Павел Асс - Смерть Билла Штоффа

Торчков рубил фразами с плеча. Так же он и писал. Его туповатые статьи имели правильную социальную направленность, а что еще надо толстому советскому журналу? Торчков мог бы рубить фразами и до заката, но тут в редакцию заглянул или, скажем так, нагрянул еще один фельетонист, не настолько шумный, как Торчков, но тоже мастер пера - журналист Бамбукер.

Был Бамбукер значительно моложе Торчкова, в чем чувствовал верный признак своего превосходства. Он преуспел в жизни рано - рано женился, развелся, обрыдался, подался в журналистику и наряду с собиранием пивных этикеток и фантиков от жевачки, стал пописывать для центральных журналов, а для Равнодушного - в особенности, потому как любил Равнодушный молодое племя.

Будучи многообещающим журналистом, Бамбукер был еще и поэтом, что позволяло ему вносить в свои статьи ироничную легкость, веселую неприличность и смачные намеки на интимность, а это нравилось читателям. Девушки любили Бамбукера, потому что после чтения стихов он всегда угощал их шампанским.

Не поздоровавшись с Торчковым, но поприветствовав всех секретарш в яркие губы, Бамбукер пружинисто приблизился к редактору.

– Я чувствую, что номер обещает быть сенсационным, Аркадий Натанович, - стал он шептать жарко, понимая, впрочем, что все присутствующие все равно слышат. - В Москву пожаловало его черножопое высочество Абдулла Манай Али-третий. Можно тиснуть на первую, вторую и третью полосу... Снимочки цветные дать, в ракурсе международных отношений...

– Позвольте, молодой человек, - демонстративно заложив руки за спину, ввязался в разговор Торчков. - Абдулла Али - уже мой. Мне денег за него уже дали. Правда, Аркадий Натанович?

– Абдулла не ваш, а, пардон, африканский. Так что, подите вон!

Равнодушный стоял набычившись, пытаясь определить, с кем ему сейчас иметь дело. Понятно, что оба претендента на принца Абдуллу будут обижены и вряд ли придут снова в еженедельник, пока не кончатся деньги. А может, и того хуже! Уйдут в бульварную газетенку "Путь к социализму", к его заклятому конкуренту! Этого Равнодушному не хотелось. Не следовало разбрасываться журналистами. Ведь могут из них вырасти известные люди, мастера, потом будет приятно вспомнить, что он-то их и пригрел на своей груди. Обдумав это, Равнодушный пошел ва-банк и поступил, скажем прямо, по-королевски.

– На встречу с Абдуллой Алиевичем вы отправитесь вместе. Гонорар заплачу обоим. Сполна. Как следует. Не пожалеете.

– Мне все равно, - быстро сообщил компанейский Бамбукер.

– Ну, как можно? - стал упираться Торчков. - У нас разное творческое видение, да и стиль написания тоже. Как же профессиональная этика? Что у нас получится и что у нас вообще может получиться?

– А вот мы и посмотрим, - отрезал Равнодушный и пошел в кабинет, протиснувшись между столами машинисток, к своему кактусу, косить глазом на шкаф с баночным пивом.

Бамбукер и Торчков, имеющие не только разное творческое видение, но и стиль написания, не глядя друг на друга, вышли из редакции и только за дверью договорились, что встретятся на перроне, куда прибывает поезд с принцем и его приближенными.

Ровно в восемь на следующий день оба подпирали столбы в ожидании состава. Поезд приближался медленно, и было отчетливо видно, что разукрашен он, как новогодняя елка. Воздушные шары метались, закрепленные на окнах, из какого-то вагона дудела труба и доносились иноземные громкие и, кажется, праздничные крики. Бамбукер резво чирикнул что-то в потрепанный блокнот. Торчков надменно достал из кармана плаща диктофон и начал тихо в него бурчать, с презрением посматривая при этом на Бамбукера.

Не прошло и получаса, как принц уже выходил из вагона в окружении своей свиты и груженного чемоданами персонала. Встречала его организованная толпа из посольства, но кроме них толпилась еще и разобщенная газетная братия, дымя в разные стороны папиросами и сплевывая между блокнотами. Торчков быстро подскочил к принцу с диктофоном, опрокинув престарелую журналистку из "Правды" на урну с отбросами. Из урны выскочила взлохмаченная кошка и с истошным воплем пустилась наутек.

– Какова цель поездки? - быстро спросил Торчков у темнокожего принца. - Как вам нравится наша великая страна?

Белозубо улыбаясь и щуря черные глаза, Абдулла Али ответил почему-то на ломанном русском, создавая впечатление, что здесь он не в первый раз.

