
Сергей так соскучился по Москве и своим знакомым, хотя и отсутствовал в родном городе меньше суток, что первому, кто позвонит, решил объявить устную благодарность с последующим вручением бутылки полусладкого шампанского.
Первой оказалась Ирина Львовна:
– Привет, писатель. Ну где ты бродишь? Сорвался, понимаешь, с моей свадьбы и исчез. Я переполнена новостями, как доисторический сосуд нектаром, а ты где-то шляешься.
– Слушаю с огромным вниманием, Ирина Львовна. Надеюсь, у вас по-прежнему все в порядке.
– Как сказать…
– Что, неужели жених… извините, муж сбежал?
– Ты почти угадал. Этот придурок Чингизов под конец вечера все же решил жениться на Инне Чачава, и самое интересное, что она согласилась.
– А как же деньги?
– Аванс по справедливости решили все-таки оставить мне. В качестве неустойки за моральное издевательство.
А как же официальная регистрация?
– Да плевать мне на нее. Азамат обещал на днях договориться – оформим развод.
– А мои приятели-литераторы – Егор Данилович Бесхребетный и Евгений Александрович Файбышенко – они как?
– Нажрались твои приятели. Нажрались, а потом стали уговаривать свою подружку Чачава выйти замуж за Азамата.
– Не может быть!
– Может, может. Не за Чингизова – он им не понравился своей назойливостью, – а за Азамата. Но она все равно предпочла Сашу Чингизова. Не поймешь их, бедуинов с аксакалами. Зато я договорилась с Клаусом Гастарбайтером о будущей совместной деятельности. Вот вкратце все новости, но звоню я тебе по другому поводу.
– Слушаю внимательно.
– В следующий вторник мы с Галей Замковец улетаем в Турцию, меня нужно будет отвезти в аэропорт.
– Сделаем.
– А через десять дней – встретить.
– Нет вопросов.
– Заранее признательна. Тогда все. – Было слышно, как Львовна, удовлетворенная беседой, швырнула телефонную трубку на законное место.
«Пожалуй, Ловнеровская перебьется без шампанского, – грустно подумал Сергей. – Ну что, в самом деле, не успел зайти – опять начались просьбы, поручения… Когда же они перестанут с утра до вечера у меня что-нибудь клянчить? Сейчас ведь наверняка какая-нибудь гнида с очередным требованием уже накручивает диск».
Писатель не ошибся – пятисекундную квартирную тишину вновь нарушил резкий телефонный звонок.
– У аппарата…
– Здорово, классик. Это Бизневский.
– Здорово.
– Слушай, у меня к тебе срочное дельце. У меня есть один знакомый – министр туризма одной африканской страны, а у него дочь учится у нас в Университете Патриса Лумумбы. Нельзя ли ее сделать какой-нибудь суперизвестной творческой единицей? Писательницей там или поэтессой…
– Зачем?
– Что значит – за чем? За деньги.
– Это я понимаю… Тебе-то это зачем надо?
– Понимаешь, меня с детства волновала проблема вооружения стран африканского континента отечественным оружием.
– Ты переживаешь по поводу недобора валютных средств оборонными организациями? А при чем здесь твой министр туризма?
– Да это он так называется, а на самом деле основным его занятием является именно торговля оружием.
– Нет, дорогой, здесь я – пас. Насколько мне известно, оружейными бизнесменами вплотную занимается Интерпол.
– Подумай, старичок, подумай. Мы могли бы замутить по этой теме серьезный бизнес. Ваню бы твоего подключили. Кстати, где он сейчас?
– Понятия не имею.
– Знаешь, знаешь. Только говорить не хочешь. Опять же, кстати, тебе привет от старшего Гастарбайтера.
– Спасибо, ему тоже. Как он, доволен результатом фестиваля?
Бизневский на другом конце провода оживился:
– Очень доволен, каждый день звонит – благодарит и, что самое странное, начал выполнять все свои обещания.
– Ну вот, видишь, а ты боялся. Доверять надо людям, Саша, доверять. Одну секунду, уважаемый, кажется, мне звонят, и на этот раз – уже в дверь. Вероятно кто-то следующий, подхватив эстафету, постучит уже с пролетающего вертолета прямо в окно. Хорошо, я тебе сам перезвоню попозже.
Вошедший Михаил Жигульский был краток:
– Какие новости?
– Никаких!
«Почему они все ждут от меня каких-либо сногсшибательных новостей? – Сергей жестом пригласил гостя пройти на кухню. – Почему они думают, что мне известно то, о чем они еще не догадываются? Может быть, им просто лень самим узнавать их или, узнав, переваривать?»
– Чай, кофе, дешевый портвейн?
– Ничего не хочу, мне нужен совет.
– Ладно, излагай.
– Как тебе известно, сумасшедшая поэтесса Машка много лет всячески меня домогалась.
– Ой ли?
– Домогалась, домогалась… И вот вчера это свершилось.
– Ну и?
– А сегодня она говорит, что залетела.
– Так не бывает.
– Вот и я говорю, что не бывает, а она говорит, что бывает.
– Ну, так женись на ней.
– Что я – ненормальный? Если бы я на всех, кто залетал, женился.
– Тогда не женись. Скажи, что видишь ее в первый раз в жизни.
Жигульский сделал испуганные глаза:
– Так она у меня дома забаррикадировалась и отказывается выходить. Причем сидит там на кровати без одежды.
– Тогда дай ей в морду и выстави на улицу в чем мать родила.
– Я так не могу.