– Я, Абдулла Али Манай Шехеросзади, прибыл в ваш дружественный страна с целью покупка либо обмен на банано-продукт всех слонов у населения.

– О!

Журналисты при этих словах забурлили, отпрянули от свиты принца и бросились к стоянке такси, чтобы успеть тиснуть в утренние выпуски столь необычайное сообщение.

Только Торчков и Бамбукер никуда не побежали.

Торчков призадумался, как подать эту новость читателям. Можно было описать бедного принца, который сгорает от любви к слонам, большим и мудрым животным, а у них в Африке всех слонов, как известно, давно истребили белые колонизаторы... А можно, наоборот, написать возмущенную статью, что, мол, у нас самих слонов мало осталось, не фига их разбазаривать по разным Африкам...

Бамбукеру, в свою очередь, понравился термин "банано-продукт", и он законспектировал его в блокнотик, чтобы потом использовать в каком-нибудь репортаже или даже в стихотворении. Хорошая рифма: банано-продукт, нефте-продукт...

Принц Шехеросзади принял их посему за самых умных и продолжил по-другому, на чистом русском языке, уже не коверкая слова.

– Это была маленькая шутка, - улыбнулся он и похлопал Бамбукера по плечу. - На самом деле я приехал, чтобы подыскать себе невесту. Давно мне уже хотелось жениться на русской девушке, а у меня на Родине их нет...

Корреспонденты "Колхозного раздолья" при этом сообщении сразу оживились и стали предлагать ему на выбор - один свою двоюродную сестру, а другой бывшую любовницу, с которой еще поддерживались дружественные отношения. Они стали зазывать бананового принца к своим девушкам в гости, причем, выяснилось, что оба имеют в виду одну и ту же особу: сестра Торчкова оказалась бывшей, но все же неотразимой любовницей Бамбукера.

В этот момент Торчков вконец обозлился на Бамбукера, больно ударил его диктофоном по лицу и пригрозил, что убьет. Бамбукер ответил ему тем же, но в других выражениях, с иной интонацией и построением фраз. И ударил не по лицу, а по заднице, и, что примечательно, не диктофоном, а ногой!

Африканский принц был как-то позабыт ими в ходе дебатов, и куда он делся, никто из читателей так и не узнал. Было пропечатано повсюду, что Абдулла Али прибыл в Москву с дружественным визитом для покупки слонов у населения, на остальных же страницах приводился список видных лиц правительства, которые могли бы поприсутствовать на встрече, но не смогли. И более о принце уже никогда не упоминали.

Зато журнал "Колхозное раздолье" поместил маленькую заметку о двух пострадавших в уличной драке. Бамбукера и Торчкова отвезли в одну больницу, и журналисты лежали в одной палате с протекающим потолком. Сначала они друг с другом принципиально не разговаривали, но потом, когда сняли гипс, дошли до них сведения, что привлекательная сестра Торчкова и любовница Бамбукера уехала с Абдуллой Али вся увешенная бриллиантами, разодетая в соболя и при этом не оставила своего нового адреса, на который можно было бы слать просьбы и пожелания. Оба журналиста очень сильно обиделись. Торчков даже отрекся от сестры, а Бамбукер признал, что были у него девушки и покраше.

Когда пострадавших выписали, они уже творили в соавторстве, и первая их статья носила загадочное название "Крепите дружбу между мужиками". Ни один журнал не взялся ее печатать.

Глава следующая,

в которой постоянно звонит телефон

Однажды Гоголь переоделся Пушкиным, пришел к Пушкину и позвонил. Пушкин открыл ему и кричит: "Смотри-ка, Арина Родионовна, я пришел!"

Дамкин оглушительно чихнул, но телефон зазвонил снова. Стрекозов рывком поднял трубку.

– Алло! Это квартира Дамкина?

– Угадали, - ответил Стрекозов.

– Внимание! С вами говорят из Комитета Государственной Безопасности. Примите удобную позу для разговора. Сейчас с вами будет беседовать капитан Тараканов!

В трубке что-то хрюкнуло, после чего послышался радостный голос Остапа.

– Смените штаны! Я вас напугал?

– Конечно напугал, - честно ответил Стрекозов. - Я, действительно, чуть в штаны от страха не наложил. Думал, что из психушки какой-нибудь звонят. Ты что, фамилию сменил?

Остап хохотнул в трубку.

– Я звоню вам не просто так, а по поводу, - сообщил он. - Хочу вам одну занимательную историю рассказать.

Остап снова захихикал, отчего Стрекозову пришла в голову мысль, что им в КГБ, где работал Остап, выдали спирт для протирки засекреченных приборов и компьютеров, и с пол-литра спирта Остап нечаянно опрокинул в рот.